Поместье для брошенной жены (СИ) - Белова Екатерина - Страница 24

— Не помню, — призналась честно.

Действительно, куда я их положила? Жемчужное вроде бы отдала Дафне, а малиновое я даже не помню. Надела один раз и забросила. Не мой цвет.

На мое удивление, свекровь никак не прокомментировала мою забывчивость, даже замялась, а после ласково уточнила:

— Скажи-ка, Риш, ты будешь забирать личные вещи? Сын перестановку затеял, и твою комнату случайно залило водой при ремонте, часть вещей попортилась, а часть.… Они же старые совсем были, мы их выкинули.

Я сползла на подушке, слушая уже более агрессивные оправдания в духе «надо было сразу забирать баулы, а не дожидаться, когда потонут».

— Мы готовы компенсировать, — наконец, самоотверженно закончила вейра Кайш. — Но не в полную стоимость, в треть. Даже в четверть.

— Не стоит, — прервала бормотание свекрови. — Все хорошо. Отдайте выжившие в ремонте вещи Дафне, пусть поступит с ними по своему разумению.

Нельзя компенсировать сломанную жизнь. Просто нельзя и все. Но, кажется, свекровь об этом даже не догадывается. Деньги — это очень приятно, но по какой-то причине мне всегда хватало на ту жизнь, которую я хотела вести. Нет смысла драться за каждую копейку и терять человеческий облик.

— Не сердись на нас, Риш, — отказ от компенсации окончательно убедил вейру Кайш, что она общается с идиоткой, и голос у нее снова стал язвительным. — Берн так счастлив с Талье, что материнское сердце тает от радости. Ты бы знала, как они смотрят друг на друга…

— Любовь зла, — согласилась философски.

Согласилась по большей части, потому что восхищенная пауза затянулась, но, кажется, сказала, что-то не то. Теперь молчание свекрови считывалось, как предгрозовое.

— Как ты.… Как ты смеешь?!

Нет, я точно сказала, что-то не то. Надо было просто поддакнуть. Впрочем, зачем лелеять гнойник? Пора расставить все акценты в наших отношениях. Вскрыть, вычистить, поменять белье и отныне строго следить за гигиеной.

— Больше не беспокойте меня, вейра Кайш. Ни вы, ни семья Кайш, ни семья Гроц, — сказала любезно. — Дети всегда могут связаться со мной напрямую, а по имущественным вопросам обращайтесь к моему поверенному.

Свекровь было опять заголосила, но я бестрепетно сжала камень, прерывая связь.

Это неизбежно, напомнила самой себе. Восемнадцать прожитых с Берном лет будут отбрасывать тень на мою жизнь всегда, но только мне выбирать, будет ли эта тень сумраком летнего сада или же страшной январской ночью, в которой прячутся перевертыши.

Осторожно сползла с кровати, пересев за стол, и с аппетитом взялась за поздний завтрак. В эту короткую секунду не было ничего вкуснее еще теплого хлеба.

И потянулись ленивые заснеженные дни.

Большую их часть я ела и спала, словно впавший в детство старик, читала книги на стародраконьем, смотрела в окно и изредка болтала с Лоте и Бертом. Не то чтобы я была сильна в стародраконьем, но в библиотеке большинство книг оказалось на старом языке, так что забытые знания я подтянула довольно быстро.

А ночами…. Всё, что мне снилось ночами, я гнала прочь с первым лучом рассвета. Сны оказались на редкость странными, и я видела в них признак еще не прошедшей хвори.

Мое состояние было сродни выздоровлению после тяжелой болезни. Вот только желчью меня выворачивало по-настоящему, а ночами накрывала холодная липкая дрожь.

— Уж не в тяжести ли вейра? — однажды осторожно спросила Лоте в пространство.

Я выделила ей личную комнату в доме, поскольку без ее постоянного присутствия не смогла бы справиться.

— Ни в коем случае.

В последние недели нашей якобы счастливой семейной жизни, я избегала близости с супругом с изворотливостью лисицы и коварством змеи. Как сказали бы подруги моей далекой больничной молодости, ограничивалась петтингом в силу диагноза. Поэтому смело валила недомогание на простуду.

Наши с Лоте иллюзии рассеял вызванный стариком Баем местный лекарь.

