Магия, кофе и мортидо наставника Медея. Дилогия (СИ) - Ютин Макар - Страница 1

Магия, кофе и мортидо наставника Медея

Глава 1

В которой,

Наставник Медей. Его новое имя.

Он откинулся на стуле в небольшой, формальной комнате. Грязный плод греха гостиной и учительской: декоративный фонтан в центре, девять столов вокруг него, штабели свитков, серо-желтых бумаг студенческих работ, пергамент магических книг, чернильницы, перья, мистические знаки.

Академия Эвелпид, что за шутка… Он читал ранобэ про нее. Не так давно, чтобы забыть детали. Достаточно давно, чтобы драма и персонажи когда-то любимого текста вызывали лишь глухое раздражение.

«Три осколка брошенных солнц».

Достаточно унылое название, чтобы он даже не притрагивался к распиаренной глупости. Взялся, только когда подруга ныла несколько недель подряд, что хочет обсудить книгу. Решил пролистать текст и неожиданно увлекся. Яркие персонажи, интересные повороты, никакой глубины. Типичная драма о том, как все катится к чертям.

Пускай.

Это было достаточно интересно наблюдать — разбитые, проклинающие свою жизнь герои били по живому, резонировали с собственными мыслями. Один из плюсов фэнтезийного мира: вместо банального выхода в окно всегда есть варианты поинтереснее. Злодеи, могущественные твари или усиленная магией тяга к саморазрушению. Сам мир не представлял из себя ничего интересного: есть королевство, есть ковен мудрецов внутри, смесь старой аристократии с монстрами-скороспелками из гениальных волшебников, есть куча пограничных государств, одно поганее и гаже другого.

И, разумеется, все это недоразумение на пару страничек текста дано для обоснования Академии. Нет, АКАДЕМИИ. Место, где глупые дети лупцуют друг друга магией и писклявыми оскорблениями, чтобы на выходе получить броню цинизма, высокомерия и завышенных ожиданий.

Или могильный камень для неудачников. Десять процентов смертей, какая занимательная статистика. Да, здесь знают это слово. Ересь бумажной работы проникла из скучного мира автора в фэнтезийную условность.

— Наставник Медей, — голос сверху мог показаться божественным откровением, если бы не вовремя открытые глаза.

Женщина стояла рядом с ним, такая же выцветшая и равнодушная, как и остальные коллеги.

— Наставница Колхида, — слова вырвались привычкой старого тела, зато удалось подавить импульс встать.

Никто не требовал, но Медей показывал себя убогим подхалимом даже в тех жалких огрызках экранного времени, которое ему отпускал автор.

— До начала учебного года осталось всего десять дней. Я бы хотела узнать, когда вы передадите план лекций и практических занятий. Напоминаю вам… — она поправила одну из лохматых прядей цвета ржавчины.

С этого ракурса Колхида казалась почти настоящей. Не стереотипным персонажем строгой училки, а чем-то большим, скрытым за блеском серых, невыразительных глаз. Для въедливой, безынициативной зануды у нее оказалась довольно рокерская внешность. Или готическая, если черную тунику с мелкой эмблемой Академии считать за викторианское платье.

«Странно, что писатель не всучил ей очки и огромную грудь, как любят делать все бездарные авторы исекаев с рейтингом ниже семерки на МАЛе».

— Учебный план практически готов, я предоставлю вам его до конца дня, — дурацкая, тошнотворно-вежливая улыбка типичного наставника сама вылезла на среднестатистическую физиономию персонажа второго плана.

Казалось, вся личность прошлого Медея нанизана вокруг этого выражения лица, как кольца космического льда и пыли вокруг Сатурна. Изображать из себя компетентного коллегу, изображать из себя мудрого наставника, изображать из себя хорошего мага. Впрочем, последнее у него не получалось даже со всеми холуйскими замашками обиженной бездарности.

— Вы говорите так уже в третий раз, — заметила Колхида с обиженной заминкой, зачем-то помяла клочок пергамента в руках, — если плана не будет и сегодня, я буду вынуждена обратиться к ментору Алексиасу!

То, как она с придыханием проговорила имя местного директора выбешивало даже сильнее собственной рожи.

— До этого не дойдет.

