В гнезде "Пересмешника" (СИ) - Март Артём - Страница 53

Он было потянулся к шраму, чтобы снова потереть его. Однако замер. Вместо этого опустился и взял свой автомат.

— Ты уверен в том, что видел? — спросил Сахибзад.

Турсан-Ага расплылся в довольной ухмылке, когда заметил злой огонёк, заплескавший в глазах Сахибзада.

— Да! Да, господин! Пусть Аллах уронит меня в самые тёмные закаулки ада, если я вру!

Сахибзад хмыкнул.

— Так падает тигр, попавший в капкан, расставленный для зайца, — проговорил он.

Турсан-Ага тихо, но злобно рассмеялся.

— Напомни, дорогой друг Турсан-Ага, — Сахибзад повесил автомат на плечо, — какое время для нападения ты считаешь наиболее удачным? И где ты собирался расставить миномёты?

Глава 27

Когда я спустился в тесную утробу БТРа, почти сразу почувствовал на себе взгляд Аль-Асифа.

Под броней места было немного. Тусклый свет желтоватых лампочек освещал десантный отсек.

Внутри бронемашины, даже несмотря на то, что часть люков открыли, господствовала гремучая смесь запахов. Дух моторного масла и топлива смешался с въевшимся, казалось, в сам корпус машины, запахом застарелого человеческого пота. Вишенкой на торте был солоноватый запах сырого металла.

Асиф сидел на лавке. Он сгорбился под скатом корпуса, а руки ему крепко связали веревкой. Приладили его куда-то под сидение. Привязали, видимо, к какой-то арматурине.

Через места от Аль-Асифа сидели часовые — Звяга с Бычкой. Они молчали, держа автоматы как можно дальше от Асифа и как можно ближе к себе. Боялись, что загадочный «Джинн» может что-то выкинуть.

Асиф был угрюм. Часовые тоже.

Я уселся на лавку перед Аль-Асифом. Сдвинул ноги в сторону, чтобы дать места Мухе.

Старлей спустился следом. Уселся рядом со мной и мрачно уставился на Аль-Асифа.

— Значит, вон он, наш «старик», — сказал он холодно. — Живой еще. А я думал — кровью истечешь и ласты склеишь.

К слову, раны Асифа оказались не такими серьезными, как могло показаться. Стопу пуля перемолола неплохо, но голень осталась цела. Пуля разорвала мягкие ткани, не повредив кости.

По своему обыкновению многословный Аль-Асиф ничего не ответил Мухе. Только уставился на него волком. Я понимал — он сломлен. Но разговорить его было необходимо.

На стоянку погранцов мы вернулись, когда до наступления сумерек оставалось не больше двух часов. Допрос и вовсе должен был начаться, когда солнце, которое и так совсем на чуть-чуть заглядывало в эти места, склонится совсем низко к горизонту.

Муха не на шутку удивился, когда я притащил им «Джинна» на осле. Удивился, возможно, даже сильнее, чем погранцы, с которыми я ушел в ущелье вслед за стариком. Да что там говорить, весь лагерь на ушах стоял от любопытства. Бойцы норовили узнать, кого же это я притащил.

Конечно, распространять о случившемся направо и налево у меня не было ни времени, ни желания. Потому подробно обо всем я рассказал только Мухе.

— Да как? Как ты его раскусил-то? — Удивился тогда Муха. — Я ей-богу, все что угодно мог ожидать, но только не то, что какой-то убийца притащится к нам под видом дряхлого деда!

Удивил его и тот факт, что целью Асифа был никто нибудь, а именно я. Впрочем, на этот счет Муха удивлялся недолго. А вот когда он услышал мой план, план того, для чего именно мне нужен Аль-Асиф, то изумился. Но, наперекор моим ожиданиям, возражать не стал. Хотя я был почти уверен, что старлей упрется. Но он одобрил мои намерения целиком и полностью.

Видимо, старая рана от потери подчиненных ныла сильнее, чем можно было бы представить.

— Но и без того, — продолжил Муха с ухмылкой, — и без того ты, выходит, не такой уж и хороший «игрок», как сам от себя ожидал. Сашка-то вон, боец-срочник тебя переиграл.

Аль-Асиф снова ничего не ответил. Снова зыркнул на Муху. Но теперь его взгляд горел настоящей яростью.

Мы с Мухой молчали. Бычка и Звяга сурово переглядывались.

Асиф взял себя в руки. Сначала он состроил каменную физиономию, но потом я заметил, как уголки его губ едва приподнялись.

