Кто ты, Такидзиро Решетников? Том 9 (СИ) - Афанасьев Семен - Страница 13

— Какую? — Ута переспросила на автомате.

— «Сперва поймай!», — заржали мужчины одновременно.

— Ещё его могут вызвать на «чаепитие», это вообще классическая практика китайских спецслужб. — Продолжил посольский.

— Если тупо не пойти? — удивилась в ответ топ-менеджер. — Я б банально послала, — она добавила, куда именно.

— Не вариант, боюсь.

— Ладно. В чём подвох этого чаепития?

— Неформальная беседа в участке или в учреждении госбезопасности, где дают понять, что он под колпаком.

Неожиданно к расспросу дилетантки присоединился прошаренный обычно Решетников, которому вроде как полагалось понимать в теме больше неё:

— Что там по режимам прикрепления? Ты упоминал только что.

— Ограничения по месту жительства и перемещению, — кивнул самый необычный, наверное, японский культурный атташе за всю историю здешнего посольства. — Его могут заставить подписать обязательства, например, о недопущении распространения «государственной тайны» или о «лояльности к руководящей роли партии».

— Реально? — посомневался метис. — Такой бред и сегодня возможен?

— Да, если они тебя с его хвоста сбреют. При тебе, конечно, нет — спектакль на людях устраивать никто не будет.

— Еще что?

— Он может быть ограничен в передвижении — например, не сможет покидать определённый район, а то и квартал.

— Добровольно или?..

— Добровольно-принудительно. В некоторых случаях бывших заключённых принуждают к переезду в место, где легче контролировать их окружение, но, я думаю, не ваш случай — если вы одной ногой уже «там». И если сразу после выхода у него есть деньги на билет до нас, потому что обычно это — самый первый барьер для таких, как он. Как говорится, сутки-двое туда-сюда, а там и система раскачается.

— Есть у него деньги. Дальше?

— Давление через родственников и работу.

— Через родственников — это как? — Решетников только что ушами в воздухе не перебрал. — Подробнее?

— Работодатели, узнав, что человек сидел в тюрьме МГБ, чаще всего не возьмут его обратно. Его семья может быть официально предупреждена или тоже «приглашена на разговор». Детей могут не принимать в хорошие школы, уже говорил; родственникам могут отказывать в трудоустройстве — негласно.

— А-а-а, фу-ф, неактуально, — хафу резко успокоился. — У тебя для съёмки штатка или личка?

— Два в одном. Не переживай, всё будет как договаривались.

— Спасибо.

Айтишница всё той же женской интуицией именно в этот момент почувствовала, что их водитель находится с ними по собственному почину, не по какой-либо официальной команде (даже негласной). Наверное, можно назвать и служебным злоупотреблением, ошарашенно думала Уэки, на какое-то время выключаясь из беседы под влиянием впечатлений.

— И кстати, — Огихара со значением поднял указательный палец. — Фотографировать «режимные объекты» и публичное поведение — не самая лучшая идея.

— Не ворчи, — ровно предложил Такидзиро и не в первый раз напомнил, — ты под иммунитетом. Ты же понимаешь, для дела нужно. Выговор потом как-нибудь перекашляешь.

— Как скажешь.

— А что будет? — Ута справилась с незапланированными эмоциями и снова смогла общаться. — Если наш человек попробует снять здание, где сидел тот тип?

— Снимать будет не Такидзиро, а я, — жизнерадостно захохотал посольский. — Ему таких номеров точно лучше не проворачивать — с вашими-то документами. Что будет? В моём случае — ничего, ибо дипломатический паспорт. Свою «благодарность» за плохое поведение я могу получить только от Японии, не от китайцев. У местных, говоря цинично, руки коротки.

— И всё же?

— Если выйти на улицу с камерой и начать снимать, как вы сказали, то в течение минуты к вам подойдут патрульные или оперативники в штатском.

— Потом?

— Могут конфисковать оборудование, потребовать удалить кадры; при повторении — арест по обвинению в шпионаже или распространении секретной информации.

— Ух ты. И как тут не испугаться.

