Хейтер из рода Стужевых. Том 1 (СИ) - Зигмунд Крафт - Страница 31

Но всё же я много контратаковал своим огнём. Увы, он не был таким горячим, как хотелось. Одежда плавилась, но защиту старика не пробивало.

Что ещё лучше, я не ощущал слабости, которая каждый раз сопровождала меня при попытке использовать дар. Так что, похоже, я не из-за этого выключился утром.

Собственно, стоило об этом подумать, но очередным ударом по голове старик лишил меня сознания.

Я подскочил на своей кровати вновь полностью исцелённым. И начал материться.

Во мне было полно халявной энергии! Почему она снова пропала? Почему я пуст? Ради чего старался всё это время, спрашивается? И Холодов, гад, вырубил так не вовремя, я только вошёл во вкус!

Живот снова заурчал, и я посмотрел на время. Опять два часа прошло, обед пропустил. Злость ушла, стало наоборот немного грустно.

Так как меня никто не раздевал, я принялся стягивать с себя грязную одежду. Выглядела она неважно, вся в пятнах. Стоп, это что, кровь?

Я в удивлении уставился на пятно и принялся его изучать. Конечно, на тёмном плохо видно, но что это ещё может быть?

Заглянул в зеркало — лицо мне никто не вытирал, и под носом виднелось размазанное пятно. Но разве меня били по носу? Сейчас-то всё целое, разумеется, так что сложно сказать наверняка. Но я не мог назвать деталей нашей потасовки, как бы ни старался.

Хотя, я и правда почти ничего не помнил, кроме эйфории и пары замечаний по поводу своего состояния.

Но ничего. Вечером Фурманов заявится. Его ждёт маленький сюрприз.

От наполнивших меня идей стало совсем весело, так что я рассмеялся и завалился на кровать.

Глава 15

Зачем я делаю пробежку? Моё тело уже вроде как не болит. В нём бродит помесь усталости и бодрости, фантомное жжение и тепло. Но снова я поднимаюсь раньше будильника и действую автоматически. Даже мысли о том, что можно и отказаться от разминки, словно в пустоту звучат.

Потому что… А что ещё делать? Какой аналог? Не думал, что так быстро привыкну к этому бредовому ритуалу. Разве уже прошёл двадцать один день привычки, о котором я слышал не раз? Нет ещё, хоть и почти… Тогда почему я снова и снова повторяю эти действия даже без напоминания?

Есть какое-то ощущение правильности происходящего. Если не буду делать этого, то потом из головы не уйдёт зудящая мысль. Разумеется, я так ещё не поступал, но стойкое ощущение присутствовало. Похоже, начинаю сходить с ума от этих безумных тренировок. Но так хотя бы будет по-моему, хоть какой-то контроль.

Вот и сейчас я следил за Фурмановым исподлобья. А он словно что-то чувствовал и хмурился. Либо это моя мнительность, и его на самом деле свои проблемы грузят.

Я стоял посреди заднего двора, скрестив руки на груди, и смотрел, как старик разглагольствует всё о том же. Ему самому не надоело? Его голос был ровным, почти монотонным, будто он читал проповедь перед сонными прихожанами. Мне и правда зевнуть захотелось.

— Дыхание — это основа, — говорил он, медленно проводя рукой перед собой, и слабый огонёк повиновался его пальцам. — Ты должен чувствовать дар, сливаться с ним, а не пытаться бросаться сырой силой.

Я фыркнул:

— О, конечно. Потому что все великие маги огня прославились тем, что дышали правильно. Может, ещё и медитировали, пока их враги резали им глотки?

Учитель замолчал. Его пальцы слегка дрогнули, но пламя не погасло. Я видел, как его скулы напряглись, как в глубине глаз вспыхнул тот самый огонь, о котором он так любил болтать. И напоминать, что у меня его нет и не будет полгода как минимум, а то и несколько лет.

— Ты думаешь, сила лишь в ярости? — спросил он с усмешкой.

— Думаю, что болтовня никого ещё не спасала, — я ухмыльнулся. — Или вы настолько стары, что забыли, как это — действовать?

— Мы уже пробовали твою ярость, забыл? — огонёк перекатывался, между его пальцами, будто дразня меня. — Если бы тупая ярость помогала, ты бы уже бросался фаерболами.

Гладко стелет, да вот только кто ж знал, что мне нужна чужая ярость?

