Красавчик. Часть 3 (СИ) - Федин Андрей - Страница 32

Бабушка Варя посмотрела мне в лицо, спросил:

— Не туго?

— Нормально, — ответил я. — Сойдёт.

Поёрзал в кресле, взял в руки платок с кровью прадеда.

— Постарайся, Серёжа, — сказала Варвара Юрьевна. — Папа очень плох. Это я тебе говорю, как врач. Не смотри, что он храбрится. Он и сам чувствует, что… времени у нас и у него осталось мало. В больницу бы ему.

Бабушка покачала головой.

— Всё будет хорошо, — уже не в первый раз за сегодняшний день повторил я. — Не волнуйся, ба. Сейчас всё сделаю. Станет дед, как новенький. Не мешайте мне только. Иди к нему. Присмотри за ним.

Варвара Юрьевна наклонилась и поцеловала меня в лоб. Вытерла со своей щеки слезу, вздохнула. Я проводил бабушку улыбкой. Убедился, что Варвара Юрьевна прикрыла дверь. Откинулся на спинку кресла, посмотрел на горящий фитиль свечи. Сжал между ладонями носовой платок — так же, как делал это уже много раз, как сделал это сегодня ночью. Прислушался к тиканью часов и к потрескиванию фитиля (эти звуки будто бы подстроили свой ритм под моё сердцебиение). Посмотрел на окно, за которым на улице покачивали ветвями кусты и деревья. Отметил, что окно сейчас совсем не походило на тёмный экран.

Я закрыл глаза — словно отгородился от видимой из окна зелёной листвы и от покрытого перистыми облаками неба. Скрыл от своего взгляда светившуюся над аквариумом лампу и суетившихся за стеклом рыб. Ощутил тепло, которое исходило от пламени свечи. Сосредоточил внимание на коже запястий, спрятанной под бинтами и окровавленными платками. Почувствовал лёгкий аллергический зуд. Справился с желанием потереть запястья пальцем. Чуть помял платок между ладонями. Воскресил в памяти всё, что происходило прошедшей ночью, и все те образы, которые представлял тогда до появления на моих руках стай воображаемых «мурашек».

Ночью я вспоминал просмотренный накануне спектакль. Сцены из него предстали перед моим мысленным взором и теперь. Я посмотрел сквозь опущенные веки на воображаемую сцену театра, на фигуры и лица актёров. Будто бы услышал произнесённые артистами реплики и музыку (её ритм совпал с ритмом моего сердцебиения). Вспомнил, как аплодировали после спектакля Сан Саныч и Варвара Юрьевна. Представил, как я вновь сорвал с букета маскировку в виде газеты «Правда» и направился к сцене, где ждала меня Лебедева. Точно наяву я снова увидел букет из белых роз в Алёниных руках. Различил Алёнины слова: «Спасибо, Серёжа!»

За стеной в своей спальне вновь кашлянул Юрий Григорьевич. На улице, у самого окна моей комнаты, засмеялись дети. Звуки их голосов обрушились на меня, будто холодный душ. Они развеяли мои видения: Алёна исчезла, пропала сцена и букет роз, смолкла музыка. Я почувствовал покалывание в пояснице, и зуд на запястьях под платками (он не походил на прикосновения «мурашек»). Вдохнул запах горящего фитиля и задержавшегося в гостиной коктейля из ароматов парфюмов. Снова отвлёкся на прадедовский кашель. Открыл глаза, выдохнул — под напором моего дыхания затрепетало пламя свечи. Всплеснула в аквариуме рыбка, мигнула лампа.

Я увидел за неприкрытым шторой окном небо, облака и яркую зелень. Почувствовал, как нарастала во мне будто бы беспредметная раздражительность. Стиснул между ладонями платок, потряс руками. Рывком поднялся из кресла. Прошёл к окну и задёрнул штору. В тёмный прямоугольник окно не превратилось, но штора спрятала от моего взора видимый из комнаты клочок улицы. Тени на стене около кресла стали чётче — они чуть вздрагивали: словно пританцовывали вместе с пламенем свечи. Я поправил повязки на руках, вернулся в кресло. Откинулся на спинку, выровнял дыхание. Посмотрел на украшенную потёками парафина свечу, сжал в руках платок.

Пламя над фитилём вытянулось, словно обратилось в огненный клинок. Внутри него блеснула искра — клинок на мгновение превратился в огненную змею. К потолку полетел сгусток дыма, похожий на крохотное облако. Я закрыл глаза. Сосредоточился на пульсации в моих висках. Вспомнил звучавшую вчера на сцене Московского театра сатиры музыку, шум зрительских оваций. Тени перед моими глазами превратились в стоявших на сцене артистов — они там вновь построились в шеренгу, отвешивали зрителям поклоны. Я тут же нашёл среди них Алёну. Почувствовал в своих руках тяжесть букета из пятнадцати роз, высвободил цветы из газеты…

На улице у самого окна насмешливо каркнула ворона. Алёнино лицо исчезло, тяжёлый букет у меня в руках сменился на мятый платок. За стеной кашлянул Юрий Григорьевич. Я заметил, что сердце в груди теперь билось чуть чаще, чем часы отсчитывали секунды. Я посмотрел на свечу, глубоко вдохнул, задержал дыхание. Сердце не замедлило ритм — напротив: чуть ускорило его. Я стиснул зубы, запрокинул голову. Почувствовал: на лбу выступила испарина, словно горевшая свеча превратилась в печь или камин. Заныла поясница. На улице, за шторой, семафорил свет — штора будто стала экраном театра теней. Снова насмешливо крикнула ворона.