— Важное отличие от других мест, — серьёзно продолжил товарищ Решетникова. — Если в большинстве стран любым санкциям всегда предшествует то или иное предупреждение — часто оно вообще требуется по закону — то в Китае никто не будет ни кричать, ни предупреждать.

— А как тогда?

— Вместо этого просто молча встанут рядом, глядя в глаза; прижмут руку к объективу, не объясняя; уведут в сторону и «побеседуют».

— Не в нашем случае, — лаконично бросил Такидзиро. — Как говорится, пусть пробуют.

— Не в нашем. Пусть пробуют.

— А если съёмку б вели не вы? А местные? — ей стало слегка неловко за свою настойчивость, поэтому она оговорилась. — Простите моё неуёмное любопытство. Как на другую планету попала — реально интересно. Понимаю, что выгляжу малолетней идиоткой.

— Все б так выглядели, как вы… Если местные затеяли бы съёмку, то последствия — вплоть до визита потом к ним домой, где в конфиденциальной тишине напомнят, что «прощения может не быть». Либо смотрите выше: приглашение на чаепитие, отказ «от чая» не предусмотрен.

— Не повестка? Просто так вот позвонят и позовут? Что мешает послать? — Уэки никак не могла поверить.

— В Китае нет точной аналогии нашей судебной повестке. Тут используется механизм вызова на «беседу» — юэтань, или вызов для допроса — чуаньхуань, и каждый из них юридически подкреплён.

— Упс.

— «Чаепитие» — да, где-то неформально, но тем не менее властно. Это неофициальный, но обязывающий вызов, используемый госбезопасностью или полицией. Может быть устным (через телефон, WeChat) или письменным. Подкат вообще часто мягкий: «Просим подойти по поводу административных вопросов». Илм «Есть уточнения по вашему недавнему визиту/публикации».

— Ой.

— На самом деле это мероприятие с давлением, особенно в отношении бывших политзаключённых или тех, кого подозревают в нелояльности.

— Совсем никак не отказаться?

— Отказаться можно, но последствия будут: либо визит домой с демонстрацией полномочий, либо вызов по другой, уже официальной статье. Формальный вызов — это уже юридический инструмент… Применяется полицией, прокуратурой или МГБ… Вызов оформляется письменно, с печатью, может быть на 12 или 24 часа задержания…

Ута слушала продолжение лекции и не верила, что такое может существовать в реальности.

— … Используется для «сбора информации», но де-факто это допрос. Отказ прийти равно автоматическое основание для задержания. За последним в здешних краях дело не станет, уж поверьте. Единственная панацея — дипломатический иммунитет, — Огихара похлопал по карману.

— Как-то угрюмо и грустно всё, — констатировала топ-менеджер. — Бр-р-р.

— Вы просто не привыкли и не в теме. Ключевая разница с нами: в Китае отсутствует разделение на официальную и неофициальную повестку. Даже «неформальный» вызов — это уже система давления, и человек не может проигнорировать его без последствий.

— Район Чаоян, восточная часть Пекина. — Товарищ Решетникова шагнул из машины первым.

Такидзиро ухитрился его опередить и заднюю дверь перед ней открыл собственноручно.

— Это и есть та самая тюрьма Министерства государственной безопасности, — продолжил дипломат.

— Не поняла, как мы сюда подъехали. — Она принялась изучать хитросплетение многоуровневых автострад и многочисленных съездов с них.

— Свернули с кольцевой автодороги Джи Сто Один, вон там — улица Цзюсяньцяо.

Неподалёку располагались кварталы на удивление элитной застройки, склады, старые военные комплексы и жилые районы попроще.

— Метро нет поблизости: добраться только на машине, такси, служебном транспорте, — следом за ней принялся осматриваться и Такидзиро. — Н-да уж. Атмосфера места ещё та.

Уэки про себя согласилась: архитектура реально какая-то анонимная, китайцы умеют строить не от мира сего. Бетон, серые фасады, гладкие стены. Ни указателей, ни названий.

Вокруг — высокие стены, колючая проволока, камеры. Даже за пределами тюремного комплекса обстановка вакуумная и глухая.