— Сия беда имеет магическое происхождение, — наглаживая длинную бороду, заявил тот. — Но лечение не требуется, ибо негодная сила покидает ваше тело, а не обустраивается в нем.

Учитывая, что во мне не то, что чужой, а даже собственной силы было с наперсток, я просто позволила ситуации развиваться самостоятельно. Но чай с малиной пила. Сила силой, но местный лекарь Академию в глаза не видел, учился по бабкиным манускриптам и вполне мог перепутать магическую болезнь с гриппом, которым местное общество болело куда реже, чем проклятиями и приворотами.

На вторую неделю я начала вставать и взялась исследовать дом. Очень странный дом, к слову.

С виду респектабельное жилище, обитое шелковыми гобеленами, старинными фресками, украшенное коврами, оказалось таковым только с виду. На деле оно было изрезано внутридомовыми ходами, как швейцарский сыр. Причем ходы открывались только мне, хотя и не всегда по моей воле.

Однажды я оперлась спиной на портрет дамы в синем и едва не ухнула в нору, а в другой наступила на клумбу, и та нехорошо просела под ногой. Там тоже оказался тупиковый ход, давший усадку от времени.

Мне открывались комнаты, наглухо запертые для прислуги, заманивали темные ниши, которые не вымывались годами, и которые прислуга, проходя мимо, словно не видела.

Некоторые из комнат открывались неохотно даже мне. Их я и сама избегала.

Покои в мансарде явно принадлежали предыдущей хозяйке. Желтый бархат, золотые, с проплешинами шторы, несколько шкатулок с явно дорогими украшениями, среди которых преобладали жемчуг и кольца с солнечным цитрином, чудесные платья устаревшего и немного сказочного фасона. Вся эта комната напоминала покои принцессы из старой сказки. Море книг на стародраконьем, разряженные артефакты немыслимой когда-то силы, от которых еще фонило остаточной магией. Но даже здесь не было зеркал.

Во всем доме не было зеркал, и за этот месяц я стала забывать, как выгляжу.

Из этой комнаты, а по совместительству сокровищницы всяких редкостей и странностей, хотелось уйти побыстрее.

И я почти ушла, но у двери не удержалась. Тронула стопку книг, жадно разглядывая названия и обложки. Какая редкость! Уму непостижимо, что книги, каждая из которых дороже жемчуга из хозяйкиной шкатулки, свалены, как дрова в углу комнаты в каком-то заброшенном поместье.

— Я возьму одну книгу, нет, две, — сказала с тяжелым сердцем. — Верну, честное слово, только прочитаю.

Все привезенные книги уже были перечитаны, а стародраконий я знала прекрасно. Учитывая малый дар, данный богами, я цеплялась за любую возможность узнать что-то большее. Вот и выучила, хотя большого интереса к языкам у меня не было.

Тишь давила на барабанные перепонки, тени словно сгустились, и я осторожно попросила еще раз:

— Пожалуйста.

Дом все-таки был странным, и я предпочитала время от времени ставить его в известность о своих передвижениях и желаниях, и даже советоваться по некоторым вопросам.

Как и всегда, почти физически ощутила разрешение взять книги, словно легкий ветер прошел сквозь грудь.

Обрадованно взяв книги, тут же спустилась в гостиную, где всегда горел веселый огонь, суетилась Лоте и было не так жутко, как темных, брошенных комнатах, все еще принадлежащих старой хозяйке.

А вот кабинет я устроила в покоях второго этажа. С точки зрения принадлежности они выглядели самыми безликими и ощущались гостевыми. Их я заняла без страха и ежедневно с утра и до обеда, отринув недомогания, упражнялась в ведении хозяйства.

Давалась мне это легче легкого, хотя бы потому что в свое время именно я ведала делами семьи, а заодно и всей артефакторики, так что скудные бухгалтерские книги меня не пугали.

Поместье и впрямь оказалось большим. На его территории находились две деревеньки, жившие охотой и рыбной ловлей. Но и, кроме этого, местные умельцы резали из дерева фигурки, пользующиеся огромной популярностью на ярмарках. Делали деревянные артефакты, лепили пресные булочки и шили вычурные ажурные покрывала, даже вышивали какой-то редкой в Вальтарте техникой.