Поместье для брошенной жены (СИ) - Белова Екатерина - Страница 54

Он родился в великой семье, обреченный однажды возглавить ее. Его воспитывали в духе старого дворянства: домашнее обучение, два десятка учителей, три десятка предметов, включая искусство изящно и загадочно молчать, покачивая мыском туфли на балу. Уже в десять он был одним из самых сильных претендентов на место в Академии.

А в двенадцать выяснилось, что отец-дракон сэкономил на его драконьей капле. У Берта ее было ровно на то, чтобы зажечь свечку. Берт родился Пустым.

Мать смотрела с презрением, сестра не замечала, а отец… полностью потерял к нему интерес. Исчезли учителя, предметы, его сослали в дальнее крыло поместье, в котором даже бытовых артефактов не хватало. Он понял, что это конец, когда в его комнату перестали посылать горничную, и он был вынужден сам отмывать скромные покои от налетевшей осенней пыли. Он, если что, был не против мыть комнату. Он не щеголь и не белоручка, просто… Просто в тот день он понял, что его больше не любят.

И тогда его прибежищем стала черная магия. Год глубокого погружения в запретный мир подарил ему полноценные драконьи атаки и возможность перекинуться хотя бы во вторичную драконью форму.

Короткая детская исповедь на черном снегу вдруг показала мне в один миг все неприглядные стороны Вальтары. Они вдруг сконцентрировались в этом ребенке.

— Ты сам решил стать черным магом? — я тронула Берта за ледяную руку, но тот не отреагировал.

Его лицо вдруг стало замкнутым и холодным, и стало ясно, что он не скажет больше ни слова.

Снова в воздухе поднялся невидимый агрессивный рык. Воздух сгустился в энергетический коктейль, в котором слилась воедино аура пяти сильных драконов. Волки — теперь я была уверена, что волки — жались ко мне, но переносили присутствие драконов куда лучше, чем сам Берт.

— Не надо мне сказок про то, как ты сам что-то решил. Скажи, кто поручил тебе организовать ловушку, Велеберт, и твоя смерть будет быстрой.

Ральфар в два шага догнал отползающего Берта и поднял за шкирку, как больного кота. Тряхнул. Голос у него звучал ласково. Если не вслушиваться в смысл слов.

— Целью была вейра Кайш или я? Или мы оба? Скажи кто, и все закончится быстро. Говори!

Ральфар обстреливал Берта вопросами. Давление ауры стало невыносимым, хотя, пожалуй, я переносила ее легче других. Даже Фир, которого я интуитивно относила к следующему по силе дракону, держался исключительно на силе воли. Только глаза горели сапфирами на белом лице.

— Говори!

— Нет! — заорал Берт, — Клятва на мне, ясно?! Клятва!

Меч коротко звякнул, выходя из ножен. Берт слепо уставился на меня или, может, мимо меня. Куда-то по ту сторону мира, словно его смерть уже свершилась.

Ужас прошил меня короткой стрелой. Ральфар имел право убить черного мага без следствия и суда, имел право судить. А я имела право не вмешиваться, поскольку бабе на войне не место.

Вместо этого я вцепилась в его запястье и выдохнула:

— Фалче, постой. Он может пригодится. Возможно, есть способ обойти кровную клятву…

Я говорила и чувствовала, что мои слова проходят вскользь. Не задевают. Не добираются до мякоти очерствевшей души.

— Его семья может захотеть выкупить его жизнь. Возможно, они что-то знают!

Ральфар равнодушно поднял бровь:

— Конечно, они что-то знают. Это же они сделали своего щенка черным магом, а стало быть, тот давно вычеркнут из родовой книги. Мальцу нечего предложить семье в обмен на свою жизнь. Верно я говорю, дурачина?

Берт больше не сопротивлялся. Погас. Сидел на снегу, свесив голову так, что острые плечи поднимались над ней угловатыми крыльями.

— Он же просто ребенок, — сказала осторожно. — Очевидно же, что его использовали и выбросили. Он умрет, а организатор… Тот, кто действительно виновен, найдет следующего юнца. Это бесконечный круг насилия.

Ральфар с усилием перевел взгляд на меня.