Она дернула плечом, пробормотала несколько протокольно-бессмысленных фраз, и, наконец, оставила его в покое.

«Если ты так волнуешься о планах, как насчет плана на собственное выживание?» — он едва сдержался, чтобы не бросить эту фразу ей под ноги.

Не важно. Она поймет все сама, когда ее любимый Алексиас вызовет гребаного ересиарха прямо во время стандартной лекции о высших сущностях за гранью. Ему нравилось читать тот эпизод: нудная теория довольно быстро перетекла в горячую, как пламя войны, практику тотального уничтожения визжащих подростков.

Драма смерти соперницы главгероини, конечно же супергениальной и потенциально могущественной. Типа дружба во время боя и гибель на последнем издыхании. Все, как он любил. Горечь несправедливой смерти очень хорошо перекликалась с его собственными обидами.

А что с Колхидой? Да, ментор призвал потустороннюю сущность прямо в тело второй помощницы. Взрыв почище любой бомбы. Это смешнее, мать его, чем «посмотри в собаке» от Гая Ричи. Особенно иллюстрация, когда осколок реберной кости учительницы втыкается в глаз робкому мямле-отличнику, ее любимчику.

М-да.

«Я никогда не говорил, что у автора нормальная психика. По кровавости сюжета она переплюнула даже Атаку Титанов. Как говорится, I am the bone of my sword. Правда, в отличие от бесящего Эмии Широ, тому пареньку не досталось сюжетной брони. Как и всем остальным персам. Даже у главгероини она больше смахивает на бронелифчик. Спасибо, что я не на ее месте. И не на месте Колхиды. Не нужно подмахивать подозрительным мужикам, пока они пристраиваются к тебе сзади, чтобы заделать ересиарха».

План. Надо сдать чертов план.

Медей почти не соврал надоедливой женщине: тот, действительно, почти готов. Всего лишь вспомнить примерное расписание из канона, а потом разбить по дням, исходя из смутного понимания реципиента. Памяти оригинала оказалось достаточно, чтобы додумать ненаписанные автором мелочи. Наверняка, ленивый говнюк в оригинальной ветке спихнул бы составление плана на Колхиду, а потом сделал оленьи глаза у ментора.

Тот, как всегда, махнет рукой. Улыбчивый, громогласный здоровяк, Алексиас строил из себя рубаху-парня, не любил выволочки, запугивания или штрафы, а выезжал только на харизме да былой славе героя войны.

— А зачем я вообще буду этим заниматься?

Он откинулся на стуле.

«Урод… то есть персонаж Медей умрет через два года дешевой смертью неудачника. Хочу ли я прожить их вместо него? Исправить…?»

Лицо скривилось от отвращения. Его не трогали пыльные книжные смерти. Пусть дохнут хоть по триста раз на дню. Собственная жизнь достаточно надоела еще в первый раз — работа до выплевывания легких, подозрение на рак, невыносимая боль. Продажа собственной халупы в доме, полном крыс, негров и других тараканов. Деньги пошли на поддельную страховку ради койко-места в больничке для маргиналов и «обезболивающие» от телеграммных любителей квестов. Как раз хватило на обещанные три месяца. А вот про следующие два с половиной даже вспоминать не хочется.

Если есть на свете Ад — это Гэри, Индиана. Жаль, пришлось агонизировать на чужбине. Родные березки и бесплатная медицина давали больше шансов. А так лежал себе, как в нирване, только ничего не радовало. Hello, hello, hello, how low? Сидишь, плывешь в мареве обдолбанного сознания. Ждешь, пока твоя животная сущность не пойдет на масло для бутерброда гробовых досок, а бессмертная душа не покажет атеистам прозаический кукиш.

«Жаль, не полетал призраком, как в режиме наблюдателя онлайн-шутеров. Всегда мечтал отлить на какой-нибудь религиозный памятник. Теплый эктоплазменный душ еще никому не вредил. Здания тоже должны соблюдать гигиену».

В итоге, не увидел ничего. Как взять Бога за бороду, если рука уже показывает фак? Сдох и очнулся в сознании идиота из затянутой новеллы. Никаких предпосылок, душевных разговоров, глупых Богинь, че там еще пишут островные китаёзы? Может, все было, а он опять невменозе? Память стерли, ага.