В гнезде "Пересмешника" (СИ) - Март Артём - Страница 29

Единственным прямым свидетелем и ключевым участником событий, связанных с ликвидацией Муаллим-и-Дина и последними часами жизни объекта «Шахин», является старший сержант Селихов А. С. Его подробный допрос представляется крайне необходимым для выяснения следующих обстоятельств:

Возможных последних слов или признаний объектов.

Деталей поведения объекта «Шахин», которые могли бы указывать на его суицидальные намерения или наличие «мертвой руки».

Любых деталей, могущих иметь оперативное значение для поиска У. Стоуна и способствующих продолжению расследования и оперативной работы по операции «Пересмешник».

Особое мнение:

По линии негласных источников получена информация о проявлении несанкционированного интереса к личности Селихова А. С. со стороны оперативной группы ГРУ, действующей в рамках параллельной операции «Циклон».

Интерес ведомства к Селихову А. С. продиктован теми же обстоятельствами, а именно — связь сержанта с объектами Шахин и Муаллим-и-Дин. И получение от него, как свидетеля, любой возможной оперативной информации, могущей поспособствовать поиску гражданина США СТОУНА.

Кроме того, указанная оперативная группа ГРУ, по всей видимости, намерена использовать сержанта для силовых акций по прямому устранению СТОУНА, без учета приоритетов контрразведывательной работы. Подобные действия создают реальную угрозу срыва дальнейшей разработки нити «Пересмешник».

Выводы и предложения:

В кратчайшие сроки организовать и провести подробнейший допрос старшего сержанта Селихова А. С. силами оперативного состава Представительства.

Исключить любые контакты Селихова А. С. с представителями иных ведомств до полного завершения его опроса и выработки дальнейшей оперативной стратегии.

Ходатайствовать перед Вами о наложении вето на любые попытки привлечения Селихова А. С. к операциям, не согласованным напрямую с Представительством КГБ.

Прошу Ваших указаний.

ЗАМЕСТИТЕЛЬ НАЧАЛЬНИКА ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВА
 ПО КОНТРРАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОЙ ЧАСТИ 
Полковник 
С. П. Дзюба
«5» сентября 1981 года

— Ну что, хвастайся, — улыбнулся Муха.

Когда я вошел в скромный командный пункт разведвзвода, Муха, сидевший за своим столом, приосанился на табурете, но вставать не стал.

Со дня, когда мы выбрались из пещер, прошло две недели.

Недели эти оказались насыщенными событиями, как вполне обыденными, так и торжественными. А еще — скорбными.

И начались они с последнего — с прощания с погибшим Волковым. И пусть Муха не показывал, но я понимал — он переносит смерть очередного своего подчиненного тяжелее других.

После была боевая подготовка и новые вылазки.

Первым делом мы отправились в один отдаленный и небольшой кишлак. Прошла информация о том, что в нем противник вел подрывную деятельность: подкупал местных портить колодцы, которыми активно пользовались советские солдаты, а еще за деньги раскидывать по дорогам мины.

Причем информатор даже передал нам имя злоумышленника — лидера группы диверсантов.

Когда мы прочесали кишлак, все оказалось гораздо проще, а вместе с тем — забавнее.

Дело было в том, что этот самый информатор не поделил с соседом ишака. А потому не придумал ничего умнее, как донести на него, обвинив в страшной подрывной деятельности.

Муха не стал раздувать ситуацию и на месте ограничился только тем, что страшно отругал информатора.

Правда, старшему лейтенанту пришлось поработать третейским судьей и по личной просьбе обеих сторон рассудить, кому же достанется ишак.

После была еще вылазка — мы окружили и уничтожили небольшой караван, перевозивший оружие. Уходящие от погони душманы побросали все свое добро.

В их арсенале на первый взгляд не было ничего примечательного: несколько пулеметов советского производства, китайские подделки на АК, патроны и гранаты. Но это только на первый взгляд.

Во вьюках мы обнаружили кустарный гранатомет немыслимой конструкции.