— Уж что-что, а юношеский максимализм и гордыня у тебя лезут изо всех щелей, — продолжал вещать старикашка. — Я испробовал всё, что только возможно, ты безнадёжен. Уверен, что прошлые поджоги — не более, чем уловка с твоей стороны.

Я на это лишь хмыкнул.

— Просто признайте очевидное: вы бездарный учитель. У вас вообще раньше были ученики? Что-то сомневаюсь.

— Были, разумеется. Ты первый такой никчёмный, с обрезком дара. Ещё и не родового.

Ха! Пытается меня задеть намёком, что я бастард? Это прежний Алексей с такого подгорал, а не я.

Но наглости старикашке не занимать. Так прямо оскорблять наёмному простолюдину меня, аристократа? Жить надоело? Ну ничего, щас отхватишь…

— Что-то не похоже. Помощи от вас никакой. Глупые и опасные для жизни тесты, да разговоры о дыхании. Бред, очевидно, — фыркнул я, полностью игнорируя его подколку. — Чем дольше я ничему не научусь, тем больше вы заработаете.

— Не в этом дело, да как ты смеешь… — он осёкся, а меня лишь коснулась лёгкая дымка его злости. Ничего, я на верном пути. — В твоём случае ни один учитель не поможет. Единственная твоя надежда, это не пытаться получить всё и сразу, и может, через лет десять упорных дыхательных тренировок наконец раскачать дар.

— Перекладывать собственную бездарность на ученика — это так профессионально! — я вновь фыркнул и скривился в недовольной гримасе. — Иного от вас и не ожидал, Артемий Валерьевич.

Он был раздражён, но не зол. Вот ведь… Взрослые крепкие орешки, хотя мне только что казалось, что достаточно немного дожать его.

— Раз ты такой умный, то давай, покажи свой дар! Меня, в отличие от Аркадия Петровича, так легко не обмануть, — говорил он с чувством превосходства.

— Да легко, — усмехнулся я и, чуть повернувшись для замаха, внезапно ударил его в нос.

Разумеется, старикашка этого не ожидал и отшатнулся от меня. Огонь между его пальцев мигом погас.

— Говорил же, вы уже старый, ни на что не годный человек, — рассмеялся я.

И это сработало — от него повеяло теплом, от которого моя свеча разгорелась. Ага, значит, всё же работает на расстоянии! Ведь разозлился он уже после моего удара.

— Ах ты, щенок…

Смотрю, у местных пердунов это любимое обзывательство.

Фурманов не успел. Он-то думал, что сможет задавить меня магией, но я первый «пальнул» огнём ему в рожу, сбив концентрацию. Специально сдерживался, чтобы сразу весь заряд не истратить. Да и не хотел я его калечить на самом деле, лишь исследованием заняться.

Пламя, которое формировалась на ладони Фурманова, тут же развеялось, а сам мужчина отступил.

— Вот видите? — усмехнулся я. — И никаких дыхательных гимнастик. Так и знал, что вы мне всё время тут лапшу на уши вешали.

— Думаешь, дар проклюнулся наконец-то, и ты теперь сильнее всех⁈ — взвизгнул старик, и между его ладоней начало формироваться пламя куда быстрее моего. — Ты играешь с тем, чего не понимаешь!

Но рывок от меня, и он получил в челюсть. Собственно, как и я, равноценный обмен. В последний момент он попытался уклониться, но я всё равно попал в цель. Его техника дрогнула, но на этот раз не рассеялась. Таки пытается сдерживаться старик?

Наконец-то Фурманов понял, что от меня можно ожидать что угодно, и попытался разорвать дистанцию. Но я ведь не дурак, чтобы позволять ему подобное!

Его нейтральная магия была заметно слабее, чем у Холодова. Да и удары куда хуже поставлены. Собственно, по нему и так видно, что он лет на десять старше, совсем пенсия, кожа обвисшая.

Я нагло теснил его, не забывая приправлять огнём. Я был банально моложе и сильнее. Да и дар против таланта существенно сильнее. Ему действительно требовалось концентрироваться и дышать, у меня же будто само вылетало, скорее ограничивать приходилось. Потому он в итоге отбросил огонь и перешёл на чистую нейтральную энергию. От неё прилетало больнее, конечно, но адреналин во мне кипел.

— О, я прекрасно понимаю! Всё понимаю! — я резко выбросил руку вперёд, и пламя рванулось из ладони, ударив в землю перед ним и подпалив брюки. Но, похоже, он носил специальную одежду, более тугоплавкую.