Тень «Пересмешника» (СИ) - Март Артём - Страница 25

Ребенок, увидев незнакомого мужчину, которого только что уронили на пол, захныкал. Прижался к маминой груди.

Спустя мгновение из проема складского помещения показался и Муаммар. Лицо его казалось стоически спокойным. Лишь глаза поблескивали в густой темноте мельницы.

— Вы будете допрашивать его прямо здесь? — удивился Бледнов.

— Нет, выведем свежим воздухом подышать, — съязвил Муха. — Лейтенант. Не выделывайся. Есть у тебя лампа или нет?

— Вы же… Вы же напугаете ребенка… — выдохнул Бледнов.

— На эти сантименты нету времени, — отрезал старлей.

— Держать его прямо тут опасно, — Бледнов нахмурился. — А что если его хватятся и…

— А где нам еще его держать? Или может притащить сукина сына прямо на квартиру Миронова, а? — Муха разозлился.

— Я считал, что мы будем ждать здесь одни, — покачал головой Бледнов. — Думал, я укрою тут свою семью, пока все не кончится!

— Лейтенант, — вздохнул Муха, и я уловил в его тоне знакомые нотки, — некуда нам его тащить, понял? Некуда! Не знаю, чем ты слушал, но по плану, языка мы ведем сюда. Ясно тебе?

Голос старшего лейтенанта стал ядовито-злобным, низким, хрипящим. Совсем таким, каким был он, когда Муха наставил пистолет на хозяина чайханы Джамиля.

Я глянул на Анахиту. Во взгляде девушки читался явный страх. Она нянчила дочку, покачивала ее на руках и тихо приговаривала:

— Тихо… Тш-тш-тш… Все хорошо…

Казалось, так девушка успокаивала даже не свою маленькую дочь, а саму себя.

— Я этого не знал, — снова возразил Бледнов. — Кто так решил? Почему со мной не посоветовались?

— Твоя жена! — выдал Муха, — твоя жена подсказала нам, где можно держать пленного на время допроса!

Бледнов нахмурился. Лицо его сделалось смурным и кислым. Он глянул на Анахиту.

— Это так, да? Ты сказала им?

— Мне в голову ничего больше не пришло, — опустив глаза, призналась девушка.

— Ты понимаешь, как это опасно⁈ А что если нас найдут⁈

— Я…

— Ты должна была посоветоваться со мной!

— Ваня…

— Почему ты мне ничего не сказала⁈

— Ты пугаешь Катю…

— Бледнов! — громогласно прервал их перепалку Муха.

Он гневно выдохнул, торопливо зашагал к лейтенанту.

— Кончай этот балаган! Мы будем допрашивать пленного здесь и сейчас! Хватит путаться под ногами! Сядь вместе с женой и ребенком в подсобке и ни звука! Ясно тебе⁈

Бледнов сначала опустил взгляд. Застыл перед Мухой, как провинившийся школьник.

— Я не позволю подвергать мою семью опасности, — медленно проговорил он, поднимая на Муху глаза. — Если здесь не безопасно, мы уйдем.

— Черта с два! — выдохнул Муха, — вас будут искать в первую очередь!

Муха схватил его за грудки. Бледнов ответил тем же.

— Товарищ старший лейтенант! — взвизгнул ошарашенный Волков.

— Ваня! Не надо! — пискнула Анахита.

— Так, хватит, — вмешался наконец я.

Я подошел к обоим лейтенантам, сцепившимся, словно бараны, и грубо разнял обоих.

— Ты че творишь, Селихов⁈ — крикнул Муха, когда я его оттолкнул.

— Товарищ лейтенант, — сказал я Бледнову, — выходить вам нельзя. Останьтесь в закроме. Мы оттащим пленного подальше. Все будет нормально.

Бледнов поджал губы. Потом глянул на Анахиту, как бы ища у нее одобрения моей идее.

— Ну… Ну хорошо, — сказал он, после того, как девушка едва заметно кивнула.

Бледнов пошел было к жене, но Муха зло прошипел ему вслед:

— Вечно из-за тебя одни проблемы, лейтенант. Одно дерьмо вокруг себя разводишь…

Бледнов обернулся, уставился на Муху с неприязнью во взгляде.

— Не надо, Боря, — сказал я, качая головой и приближаясь к Мухе.

— Селихов! Он скандал развел на пустом месте!

— Не надо, — повторил я, заглядывая старлею прямо в глаза.

— Я…

— Держи себя в руках, командир. Иначе получится как с Джамилем. Помнишь?

