Экстрасенс в СССР (СИ) - Яманов Александр - Страница 26

— Городские, смотрите не обожгитесь. Понадобится добавка — подходите, — произнесла девушка с лёгкой иронией.

Я невольно улыбнулся в ответ, заметив, как нахмурился Степан.

Еда была простой, но невероятно вкусной. Поразило обилие мяса. А в тушёной картошке, поданной следом за супом, его оказалось пятьдесят на пятьдесят. Первое время я удивлялся, почему никто не фотографирует еду для социальной сети. Мои руки тоже иногда хлопали по карманам в поисках мобильного телефона. Потом долго смеялся. Здесь люди просто наслаждаются вкусом. И правильно делают.

Когда Саня отправился за добавкой, то, разумеется, не выдержал:

— Эх, Наташа… И почему Степан тебя возит, а не я?

Водитель, стоявший у кабины, хмуро уставился на моего друга.

— Эх Рыжий…Молод ты меня ещё возить, — в таком же стиле ответила девушка.

Народ беззлобно захохотал. Я смеялся вместе со всеми. В этой простой, почти деревенской идиллии была какая-то исцеляющая сила. Ловлю себя на мысли, что не хочу никуда возвращаться. Или это первые впечатления, связанные со сменой обстановки? Напрягала только жара, не думавшая успокаиваться.

После обеда и короткого отдыха ко мне подошёл механик. Звали его Иван. Невысокий, жилистый мужик с весёлыми глазами. Его руки покрыты чёрными узорами из въевшейся солярки и старых ожогов. Он деловито осмотрел трещину и сплюнул через щербину между зубами:

— Ну, это фигня. За полчасика управимся.

Следующие тридцать минут я ассистировал механику. Подавал что надо, пока Иван ловко орудовал сварочным аппаратом. Работа кипела под аккомпанемент негромкого ворчания мастера:

— Держи ровнее… Нет, не так. Дай, я сам… Смотри, здесь тоже вроде мелкая раковина…

Было жарко, пахло окалиной, но мне нравилось участвовать в настоящем деле. Наконец Иван снял маску и похлопал молоточком по аккуратному лапику с несколькими дополнительными швами:

— Ну, теперь проработает сто лет, — механик вытер лицо засаленным рукавом. — Езжай косить городской, не отлынивай.

Вторая половина смены прошла как быстрая перемотка. Трактор работал без перебоев. Ритм стал почти медитативным: гул мотора, вибрация, ровное гудение косилки, за которой ложилась ровными рядами трава. Я действовал механически, не задумываясь о движениях. Удивительно, но мне удалось не только выполнить, но и превысить в два раза дневную норму. Дядя Коля сделал несколько пометок в журнале учёта и приказал гнать технику к заправщику.

Когда за нами приехал Степан, день начал клониться к закату. На ночёвку нас с Рыжим отвезли первыми. Шофёр порывался что-то сказать, но промолчал. Без всякой телепатии ясно, о ком должна зайти речь. Однако при мужиках водитель не решился.

— Надо баню греть, — изрёк Рыжий, как только грузовик уехал. — А то у меня грязь везде. Даже там, где её не может быть.

Не стал спрашивать, о чём речь. Однако идею помыться одобрил. Я готов вообще пойти на речку с куском мыла. Настолько в кожу въелась грязь. Всё-таки работа на погрузчике более чистая.

Добравшись до жилья, мы сразу открыли заслонку печи и развели огонь. Дров закинули на один раз, чтобы только подогреть воду. Помывшись, обосновались в предбаннике. Саня с заговорщицким видом извлёк из рюкзака старенький радиоприёмник «Соната» и, включив его в розетку, принялся искать музыку.

— Видел аппарат? Батька дал. Говорит, он даже «Голос Америки» ловит.

— Тебе шибко нужны чужие голоса?

— Да не. Просто интересно. Раньше никогда не слушал, — ответил дружбан, продолжая колдовать над настройками.

После непродолжительных манипуляций, сопровождаемых шипением и треском, из динамика раздались звуки советской музыки. Что-то старое. Кажется, Утёсов. Рыжего это не устроило, и он продолжил мучить аппарат. Но сдался после пяти минут терзаний приёмника. Сегодня победило ретро.

— Ничего, Санька. Денег заработаем, я магнитофон кассетный куплю. Будем слушать Высоцкого и иностранных исполнителей.