— Ему шестнадцать, — сказал он мягко. — Он сознавал цену своим поступкам. Он знал о запретах и нарушил их, он знал о правилах, но не захотел их соблюсти. Черная магия находится под запретом в Вальтарте и подлежит немедленному искоренению. Больную ветвь режут со здорового дерева, мне ли не знать?

Мне было шестнадцать, когда умер Фаншер. Но знала ли я цену своему поступку? И я была черным магом, если верить словам Ральфара, хотя не осознавала этого.

— Забери её, — вдруг сказал Ральфар.

Я не сразу поняла, а когда дернулась было уже поздно. Один из дракониров подхватил меня на руки и резко взмыл в воздух. Я не видела, как умер Берт, но ощутила металлический запах крови. Остановившимся взглядом не отрываясь смотрела в лицо поднявшего меня драконира.

Тот самый, чье имя не смогло мне запомниться.

— Это несправедливо, — голос сорвался.

Его по-тигриному желтые звериные глаза, внимательно изучали мое лицо. Песочные волосы топорщились, словно их стригли, вразнобой отхватывая кинжалом пряди. Его привлекательность носила откровенно агрессивный оттенок, слишком много в нем было от зверя.

— Фалче убил его, чтобы защитить тебя, — вопреки вызывающе-маскулинной внешности, голос у него был едва слышный. — Хотел бы я знать от чего.

Наверное, боялся, что Берт знал что-то о моей магии. Или подозревал. Или успел почувствовать. Черный маг черного мага издалека чует, наверное.

Глаза жгли непролитые слезы, но я держалась из последних сил. Непозволительно реветь, как деревенская девица, перед незнакомым дракониром. Даже если в пределах местного этикета это уместно.

Особенно, если уместно.

— И он не невиновен, — тщательно выговаривая слова, добавил безымянный драконир. — Фалче был добр к мальчику, и его милосердие еще дорого ему обойдется. Если бы тот попал в следственное министерство, его жизнь была бы долгой и полной мучений. Его бы много лет резали по кусочку на опыты, а после регенерировали, чтобы поддерживать жизненный очаг. Драконы живут долго, вейра. И этот мальчик жил бы на цепи в вечной тьме долгие сто лет, пока одному из экспериментаторов не потребовалось бы его сердце, пропитанное черной магией. Лишенный глаз, рук, ног, некоторых органов. Фалче освободил его.

— Он мог бы промолчать? — слова прозвучали, как вопрос, поэтому драконир только хмыкнул:

— Фир находится в кровной связи с императором. Даже если захочет промолчать, все равно из него все вытряхнут. Император не церемонится со своими детьми. И тогда накажут не только Ральфара, накажут всех нас, включая Фира и тебя, и поверь это будет действительно больно. Последний раз, когда нас наказывали, погибла моя сестра, а у тебя, кажется, двое детей. Радуйся, вейра, твой милый спас их. Меня зовут Апголфрельдаш Седьмой, семейное имя, так что не мучайся, пытаясь его запомнить.

Последнее он сказал без перерыва и малейшей связи с предыдущими словами, так что его имя благополучно покинуло мою голову в тот же миг, как он его произнес.

Я кивнула. Я, наверное, поняла. И смирилась.

Мы плавно полетели в сторону поместья, и скоро запах крови истончился и полностью исчез.

*****

Вопреки разуму, вместо того чтобы запереться в комнате и, наконец, разреветься, я, засучив рукава, взялась за хозяйство. За пропущенные сутки, в доме воцарился бедлам, которому не помешала бы жесткая рука.

За пару часов я построила распустившуюся прислугу, обнаглевшую до того, что та только что в постель к драконирам не лезла. Пересмотрела и одобрила меню на неделю. Перетряхнула документы, требовавшие регулярного продления и одобрения. В основном это были территориальные разделы с соседями, разрешение на использование леса и речки, и запутанная экономика двух деревень.

Заодно построила и мявшихся у казарм дракониров, едва не спаливших собственную полевую кухню. Выделила им плац для тренировок, не преминув высказать личное мнение, что половина прислуги у них несовершеннолетняя, и что я приглядываю за девочками.

Я ходила из дома в сад, из сада в казармы, из казарм на плац и обратно, и следом за мной ходил ужас. Я уже знала, что моя жизнь поменялась безвозвратно.