Поместье для брошенной жены (СИ) - Белова Екатерина - Страница 65

— Остановись, и я пощажу тебя, — наверное, так разговаривают боги.

Ни любви, ни сожалений. Сухая констатация факта.

Вместо ответа последовала серия бесплодных атак, нацеленных на выматывание противника.

В какой-то миг серебряные волосы Ральфара растрепались от огневого ветра и закрыли его лицо. Он, откинув противника в очередной раз, просто воткнул меч перед собой и неспешно стянул резинку с запястья. Дракон, окончательно разъяренный демонстративным презрением, взревел, ринувшись вниз огненным метеором. Огонь полностью покрыл его шкуру, и я видела лишь громадный пылающий сгусток, жаждущий уничтожить Ральфара.

— Фалче…. — голос у меня полностью пропал.

Руки невольно сжались у груди. Крик застыл в горле. Я не могла отвести взгляд от проклятой стены. Время, казалось, замедлилось.

Раскаленный шар, падающий с неба. Новый, оглушающий раскат грома. Разлетающиеся металлическими комками деформированные пластины пола. Ральфар, неспешно стягивающий волосы в хвост. Император, вцепившийся в ручки кресла побелевшими пальцами.

А что произошло дальше я даже не сразу поняла. Миг назад Ральфар со скучной физиономией расслабленно убирал волосы, а после стену ослепила золотая полоска активированного меча. Первое, что я увидела, когда вернулось зрение, было рассеченное надвое человеческое тело. Не было больше ни дракона, ни огня. Только Ральфар возвышался на краю гигантской ямы, и с его меча текла кровь.

Я заколдованно уставилась на мертвое тело.

— Боги принимают поединок?

Его безразличный голос звучал, как если бы он стоял рядом. Раскат грома был ему ответом, а после стена погасла, и я с недоумением увидела, что у нее совершенной обычный и скучный каменный вид. Стена была украшена тремя фресками божественного содержания. Одна знаменовала рождение первой дочери матери-драконицы с характерным алым цветом волос, вторая — рождение второй дочери, белокурой Форте, благословляющей мир, а третья — рождение долгожданного сына, ясно мыслящего Дранэлкса. Вдоль стены стояли кресла и скучного вида бытовая тумба.

Стыдно, но мне очень хотелось протереть глаза.

— Мой сын — качественный исполнитель, — я медленно повернулась к заговорившему императору. — Палач, если угодно. Незаменимый инструмент в борьбе за престол. До меня дошли слухи о его благосклонности к тебе.

Мне потребовалась вся сила воли, чтобы удержать бесстрастную маску. Я промолчала, но повторно сделала реверанс.

— Подойди.

Император по-старчески зашарил по столу, вслепую отыскивая знакомый камень-измеритель, а после выставил его перед собой. Я также без слов уколола палец и сжала артефакт.

— Пять единиц, — после долгого молчания буркнул император. — Вы должно быть единственная в мире драконица, что деградировала после пробуждения. Шесть же было.

Обычный старый вейр. Недовольный. Злой. Бесконечно усталый старик. Если бы не взгляд, я бы легко представила его греющемся на деревенской завалинке — вот прямо в этом, расшитом золотом камзоле и усеянными перстнями пальцами. Но глаза древнего ящера, выпившего целое море слез, сожравшего тысячи чужих жизней, не давали забыть, с кем я имею дело.

— Надеюсь, вы осознаете, что Ральфар на вас не женится. Мой сын расчетлив и самолюбив, мой сын амбициозен, а брак с негодной драконицей приведет к падению его репутации в свете. Он не пойдет на это.

Я промолчала. Император был прав. Фалче действительно был амбициозен. Под благородной прохладой ангельской брони текла горячая и высокомерная кровь. Он жаждал власти, которую когда-то приравнял к свободе.

Но правда была и в том, что он умел любить. Он любил Фира, которому благородно расчищал путь, любил мать, любил Кассиуса, хотя тот его предал.

А у меня всё те же пять единиц магии, с которыми я когда-то пришла в этот мир.

Я очнулась от резкого стука.

