Красавчик. Часть 3 (СИ) - Федин Андрей - Страница 3

Глава 2

Юрий Григорьевич сварил кофе в медной турке на газовой плите. Разлил его по чайным чашкам. Поставил чашки на стол — одну придвинул ко мне. Уселся напротив меня на табурет, снова потёр глаза и зевнул. Я склонился над чашкой, принюхался. Мне вдруг почудилось, что я снова вернулся на работу в ночной клуб. Потому что там я за смену выпивал по пять-шесть чашек пахнувшего примерно так же напитка. Прадед бросил себе в кофе две ложки сахара. Я от сахара отказался. Пригубил чашку — сделал из неё маленький глоток. Взглянул на Юрия Григорьевича и одобрительно кивнул.

— Неплохой кофе, — сказал я. — Лучше, чем растворимый. Гораздо вкуснее.

Мой прадед усмехнулся.

— Ну, тут уж на вкус и цвет… — произнёс он. — Кхм. Лично мне твой кофе из будущего понравился. Надеюсь, что ты, Сергей, скоро передашь мне из своей заграницы хоть пару таких же банок.

— Обязательно передам, дед. Если там такой кофе уже производят.

Юрий Григорьевич улыбнулся и пожал плечами.

— Не такой, так другой, — сказала он. — Растворимый кофе за границей сейчас точно производят. Лишь бы в том кофе не было злаков и цикория. Потому что кофе с добавками я куплю и здесь.

— Договорились, дед.

Юрий Григорьевич шумно отхлебнул из чашки и снова взглянул на моё плечо — там красовались оставленные губами Валентины Кудрявцевой следы красной помады. Прадед указал на них чашкой и поинтересовался, где это я «с бабами тёрся». Я рассказал Юрию Григорьевичу о встрече с Валей; о том, что она рассталась с Давтяном. Сообщил, что Аркадий по желанию невесты и её подруги ездил на разборки к Нареку — Юрий Григорьевич покачал головой. Я описал прадеду своё путешествие до общежития завода «Слава». Тот выслушал мой рассказ, не перебивал — лишь усмехался.

— … Вот такие дела, дед.

Юрий Григорьевич кашлянул и поинтересовался:

— Снова будешь спасать этого своего Петра… как там его фамилия… от Валентины?

— Порошина? — сказал я.

Пожал плечами и произнёс:

— С чего бы это, дед? Сергей Петрович попросил, чтобы его отец не загулял с Кудрявцевой в пансионате. Я эту его просьбу выполнил. Так что мы с ним в расчёте. В будущем подброшу ему миллион баксов. Но это уже другая история. А на данном отрезке времени я свои обещания выполнил. Сопли Петру Порошину вытирать не буду. Это без вариантов.

Юрий Григорьевич хмыкнул.

— А если Порошин снова увлечётся Кудрявцевой? — спросил он.

— Да и пожалуйста, — ответил я. — Горбатого только могила исправит. Я над Петром шефствовал в пансионате. По возвращении Порошиных в Москву этот мой договор с Сергеем Петровичем считаю выполненным. Так что моя совесть чиста, дед. Сам я жениться на Кудрявцевой не собирался и не собираюсь. Лишать её жизни или здоровья тоже не намерен.

Я поднял на уровень груди руки, показал прадеду свои ладони.

Заявил:

— Так что дальше Петя поплывёт по жизни без моей помощи. Он не маленький: справится… наверное. Про обещанный миллион я помню. Но кроме него я Порошиным больше ничего не должен. У меня и без проблем Порошиных сейчас дел по горло. Разве не так? Два месяца до твоих похорон осталось. А я всё ещё с этим дурацким платком не разобрался.

Я покачал головой.

— Кстати, о платках… — сказал Юрий Григорьевич. — Кхм.

Он смочил горло очередным глотком кофе и сообщил:

— Виделся я сегодня с Саней. Поговорил с ним о наших дальнейших планах. Я пересказал ему наш с тобой вчерашний разговор. О том, что для тебя в нашей стране жизни не будет. В общем… Саня с твоими утверждениями согласился. Он сказал, что твои документы — филькина грамота. Не советовал их светить даже перед участковым.

Юрий Григорьевич развёл руками.

— Получается, Сергей, что ты совершенно прав, — сказал он. — Твоя нынешняя легенда о жизни во Владивостоке серьёзной проверки не выдержит. А вот шпион из тебя получится вполне правдоподобный. Саня так и сказал. Так что уговаривать тебя не буду. Собрался за границу — поезжай. Саня считает, что так даже будет лучше: для тебя и для нас.