В глазах Мухи на краткий миг блеснуло удивление. Потом он мрачно, даже обиженно нахмурился. Зло хмыкнул. Нагардил Бледнова суровым взглядом.

— Тоже мне… — прошипел он. — Никакой субординации…

Бурча что-то себе под нос, Муха направился к афганцу.

Мы с Волковым переглянулись.

На лице замкомвзвода я рассмотрел прямо-таки драматическую тоску. Он понимал, что с командиром происходит что-то не то. Но вряд ли мог догадаться, что именно с ним не так.

Потому ему только и оставалось провожать Муху горьким, даже разочарованным взглядом.

Мы оттащили душмана от закрома, к самым дальним жерновам. Бросили его там прямо у стены.

Муха сурово опустился рядом с пленным на присядки. Стянул с его лица бинты. Душман с отвращением дернулся, отвернулся от старлея.

— Ну-ну… — проговорил Муха, — нечего харю воротить. Щас все нам выдашь.

Муха уставился на душмана. Потом что-то сказал ему на дари.

Душман молчал, немного отвернувшись. Он сидел с таким видом и выражением лица, будто смотреть прямо на старлея было ниже его достоинства.

Муха снова позвал духа. Снова что-то ему сказал.

Теперь душман вдруг усмехнулся. Причем усмешка эта оказалась очень злобной. Полной желчной надменности. Он проговорил несколько резких, шипящих слов, а потом сплюнул.

— Эх, сука… — выдохнул Муха, — падла какая…

— Что он сказал? — спросил я.

Волков, с глубокомысленным выражением лица, молчал. Стоял над нами и следил за процессом допроса.

— Псиной меня обозвал, — ответил Муха. — Ну ниче. Дай-ка мне пистолет, Селихов. Сейчас я им ему в рожу ткну и посмотрим, как он потом заговорит…

Я понимал — Муха на взводе после перепалки с Бледновым.

Несмотря на то, что я смог встряхнуть старшего лейтенанта после происшествия в чайхане, тот случай, а еще неудачно окончившееся задание по слежке за проповедником, несколько изменили поведение командира.

Он стал злее, не таким внимательным и сдержанным, как раньше. Подходил к каждому делу с какой-то необоснованной злобой. Сразу было ясно — сейчас, в таком стрессе, ему сложно держать себя в руках. Хотя он и старался, но для нашего дела одних только стараний было мало. Даже слишком мало.

— Погодим пока с пистолетом, — сказал я, убирая наган в карман. — Я поговорю с ним сам. А вы переводите.

— И что ты ему скажешь? — нахмурился Муха. — Он тебя так же, как меня, псиной назовет и вся недолга. Давай-ка я лучше приставлю к его тыкве ствол. И посмотрим, как он тогда запоет.

— Он не станет говорить, — возразил я, всматриваясь в лицо духа.

— Это еще почему?

— Потому что он не боится ни смерти, ни тем более побоев. По крайней мере от нашей руки.

— Мы можем попробовать… — мрачно заявил Муха.

— Это будет в бестолку. А я не привык тратить время на бессмысленные вещи. Переводите, товарищ старший лейтенант, — настоял я.

Муха уставился сначала на меня, потом на душмана. Раздраженно засопел.

— Хорошо. Давай, Селихов.

Тогда я начал:

— Спросите, — сказал я. — Знает ли он, что такое груз двести?

Муха удивился.

— Это зачем еще?

— Спросите спросите.

Муха спросил. Душман, видимо, удивленный вопросом, ответил.

— Он сказал, что знает, — ответил Муха кисловато. — Знает, что так называют убитых ими шурави.

— А как бы он назвал душманов, сгоревших в том пожаре, а?

Муха спросил. На лице языка отразилось определенное недоумение. Он нахмурился. А потом как-то странно, полувопросительно ответил.

— Он говорит, — перевел Муха, — что называет их мучениками. Мучениками, погибшими во имя джихада.

— Чтобы мученик стал мучеником, его должны знать, — сказал я. — А тех, кто погиб в огне, даже не смогли опознать. Они не мученики. Они просто трупы, которые навсегда останутся в безвестности. Которые просто погибли. Погибли впустую и никак не смогли помочь джихаду. Передайте ему, что он погибнет так же.

Муха, видимо, не совсем понимая, что я имею в виду, секунду посмотрел на меня с недоумением. Потом все же заговорил.

— Переводите максимально точно, — заметил я. — Он должен уловить смысл.