Дверь в покои впечаталась в стену, оставив вмятину, и в покои решительно ворвался Ральфар, а вместе с ним ворвался запах гари и крови. Бросил на меня короткий нечитаемый взгляд и прошагал к императору, загородил меня, оттеснив к стене. Навис над креслом и едва не зашипел, как гигантская змея:

— С-с-с-снова действуешь в обход меня? Вынудил Рише с-с-смотреть на это?!

— Вынудил, — тут же злорадно согласился император. — Пусть дева знает, с кем в постель ложится. Ты жестокий, жадный дракон, а не сказочный принц, воющий под окном серенады. За твоим обликом скрыты неприглядные для благородного мужа качества.

Несколько секунд Ральфар испепелял взглядом отца. После с трудом выпрямился, сжав руки в кулаки, словно опасался сорваться и придушить императора.

— К счастью, нравятся мои неблагородные качества, — он отзеркалил оскал отца. — Я выжил благодаря им.

На несколько секунд покои накрыло давящей тишиной. Сумрак словно сгустился, сползся к двум противостоящим фигурам. Я не сразу поняла, что грудь сдавило от невидимого боя двух драконьих аур.

А после Ральфара неуверенно отшатнулся, оперевшись свободной рукой на стол. Глаза императора пылали двумя солнцами — так отчаянно похожие на глаза своего сына. Он торжествующе смотрел на сына.

— А теперь ступай. Я устал.

Резко развернувшись, Ральфар взял меня за руку и потянул к двери. На пороге я высвободила руку из хватки и присела в неглубоком реверансе:

— Благодарю за проявленную милость.

Ральфар перевел хмурый взгляд с меня на императора и обратно, а после снова взял за руку. На этот раз я позволила, и послушно прошла за ним обратный путь через три пугающие залы.

Я не могла не понимать, что весь этот спектакль от начала и до конца был срежессирован императором. Может, чтобы оттолкнуть меня от Ральфара. Может, чтобы оттолкнуть Ральфара от меня. Как известно, мужчины не прощают женщин, ставших свидетелями их слабости.

— То, что ты видела.…

За нами также неслышно пристроился отряд храмовников, напоминающих повадками наемников, поэтому обменявшись взглядами, мы с Фалче не сговариваясь замолчали.

— Все в порядке, — шепнула одними губами и сжала его руку.

Это было ожидаемо и почти не больно. Император — грубая скотина — сказал чистую правду. Пользованная вейра со слабой магией. Таков мой удел. Взятая с Ральфара клятва могла бы разрушить мои мечты, но единственное, о чём я мечтала, это вернуться домой, сварить кофе, лечь в горячую ванну. И нежиться, пока Ральфар не потеряет терпение, и не затащит меня в постель мокрую и полусонную.

33. Откровенность

На выходе, когда храмовники от нас, наконец, отстали, Ральфар снова начал:

— О том, что ты видела…

Мимо меня промчался черно-золотой вихрь, с силой оттолкнув к храмовой стене. Я с недоумением и ужасом уставилась на самую красивую вейру, которую когда-либо видела. Черные волосы, черные глаза, кожа белая, как парные сливки, черные полоски платья, разлетающиеся газовым туманом при каждом движении, подобранные со вкусом украшения.

— Ненавижу, — зашипел охрипший, сорванный голос. — Ты убил моего сына! Ты солгал, ничтожный ящер! Вынудил встать меня на колени и солгал!

Вейра вцепилась тонкими пальцами в камзол Ральфара, раздирая их в кровь о жесткие пластины и камни, и выла раненным зверем.

Наверное, передо мной была вейра Караль. Первая и любимая наяра императора, потерявшая сегодня сына в поединке.

К нам бросились храмовники. Но обезумевшая вейра, бросалась на Фалче, как кошка на молодой дуб. И примерно с тем же результатом.

— Это поединок, вейра, — равнодушно сказал Ральфар, когда та выдохлась. — Хочешь кого-то винить в смерти сына, вини отца-дракона. Наши жизни принадлежат ему.

Вейра взвыла с новой силой, её руки бессильно скользнули по ткани камзола. Она осела на каменную плитку, похожая на замученный экзотический цветок. Ральфар несколько секунд не отрываясь смотрела на женщину, осевшую у его ног, а после, чуть поколебавшись, поднял ее на руки.

— Карету, — скомандовал коротко.

После усадил ее внутрь, к двум бледным от переживаний горничным и захлопнул дверь.