— Вы меня не убьете, шурави, — проговорил Аль-Асиф хрипловато.

В его голосе все еще звучала прежняя бравада, но теперь она казалась не такой уверенной. Даже, скорее, деланной.

— Я вам нужен, ведь так? Иначе этот трус, — Асиф зыркнул на меня, — убил бы меня прямо там, на месте. Но он не решился. Ведь так, Селихов?

Я ответил Асифу ухмылкой.

— Так я и думал, — бросил Асиф, явно неудовлетворенный моим молчанием. — Я редко ошибаюсь, но теперь ошибся. Ты — посредственность, Селихов.

— Ты можешь думать как хочешь, пакистанец, — сказал я, — но факт остается фактом — ты в плену, а я на воле.

Асиф было нахмурился, но тут же взял себя в руки. Сложно было сказать, реакция его оказалась обусловленной тем, что я догадался о его национальности, или все же моим упреком в его сторону.

— Твоя «Игра», — продолжал я. — Она ничего не дала. Это просто детские шалости, дурные шарады, в которые ты играешь с врагами ввиду собственной незрелости.

— Мальчишка, у которого даже борода еще толком не растет, говорит о моей незрелости? — Обидевшись, поморщился Асиф. — Я охотник! Охотник, солдат и художник, Селихов! Вы потеряли бойцов, даже не заметив этого!

— Он заметил, — кивнул Муха на меня. — А то, что не успел вовремя, так это не его вина.

Асиф скривился от отвращения. Эта эмоция явно была настоящей.

— Вам, простым салдафонам, набранным на срочную службу, все равно не понять, — низким, хрипящим голосом проговорил Асиф.

— Ну и что ж, художник, — улыбнулся я простодушно, — и все равно, против фактов ты не попрешь. Ты тут сидишь раненный и связанный. Твои хозяева наняли тебя, чтобы отомстить мне. Для них ты никакой не художник. Ты инструмент. А сломанные инструменты принято списывать.

Я многозначительно указал взглядом на перебинтованные стопу и голень Аль-Асифа.

— Тебя уже списали, пакистанец, — гаденько разулыбался Муха.

— Вы меня не знаете… — Угрожающе зашипел Аль-Асиф, — даже не представляете, с кем связались. Будь мои руки свободны, я бы…

— Но они связаны, — перебил его я. — А ты — списан. Возможно, твои хозяева еще не знают об этом, но как я уже сказал, факт остается фактом. И все же, кое в чем ты прав.

Асиф заинтересованно приподнял бровь.

— И в чем же?

Муха мрачно взглянул на меня. Вздохнул и поджал губы в немом согласии.

— В том, что ты нам нужен. По крайней мере, пока, — продолжил я. — Сейчас ты лишь туша. Туша, которую можно обменять на живого человека.

— Твоего товарища уже, наверняка, убили мои люди… — Зло, с тихим возмущением, бросил Аль-Асиф.

— Смеешься? Такой командир, как ты, наверняка запугал их так, что без тебя они и шагу ступить боятся, — сказал я иронично.

— Лицо ты уже потерял, — поддакнул Муха, — но еще можешь сохранить жизнь. Расскажи, как связаться с твоей группой, и тогда…

— Я не разменная монета! — Вспыхнул вдруг Асиф, попытавшись вскочить.

Веревка и низкая крыша бронемашины не дали ему это сделать. Бычка со Звягой тут же схватили пакистанца за рукава.

— Я вам не девка, что б меня на барана обменивать!

— Тихо, мать твою, — Бычка сильным рывком усадил Асифа на место, — не шибурши мне тут.

— Я тебя запомнил, — Асиф уставился на пограничника злым взглядом, — запомнил! Когда я освобожусь, ты умрешь первым!

— Ай… Да захлопни пасть… — Отмахнулся Бычка.

Мы с Мухой остались невозмутимыми.

— А дружок-то наш — психованный, — рассмеялся старлей.

Асиф что-то забурчал не по-русски. Когда он немного успокоился, я подался вперед. Заговорил:

— У тебя есть выбор, Аль-Асиф: либо ты соглашаешься на наши условия, либо к утру мы тебя спишем, как сломанный инструмент. Так что решай.

Пакистанец поник. Лицо его осталось угрюмым и темным. Не поднимая взгляда, он ответил:

— Ты надменный мальчишка, Селихов. Ты даже не представляешь…

— Тихо… — Прервал его я. Прислушался.