— Магнитофон — это мечта! Я только пару раз такой видел. Первый какой-то импортный — знакомый принёс в общагу, где как раз свадьбу гуляли.

Развалясь на деревянной лавке, я слушал рассказы Рыжего про жизнь в общаге. А сам вспоминал «коммунальный рай». Там было тесно, одиноко и всё пронизано тоской. Здесь же простая, но настоящая жизнь, наполненная хоть каким-то смыслом.

После бани нас ждал ужин, который выставила Матрёна. Жареная картошка с грибами и сметаной. Сало с собственным хлебом. Ели молча, чувствуя, как силы понемногу возвращаются в натруженные тела. Когда сковородка опустела, к нам подошла хозяйка.

— Алёша, пойдём, поговорим, — поманила она рукой.

Мы снова очутились в каменном мешке с печью. Старуха указала на лавку, а сама подошла к деревянным полкам, уставленным склянками и свёртками с травами.

Плеснув в кружку какого-то настоя, Матрёна передала его мне. Цвет отвара оказался янтарным, а запах — с нотками горечи.

— От усталости, — коротко пояснила бабка и снова принялась перебирать свои запасы.

Я сделал глоток. На вкус отвар оказался терпким, с древесным послевкусием. И странное дело — через несколько минут мне действительно начало казаться, что усталость уходит, уступая место спокойной, приятной истоме. А ещё я с удивлением понял, что снова готов исцелять. Или показалось?

Матрёна сняла стоптанную обувь и устроилась напротив. Она смотрела на меня, и её взгляд пронзал насквозь, выискивая что-то спрятанное глубоко внутри. В каменном мешке воцарилась тишина, нарушаемая лишь стуком сердца.

Наконец старуха с видимым усилием протянула ко мне правую руку:

— Лёша, я пятерню разжать до конца не могу. Совсем скрутило, — тихо и безо всякой жалобы произнесла Матрёна. — С детства серпом в поле махала. Зимой воду из проруби таскала. Иной раз кажется, что тот серп в руке навсегда и остался. Вот, посмотри.

Она попыталась распрямить ладонь, но пальцы замерли в неестественном положении. Я взял её руку. Кожа оказалась шершавой, как наждачная бумага.

В этот миг моё сознание, будто настраивающийся радиоприёмник, поймало потерянную волну. Я снова смотрел не просто на морщины и мозоли, но начал видеть сквозь них. Перед внутренним взором, словно на рентгеновском снимке, проступила структура — кости и уродливые наросты в местах соединения суставов.

«Экзостоз — доброкачественное новообразование, представляющее собой патологический нарост на поверхности кости, состоящий из костной или костно-хрящевой ткани» – знание, заложенное ещё в медицинском институте, тут же всплыло в голове. Частые последствия старых костных и суставных травм. Почти у каждого человека есть такие. Кто не верит, просто проведите рукой по малой берцовой кости. Обязательно найдёте неровности, оставшиеся с детства от травм и падений.

Но в нашем случае экзостоз появился вследствие однообразной работы в поле с сопутствующим травмирующим эффектом. Он буквально смыкал кости, не давая им двигаться свободно. Я остановил порыв выплеснуть энергию для лечения, лучше не спешить.

Представив, как наросты медленно рассасываются, я понял, что это не вариант. Так ничего не выйдет. Это похоже на попытку растопить речной лёд дыханием. Наросты укреплялись десятилетиями и стали прочнее гранита. В отличие от случая с футболистом, всё слишком застарелое. Убрать не смогу. А вот с суставами, которые от хронического воспаления окрасились багряным, можно поработать.

Я сосредоточился не на избавлении от проблемы, а на её смягчении. Подал силу, и мне показалось, что ничего не происходит. Ощущались лишь лёгкое покалывание в собственных пальцах и едва заметная дрожь между нашими ладонями. Почувствовав, что перебарщиваю и багрянец с суставов почти сошёл, быстро одёргиваю руку.

— Простите, Матрёна Ивановна, но полностью убрать наросты не смогу.

Старуха не ответила. Она с недоверием рассматривала свою руку, а затем попыталась сжать и разжать кулак. Пальцы послушно сомкнулись, а потом разжались.

На суровом лице бабки появилось выражение глубочайшего изумления.