Я покачал головой и опять покинул кресло. Переложил платок в правую руку, вышел в прихожую. Услышал тихие голоса: в спальне деда о чём-то говорила своему отцу Варвара Юрьевна, а на кухне общались Сан Саныч и Алёна. Скрипнувший под ногами паркет усилил моё раздражение. Я заглянул в спальню прадеда — встретился взглядом с глазами бабушки Вари (она сидела на краю кровати и наглаживала кончиками пальцев руку своего отца). Я качнул головой и пошёл в кухню. Сидевшая за кухонным столом (спиной к окну) Алёна при виде меня замолчала. Улыбка расцвела на её лице и тут же увяла. Я проигнорировал вопрос Сан Саныча, поманил Лебедеву к себе.

Алёна послушно встала из-за стола.

Я рванул к ней, бесцеремонно схватил её за руку и повёл в гостиную. Прикрыл за собой дверь, сопроводил Лебедеву к дивану.

Скомандовал:

— Садись. Говори. Только тихо.

Алёна приподняла брови.

— Что говорить? — спросила она.

Я нервно взмахнул рукой.

— Что угодно. Без разницы. Только ни о чём меня не спрашивай. Нужен твой голос. Для фона.

Я вернулся в кресло, закрыл глаза, стиснул между ладоней платок.

— Говори, — повторил я.

Не увидел — скорее вообразил, как Алёна кивнула.

— Хорошо, — сказала Лебедева.

Она сделала трёхсекундную паузу и тихо заговорила:

— Иван Леонидович Зверев выполнил своё обещание. Похоже. Потому что вчера мне предложили роль в фильме. О войне. Хорошую, характерную. Говорят: съёмки начнутся в следующем году. Где-то в Карелии. Режиссёром будет Станислав Иосифович Ростоцкий. Я уже работала с ним. Это он снял «Доживём до понедельника». Сценарий я пока не видела. Мне сказали, что он написан по повести Бориса Васильева «…А зори здесь тихие». Её напечатали в прошлом году в журнале «Юность». Ты… Я читала её. Хорошая история. И фильм получится хорошим. Я в этом не сомневаюсь. Актёрский состав пока не утвердили. Я пообещала, что подумаю.

Алёна замолчала.

Перед своими закрытыми глазами я будто бы увидел её лицо. Лебедева в моём видении выглядела задумчивой. Прозвучавший за стеной кашель Юрия Григорьевича заполнил паузу в Алёнином монологе.

— Вчера после спектакля меня расспрашивали о тебе, — сказала Лебедева. — В театре. Вадик и Андрюша снова сыпали шутками. Я видела, что их впечатлил твой букет. Он всех впечатлил. И меня тоже. Очень красивые розы. Спасибо. Женя Хлыстов снова всем рассказал о том, что ты работаешь в секретном отделе КГБ. Сказал, что ты физик. Не ядерщик, а… я не запомнила то слово. Он говорил, что ты нашёл его машину — тогда. Я только вчера узнала: ту шутку с угоном Женькиной машины устроил Вадик Иванов. Хоть он и не признался. Вера сказала: в тот день Иванов взял у неё помаду. Вадик сказал: купит ей новую, французскую. Вера ему поверила. Ждёт.

Мне показалось: Алёна улыбнулась. Я почувствовал, что мои губы тоже дрогнули. Сердце чуть успокоилось. Теперь секундная стрелка на часах чётко подсчитывала его удары. Ворона опять крикнула: вдалеке, словно в другом мире.

Лебедева продолжила:

— Сергей, я ещё вчера хотела тебя спросить… Позже спрошу. Помню, что вопросы сейчас не нужны. Вчера ты меня не дождался. Я решила, что задам тебе вопрос сегодня. Сюда, к твоему папе, я сама не поехала. Испугалась, что простою тут у двери и не узнаю: тебя не было дома, или ты нарочно меня не впустил. Поэтому я утром отправилась к твоей сестре. Попросила, чтобы Варя организовала нашу с тобой встречу. Я ей всё объяснила: задала ей тот самый вопрос. Твоя сестра на него не ответила. Она сказала, что встретится с тобой сегодня. Предложила, чтобы я поехала сюда вместе с ней. Вот так я здесь сегодня и очутилась — если тебе это интересно.