Чужая тень II (СИ) - Гудвин Макс - Страница 21

Повисшая пауза заставила меня взглянуть на мою команду. Я даже не заметил, как они провалились в сон и теперь спали сидя, оперевшись друг на друга. Блик потратил слишком много Ци на поджигание леса, а Цуре, видимо, аукнулась та скоростная техника смертоносных пальцев.

«Слишком слабые для серебряных испытаний, — подумалось мне. — Даже после поглощения кристаллов… Значит, сфере станет скучно… ну что ж, смотри, сфера», — мысленно проговорил я и направился вдоль кромки леса туда, где были видны покатые выходы прямо к реке. В жизни я никогда бы не стал рисковать так, чтобы оставить спутников одних и спящих, но тут я почему-то был уверен, что сфера помнит меня и именно от меня ждет каких-то решений.

А раз ждёт, надо ей это дать.

Лес оборвался у самого каменистого берега. Я вышел к текучей воде, ступая на шуршащую под моими ногами гальку. Глянув, не виднеется ли отсюда Лозингар, я наклонился, сполоснул ладони и снял с головы шляпу, оставив её на серых камнях.

Хоть здесь, в сфере, была и осень, вода показалась мне вполне сносной, а с течением, которое наверняка будет стремиться оттащить меня дальше от города, я надеялся как-нибудь справиться. Я накинул на голову капюшон, чтобы невзначай не взглянуть на стражу, и бесшумно поплыл к крепостным стенам.

Выплыв на центр, я продвигался медленными широкими гребками. Плыть против течения оказалось нелегкой задачей даже для культиватора серебряной лиги, который только что проглотил девять кристаллов. Наконец граница крепостных стен была позади. В моём времени здесь натягивали громадную цепь, чтобы не заходили незарегистрированные лодки, и специальные люди собирали плату за проход через городские каналы. Сейчас со стороны Лозингара на меня смотрел причал, полный пришвартованных опустевших кораблей. Я плыл к стоящим на пристани мёртвым, которых тут было значительно меньше, чем у крепостной стены, и размышлял над тем, как же пройти в глубь крепости даже сквозь них.

Глава 14

Бегущий по головам

Солнце как раз находилось за моей спиной, и потому я осмелился выглянуть на пристань, где стояли и тупо пялились вдаль десятки, если не сотни тварей, поднятых из мёртвых. Никто не шевелился, и я предположил, что меня пока что не видят.

На какие чувства ориентируются существа, у которых глаза заплыли послесмертным туманом, а в уши не поступает кровь, потому что сердце больше не гонит её по венам? Вряд ли на слух. Скорее всего, по этим же причинам они не чувствуют и запахов. Наверняка их создали как оружие против тех, у кого в груди живут искры или тени. Как именно они чувствуют тени, я не понимал, однако в случае с моей искрой всё говорило о том, что меня выдаёт свет из глаз — свет искры, видимый лишь им. Значит, чтобы меня не заметили, достаточно просто не смотреть на них? Спорно, ох как спорно!

«Ну, на крайний случай я смогу снова отступить в реку», — мысленно решил я для себя и поплыл прямо к пристани.

Добравшись, я опустил капюшон на глаза, зажмурился, выдохнул, подтянулся на руках, выползая на деревянный пирс, и затаился, лёжа, прислушиваясь и пытаясь понять, верна ли моя теория и не спешат ли некробестии ко мне со всех ног.

Журчала вода. Где-то пели глупые птицы, не ведая, что целый город стал вдруг противником всему живому. Правда, охотятся ли мертвые на птиц, ловят ли рыбу да и вообще нужно ли им есть что-нибудь кроме человечины, я точно не знал. К слову, и трапезничающих людьми тварей я тоже не видел…

Наконец я встал и, осторожно ступая на балки, шаг за шагом направился на берег.

Он стоял безмолвный, воняющий и монолитный. Стоял, почти преграждая мне путь, как первый часовой в миры смерти и молчаливой трагедии. Я тихо сглотнул ком в горле, обратился внутрь себя, где пряталась под невидимым мне заклинанием маскировки искра, пришедшая из самого Светлого мира, и пожелал, чтобы её лучики, которые не видел никто вокруг, кроме Гнилоуха, спрятались ещё глубже и покрылись не фиолетовой, а дочерна измазанной копотью сферой. Внутри что-то послушалось, будто я всю свою жизнь только и делал, что собственноручно прятал свою искру. А может, так оно и было? Я медленно поднял голову и открыл глаза.

