Нелюбимая жена-попаданка для герцога (СИ) - Луна Кармен - Страница 31

Я подошла ближе. И, конечно, услышала. Леди Эванна вздохнула с таким утончённым ядом, что, казалось, даже чай в чашках стал горьким.

— Интересно... как думаете, милые, а что скажет Его Величество, когда узнает, что наша дорогая герцогиня... ммм... так странно быстро поднимает людей с одра?

Даже без благословения священника. Ну вы понимаете.

Все засмеялись тонко, как стайка пиявок, только что напившихся крови.

Я стояла в дверях, скрестив руки, и смотрела прямо на Эванну. Она заметила меня, конечно же. И улыбнулась ещё шире — как кошка, которая поймала мышь за хвост и теперь любуется своей добычей. Улыбка говорила: «Ну что, дорогуша, ты можешь выигрывать битвы, но война только начинается».

А я улыбнулась в ответ. Широко. Спокойно. И подумала: «Играем, леди Эванна? Отлично. Только помните, я привыкла лечить не только тело... но и гнилую душонку».

24.

Леди Эванна всегда действовала не лобовой атакой — она предпочитала яд, капающий по капле, в чай, в ухо, в души. Изящно, в перчатках, с улыбкой. Сначала исчезла горничная Эмма — та самая, что всегда приносила мне чай и передавала новости с кухни. Просто не вышла на смену. Потом в моей аптекарской лавке вдруг нашлась тряпичная кукла, искусно сшитая, с моим именем, аккуратно вышитым по подолу, и иглой, вонзённой точно в область груди. Совпадение? Как скажет любой опытный терапевт: симптомы — это ещё не диагноз, но если к ним добавляется высокая температура в виде Эванны — жди осложнений.

Я подцепила куклу щипцами, завернула в тряпку и сжигала в камине с видом патологоанатома, у которого больше нет сил удивляться.

Следующим утром в замке случилось откровение. Причём, конечно же «случайное». В одной из кладовок, где хранились мои медицинские записи и рецепты, кто-то оставил дверцу открытой. «Слуги перепутали», ага. А вторая горничная, охая и ломая руки, принесла мне мои же тетради — исписанные, исцарапанные, а внизу каждой страницы размашисто приписано чужой рукой “Чернила ведьмы. Осторожно.”

Даже Василиус, обычно немногословный, сидел в углу с выражением: «Что за мракобесие началось?»

И я знала — это ещё только начало. Потому что Эванна не просто шептала за спинами — она ткала сеть. Аккуратно. Уверенно. По всем канонам высшего светского змеиного клуба. И если я не найду, как перерезать нити... в следующий раз найдут уже не куклу, а костёр.

Я стояла у камина, наблюдая, как пылает тряпичная кукла с моим именем, и размышляла, сколько же времени понадобилось леди Эванне, чтобы организовать этот балаган с театральной точностью. Спичечная магия для туповатых зрителей.

Но реакция у зала будет. Не сомневаюсь.

В этот момент с подоконника раздалось глубокое, хрипловатое и недовольное:

— Ты понимаешь, да, что они тебя скоро поджарят не в переносном, а в самом прямом смысле?

Я не вздрогнула. Удивительно, как быстро человек привыкает к тому, что кот разговаривает Особенно если этот кот всё время прав, ворчит как пожилой профессор биохимии и по ночам любит составлять загадки из трав.

— Приятно, что ты волнуешься, — бросила я, продолжая глядеть в огонь. — Но не ты ли мне говорил, что “люди туповаты, склонны к панике и ведут себя хуже голубей на площади”?

— Я думал, ты просто меня послушаешь и сбежишь в горы, — фыркнул Василиус.

— Или хотя бы замуж за травника выйдешь. Но нет. Тебе же надо было полезть в самую вонючую королевскую паутину. С мылом и пинцетом.

— Я её чищу, — пробормотала я. — Как умею.

Кот спрыгнул с подоконника, прошёлся по комнате, обнюхал ещё не сгоревшие клочья тряпки, брезгливо пофыркал.

— Надеюсь, ты понимаешь, что если эти идиоты решат, что ты ведьма, я не смогу тебя защитить. Я кот. Не дракон. Максимум — когтями в лицо. А у них факелы.

— Значит, будем драться вместе, — усмехнулась я. — Ты — когтями. Я — здравым смыслом.

