Магия, кофе и мортидо наставника Медея. Дилогия (СИ) - Ютин Макар - Страница 13

Что?

— Что? — повторил он голос своего сознания, огорошенный и раздраженный.

— Мое врачевание это развлечение и мерило жизни. А также цепочка испытаний и методов. Как двенадцать подвигов Геракла, что свершились ради определенной цели: искупления ли, вознесения или тщеславия — то не важно, да и неведомо никому, кроме самого героя.

— О-о…

— Мне не интересно, что случится с пациентами после. Важен опыт, вызов, интерес. Или обязательства, которые я неохотно несу.

Эскулап подождала несколько секунд, подошла ближе, заглянула снизу вверх в его спокойное, задумчивое лицо. А затем удивленно, нет, пораженно, почти шокировано подняла брови, когда разглядела: Медей не показывает ни капли шока или неприятия после ее слов. Только задумчивость, с которой он переваривал сказанное.

"Не хочет убивать? Просто не хочет? И все? М-дя. Честно говоря, звучит, как типичное оправдание от автора. Лоля-полубог, хотя нет, ее даже лолей не назвать, пропорции естественные, как у просто миниатюрной девушки

Тогда — маскот-полубог, который типа очаровательный и милый, и должен быть помощником или добрым врачом… а на деле просто ставит на пациентах эксперименты, преследует свои, непонятные цели. Хм. Может, имелись черновики или ответы на вопросы, которые я пропустил, где проговаривалась мотивация Эскулап? Все же, хоть саму новеллу перечитывал раз десять, особо глубоко в лор не лез.

Ответ докторши какой-то чересчур объемный, закрывает большую часть вопросов и, одновременно, нагоняет тумана в духе новеллы. Оставляет недосказанность. Например, совершенно непонятно, почему она вообще сидит в Академии. Не лучшее место для получения опыта. Шла бы тогда в армию или больничку крупного города. Причина в неких обязательствах из ее намека? Может быть. Жаль, больше я от нее не получу. Разве что…"

— Почему ты спрашиваешь?

Она сбила его с мысли и Медей заморгал, слишком тугой и медленный от последствий тяжелого истощения, чтобы быстро восстановить ход размышлений.

— Что? Это очевидный вопрос. Только не говори мне о внезапной любви, — пренебрежительно заявила она, а затем обаятельно улыбнулась, — иначе я назначу тебе «испытание Лисистраты».

Тело вздрогнуло от рефлекторного страха прошлого владельца. Местные девушки любили издеваться над омежками подобным образом. К губам несчастного прикладывали пиявок, как символ поцелуя. А потом объявляли результат, в зависимости от степени приязни к своему избраннику и стервозности характера. Обычно поступали так:

Если пиявки отваливаются — любовь ненастоящая. Мужчина лгун или повеса. Если присосались — кровь слишком горячая, нужно срочно остудить. А вот дальше зависело от фантазии: зайти в море ночью, принять ледяную ванну, отказаться от вина и мяса на неделю и так далее. Развлечение продолжалось до талого, пока не иссякнет терпение одной или интерес другой стороны.

«Окей, ветка шуток про влюбленного в полубога ничтожного Медея сходу отправляется в утиль. Очень грустно: такого удобного оправдания беготне по замку и присутствия рядом с важными сюжетными сценами будет мне не хватать, но терпеть унижения я не готов. Эх, может еще получится договориться?»

— Ах, твоя красота так волнует мое сердце… и все, что ниже, — девушка перед ним удивленно моргнула и скованно хмыкнула, — могу ли я хотя бы попытаться завоевать твою благосклонность?

— Нет, — лениво ответила она, — ты довольно, хм, возбудимый юноша, но мне не нужны эти глупые смертные игры возле моих священнодействий, — она прижала указательный и средний палец ко рту сверху вниз, буквой Λ, показала ему язык прямо через них, насмешливо прищурилась поверх запястья, опустила палец и пренебрежительно закатила глаза.