На меня смотрело серое лицо с навсегда перекошенной мимикой, будто его носитель при жизни пытался сделать вдох, который и стал для него последним. Мертвец создавал впечатление человека, прожившего долгую полноценную жизнь — об этом говорила и его телесная упитанность, и наличие характерных для моряков татуировок. Кисти и внешние стороны натруженных пальцев покрывали различные рисунки, в основном в виде парусных лодочек, и цифры, обозначающие, по-видимому, когда-то значимые даты. Среди них наверняка должна была быть и дата его рождения… Я не удержался и, более пристально глянув на цифры, отыскал наиболее раннюю. Судя по ней, покойному было почти шестьдесят лет.

Он смотрел на меня и не видел. Это значило, что эксперимент удался.

Я решил обойти его боком, выверяя каждый шаг по узкому пирсу, ибо моряк занял собой почти всё доступное ему пространство. Проходя лицом к лицу со стоящим трупом, я затаил дыхание, смотря ему прямо в глаза. Он ожидаемо не дышал тоже. Убедившись, что прохожу, не задевая тела, я ускорил шаг, оставив невольного стража чёрной магии на своем посту.

Далее мне попадались одинокие мертвецы и кучкующиеся группки. Их я обходил уже уверенней и легче, как охотник, который огибает заснеженные елки, скользя на лыжах с возвышенности.

Еще раз похвалив себя за идею идти в одиночку, я медленно, но верно продвигался внутрь города — вымершего, пахнущего дымом, гнилью и испражнениями, усыпанного растерзанными трупами и стоящими чуть ли не над ними убийцами. Меня передергивало от одной лишь мысли, что я мог бы стать некромантом, если бы сфера не подарила мне другое предназначение. Теперь я знал, чем пахнет некромантия в прямом и переносном смысле, и был рад, что я светомаг, как минимум потому, что, насколько я мог заметить, светомагия не воняет. По крайней мере я этого не чувствовал. «Где бы я жил, если бы был Гнилоухом, великим и непобедимым некромантом?» — мелькнула мысль, которую я тут же отмел. Мы были настолько разными, что впору было не искать сходство, а, наоборот, плясать от обратного. Скорее всего, я бы жил где-нибудь в скромном доме, возможно, на берегу, а Гнилоух… Мой взгляд упал на некогда красные коньки главной крепостной башни Лозингара, возвышающейся над всем остальным городом.

Но что это у неё там, наверху? Я присмотрелся и увидел приколоченные к конькам оторванные головы, среди которых узнал голову Цветоуста.

«Бесы, я же выдаю себя!» — мелькнуло запоздалое озарение, и доселе неподвижно сидящие на городских крышах химеры, словно услышав это, сорвались с места и кинулись в мою сторону. Всё в городе вдруг засвистело, зацыкало и зашипело, словно толпы бывших местных жителей получили команду: «Чужак тут!»

Я попробовал снова спрятать свою искру, но первый напавший на меня мертвец разубедил меня в том, что это удастся.

А может, дело вовсе не в искре?..

Пальцы твари тянулись ко мне. Чтобы не быть связанным боем, я прыгнул на ближайшее здание — силы на это после поглощённых кристаллов у меня были. Мертвец и еще парочка подбежавших к нему сотоварищей бросились за мной, однако по крышам они бегали куда хуже, чем по улицам, и потому я имел достаточно времени, чтобы просчитывать тактику предстоящего сражения.

В небе парил мононекрокрыл. Я не сомневался в том, что это он направляет слепых и глухих некросолдат, однако помимо летающего лича ко мне двигались и уже знакомые верзилы, принятые мной поначалу за химер. Теперь я вспомнил, что видел их в прошлом сюжете на казни Гнилоуха, которого они выводили к плахе. Одного из них звали, по-моему, Шифаро… Как и прежде, их лица ничего не выражали, и если бы не смерть, то они бы ничуть не изменились, разве что у обоих прямо из локтей торчали парные обглоданные, обломанные и тем самым неровно заостренные кости.