— Ха. Вот и посмотрим, что сгорит быстрее.

Он запрыгнул обратно на подоконник, свернулся калачиком и, как всегда, бросил напоследок:

— Только не вздумай умереть. У меня на тебя планы.

И знаете что? Это было... чертовски приятно. Даже если эти планы — разлизывать мою душу по кусочкам, пока я снова не соберусь в герцогиню.

Вначале это были просто взгляды. Те самые скользкие, будто кто-то облил тебя липким сиропом и ждет, пока мухи прилетят. Я ловила их каждый раз, как выходила из аптекарского кабинета: один — от кухарки, у которой вчера ещё язык чесался без умолку, а сегодня она замолкала при виде меня, будто глотала кастрюлю. Второй —от мальчишки-посыльного, который раньше бегал за мной, как хвост за котом, а теперь при виде меня жался к стенке, как мышь к погребу. А третий... третий был от Агнессы. Не недоверие — страх. Настоящий, плотный, со складками между бровей.

Я чувствовала, как стены замка начинают дышать не со мной, а против меня. Слуги отворачивались, недоговаривали, наклонялись шептать — и замирали, когда я приближалась. Где-то за спиной мелькали обрывки слов: "ночью свет у неё в окне", "травы сушит, как ведьма", "а я слышала, она с котом разговаривает". Угу. А кот, между прочим, красноречивей половины местной знати. И, в отличие от них, не прячется за фартуками и глупыми домыслами.

Я старалась держаться. Спина — прямая. Шаг — уверенный. Взгляд — прямой, как у терапевта на приёме, когда перед тобой мужчина, у которого в карточке "просто голова побаливает", а у самого давление как у чайника перед свистом. Но внутри…внутри шевелилось нехорошее. Чувство, что по замку ползёт не просто слух, а змея. Ядовитая. Хитрая. С лицом, очень напоминающим леди Эванну.

Райнар, конечно, заметил. Его нельзя было упрекнуть в слепоте. Но он был напряжён. Словно натянутая струна, готовая лопнуть при первом неверном движении. Утром он задержался в моем кабинете на целых семь секунд, посмотрел на меня с прищуром, словно хотел что-то сказать, но вместо этого буркнул:

— Будь осторожна.

— С чашками? — невинно уточнила я, поставив заварочный чайник на огонь.

Он не ответил. Лишь взял письмо, запечатанное черной восковой печатью —королевской — и резко вышел, на ходу уже отдавая приказы. Король болен.

Срочно. Всё, что могло отвлечь его от происходящего — теперь исчезло за пределами замка.

А я осталась. С одиночеством. С Василиусом. И с шепотом, который с каждым днём звучал всё громче.

Я только-только взялась за свежий перечень трав для весенней сушки — зверобой, мята, чабрец — когда дверь распахнулась с таким пафосом, будто за ней скрывались триумф и катастрофа в одном лице. Нет, не Райнар. Было бы слишком просто. Это был гонец, весь в пыли, с лицом человека, который то ли проглотил шмеля, то ли вот-вот сам кого-нибудь ужалит.

— Его Величество повелевает... — начал он с придыханием и пафосом, достойным театральной постановки "Месть графа подагры"

— Только не говорите, что срочно нужен компресс, — буркнула я, ставя чашку. «Или клизма» - подумала про себя.

Он вытянул руку. На пергаменте — черная печать с гербом. Королевская.

"Герцогине Вайнерис. Срочно. Состояние Его Величества крайне тяжелое. Требуется помощь."

Я медленно подняла глаза, прикусила щеку и вспух сказала:

— Ну наконец-то. Хоть кто-то признал, что я тут не просто красивая мебель.

Конечно, на пороге тут же вырос Райнар. С военной осанкой, с тенью гнева в глазах и с видом человека, который вот-вот начнёт запрещать всё — от трав до вдохов.

— Ты туда не поедешь.

— Я уже еду, — отрезала я, не поворачивая головы, завязывая шнуровку плаща. —Или ты хочешь лично объяснить королю, почему его личный врачебный резерв остался в спальне, потому что муж — упрямый ледышка с комплексом контроля?

— Это опасно, — отрывисто выдал он.

— Всё опасно. Особенно жить. Но, как видишь, пока справляюсь.

Он подошёл ближе, остановился в опасной близости.