Я кивнул и поднял со стола чашку.

— Санечка сегодня вечером уехал, — сообщил Юрий Григорьевич. — В очередную командировку. На этот раз в Ворошиловград. Пообещал, что привезёт оттуда ещё один платок. Я так понял, что Саня кое-что разузнал о Луганском маньяке. Он что-то говорил о военной части. Сказал, что нашёл уже не первое подтверждение тем статьям, которые ты привёз.

Прадед указал рукой на стену, за которой (на письменном столе в его спальне) лежала полученная мною от Сергея Петровича Порошина папка с газетными вырезками.

— Мне кажется, Сергей, что Саня уже поверил в твой рассказ о будущем. Как и в то, что в статьях из твоей папки описаны реальные истории. Думаю, что скоро у нас появится много платков с кровью. Саня разберётся со всеми преступниками. А вот кто разберётся со всем остальным? Кхм. Ведь ты же привёз информацию не только о маньяках.

Юрий Григорьевич вздохнул и сообщил:

— Вот я и заглянул сегодня… снова в ту папочку. Почитал статейки из будущего. Интересные статейки, честно тебе признаюсь. Вот только от описанных в ней историй мне стало грустно. Потому что они все, как одна, невесёлые. Как и те истории о будущем нашей страны, которые ты мне рассказывал. Вспомни хотя бы… это крушение теплохода «Александр Суворов».

Прадед вновь потёр глаза, взглянул на меня.

— Страшная история описана в той статье. Не хочу в неё верить, Сергей. Ой, не хочу! Но ведь… почти полтысячи человек при том столкновении погибнут. Как они там сказали: будет «мясорубка страшная». Мясорубка, которая перемолола… перемелет сотни наших советских людей: мужчин, женщин, детей. Хочется верить, Сергей, что всё это чей-то вымысел. А если нет?

Юрий Григорьевич заглянул в свою чашку, будто гадал на кофейной гуще.

— Тринадцать лет до этого события осталось, — сообщил он. — Вряд ли я до него доживу. Но… если доживу?

Прадед поднял на меня взгляд.

— Как я в глаза людям посмотрю? — спросил Юрий Григорьевич. — Кхм. Если такое случится.

Он шумно выдохнул — по столешнице покатились подсохшие хлебные крошки.

— А этот пожар на Чернобыльской станции, о котором ты, Сергей, говорил? В тех вырезках о нём мало что сказано. Но кое-какая информация всё же есть. Кхм. Через двенадцать лет погибнут те восемь человек на станции «Авиамоторная». Которая пока ещё даже не построена. Двадцать пять тысяч человек погибнут во время землетрясения в Армении.

Юрий Григорьевич качнул головой.

— Это не считая той войны в Афганистане, — сказал он. — И развала нашей страны. В это я даже верить не хочу. Но понимаю, что будущее приготовило нам не только приятные сюрпризы. Саня вон… уже двоих маньяков за решётку упрятал. По наводкам из тех газетных вырезок. Скоро к ним отправит и третьего. А что делать с другими статьями… из будущего?

Прадед усмехнулся и сообщил:

— Вот об этом, Сергей, я сегодня задумался. Перед твоим возвращением.

Я пожал плечами и ответил:

— Что-нибудь придумаем, дед. Вместе. Потому что ты до всего этого доживёшь. Приложу к этому все усилия, как и обещал. Переупрямлю ваш дурацкий платок. Мне и родители, и тренер всегда говорили, что я упрямый. Вот только я не упрямый, а упорный. Сколько, говоришь, ты искал ту «жизненную энергию»? Семнадцать лет?

Юрий Григорьевич улыбнулся.

— Семнадцать лет прошло от того момента, — сказал он, — когда я впервые воспользовался «поиском» до первого успешного «лечения». Первый раз я воспользовался нашей семейной способностью, когда был ещё ребёнком. А первое «лечение» совершил, будучи уже дипломированным врачом. Вот только ты не думай, что всё это время я использовал способности…

Юрий Григорьевич указал на меня пальцем.

— … Так же, как ты сейчас. «Поиск» мне в детстве не нравился: ты сам знаешь, почему. А во времена учёбы в институте мне и без использования «поиска» головной боли хватало. Поэтому я не вспоминал о своей способности месяцами. В лучшем случае, демонстрировал её раз в неделю. Эксперименты над ним случались нечасто. Хотя я тоже упорный.