А он снова ощутил резкое желание обладать, схватить за тонкие запястья, притянуть к себе, впиться поцелуем, а затем грубо кинуть в нагретую его телом кровать, чтобы

Медей подавил дурацкое желание — эмоция чересчур сильно походила на внезапный порыв овладеть определенной игрушкой или книгой в магазине, который он часто показывал в детстве. Неуместно. Да, она нравилась ему во время чтения новеллы. Особенно версия ее непристойных иллюстраций в специальных изданиях. Но как-то он чересчур остро реагирует. Последствия лечения? Да, похоже. Как будто таблеточку специальную выпил. В любом случае, он покинет мелкую, фигуристую негодяйку и возбуждение уйдет.

— … Хотя я разрешаю тебе заходить в мой храм без врачебной нужды. С дарами и развлечением, — уточнила Эскулап, потянулась с кошачьей грацией, — не чаще раза в неделю. Знай свое место, наставник.

— А за твои похотливые взгляды и потраченное время расскажешь мне историю. Сейчас. Интересную. Или следующим утром чьи-то волосы устанут держаться на голове. Посмотрим, насколько ты преуспеешь, — Эскулап не ожидала от него ничего замечательного.

Как и ни от кого другого из местных, кроме менее опытных студентов. Глядишь, кто-то из них и выдаст нечто оригинальное, пока не начитался и не наслушался традиционного эпоса. Медей даже на студента не тянул, поэтому она лишь создавала повод для злой шутки.

В оригинальной новелле ей кое-как хватало героини и ее пристяжи: первая садилась на уши с аналогами глупых любовных романов его мира, а вторые рассказывали о своих совместных злоключениях. Ах, нет же, приключениях. Мягко говоря, не самый качественный контент: Эскулап мирилась с ним из-за харизмы главгероини с ее завиральными побасенками, а также описания действительно необычных похождений обнаглевшей от безнаказанности протагонистки.

Хоть что-то новое в ее размеренных буднях. Потому что сто пятьдесят лет жизни подразумевали все возможные вариации местных историй.

Местных. Историй.

«У меня в голове содержатся тысячи совершенно оригинальных, не похожих ни на что сюжетов. Такая плата придется по вкусу нам обоим. Но не сейчас. Не хватает доверия».

Он знал, что мог удивить ее. Может даже шокировать или восхитить. Однако потом она не сможет удержать в голове противоречивую картину. То, что девушке-полубогу плевать на чужие жизни не значит, что она обязательно будет терпеть вторженца. Что не откажет ему в доступе в свою обитель, как убийце души собственного донора. Или не попытается вернуть обратно в тело душу отродья. Хотя бы из интереса.

«Нужно больше доверия. И золота. Но доверия — в первую очередь. Это сильно облегчит пребывание в Академии. А что может сильнее сблизить двух людей, чем постыдная тайна и одно крупное разоблачение?»

Медей был уверен: маленький врач никому не расскажет о его тайне. Вернее, тайне отродья. Да, он решился поведать ей о том, как именно ничтожный мошенник оказался на месте наставника. Никакой опасности Медей в этом не видел.

Девушка-маскот перед ним хранила куда более острые секреты: главгероини с ее шестерками, одной магически одаренной старухи (очередной рояль гэ героини), милой парочки студенток, хотя и любила доводить их перед одноклассниками и учителями многозначительными намеками под видом заботы о здоровье.

Глава 7

Туманно-ехидная

❝ Привычка к иронии, как и к сарказму, портит характер.

Она придаёт ему постепенно черту злорадного превосходства:

под конец начинаешь походить на злую собаку,

которая, кусаясь, к тому же научилась и смеяться ❞.

Ницше

— Я слушаю, — величественно кивнула ему лолька-врач.

Медей использовал загадочную улыбку под номером два. Ошибка, Эскулап поморщилась. Чересчур сладкая, потом откорректировать. А пока он решил поделиться чужими злоключениями. Если они и не покажутся особо интересными, то несомненно повеселят полубога. Она любила видеть сильных мира сего, выставляемых нелепыми клоунами.

Что ж. Он обеспечит это со всем пылом низменного иномирового негодяя.

— Позволь рассказать тебе о моем маленьком проекте призыва, одной короткой истории любви и незаслуженно высоком ранге.