Махина оказалась сооружена из трубы-амортизатора от автомобиля неизвестной модели и станины, сооруженной из распиленного и переваренного противотанкового ежа. В качестве спускового механизма душманы приспособили к этому монстру нечто, что мехвод Махоркин определил как зажигание от мотоцикла «Минск». Но самой безумной вещью оказался боеприпас. Им выступала переточенная под нужный калибр головная часть от реактивного снаряда ПГ-18 для «Мухи».

Не уверен, проводили ли духи полевые испытания этой махины, но как справедливо заметил Пчеловеев, нам не обязательно было перехватывать караван, потому как с таким боеприпасом на борту у него были все шансы самоуничтожиться без нашего участия. Причем в любую секунду.

Я приблизился к столу командира. Потом примостил рядом со стопкой документов небольшую лакированную коробочку. Открыл.

— Красной Звезды, — улыбнулся Муха. — Почетная награда.

— Вторая в моей коллекции.

— Да иди ты? — Муха хмыкнул. — Уже? А… Да… Кажись, что-то такое припоминаю, когда личное дело твое изучал. Если так дальше пойдет, у тебя на дембель вся грудь звенеть будет.

Я закрыл коробочку.

Наградили меня сегодня утром, прямо тут, в расположении мангруппы. Сам начальник отряда приезжал, чтобы вручить орден. Командир группы даже организовал торжественную обстановку: построил весь личный состав, а по колоколам запустили марш «Прощание славянки».

— И новая награда, и новая должность, — Муха вздохнул. — Ну проходи, располагайся. Рабочее место твое ты знаешь где. Вон там, где Волков сидел.

Я забрал свою коробочку и прошел к рабочему месту заместителя командира взвода. Моему новому рабочему месту.

— Волков, хоть и плут был, а справлялся, — с некоторой грустью проговорил Муха. — Ты и подавно справишься.

Я ничего не ответил старшему лейтенанту. Только присел за стол, чтобы подготовиться к службе на новой должности — принять у погибшего Волкова его незаконченные дела. Ознакомиться с ними.

— Знаешь, — помолчав немного, продолжил Муха, — иногда мне кажется, что ты и с моими обязанностями справился бы лучше.

— Глупости, командир.

Муха, просматривавший какие-то карты, вдруг обернулся. Уставился на меня взглядом, в котором стояло некоторое недоумение.

Старлей выглядел так, будто вот-вот возмутится, но вместо этого он только снова вздохнул.

— Нет, Саня, не глупости. Ты уже лучше меня справился.

— М-м-м?

— Две недели назад, в пещерах. Да и в ущелье тоже, когда Дима Волков погиб. Ты справился… А я… Я в похожей ситуации — нет.

— Ты зря себя мучаешь, командир. Что уже прошло — того не вернешь. Да и службе твое чувство вины не поможет, а только навредит.

Муха отвел взгляд. Взгляд его остекленел. Стал скорбным.

— Мы тогда вышли на языка, — заговорил Муха, как бы пропустив мои слова мимо ушей. — И в засаду попали. Не разглядел я ее. Не недостало мне опыта. Принял решение не отступать, а с боем прорываться. Как оказалось — неверное.

— Мы просто люди. Наперед не видим, — покачал я головой.

— А ты тогда, в пещерах, — Муха снова глянул на меня, — принял хоть одно неверное решение? Судя по тому, что все вы вышли живые… Да даже тот раненый в живот парнишка выжил… Судя по этому — нет. А я тогда принял.

Старлей сглотнул, и я заметил, как на его тонкой шее скакнул очень острый кадык.

— И потерял пятерых ранеными и убитыми, Саша. А потом и вовсе вышло, что информация про языка липой была. Потому как и самого этого языка духи уже давно вычислили и застрелили…

Мы помолчали.

Я понимал Муху. Понимал, потому что ни раз, и ни два в прошлой жизни видал офицеров, командиров, что тоже подобным образом ошибались. И ценой их ошибок были солдатские жизни.

Да что там, и мне за всю войну, будучи офицером, приходилось ошибаться. Ошибаться и терять бойцов. Такова уж она есть — война.

Молчание наше нарушил неприятный звон полевого телефона. Муха, словно бы очнувшийся ото сна, взял трубку, ответил.