Крысолюд 4 (СИ) - "Ludvig Normaien" - Страница 33

Глава 16

Глаттершталь вообще начал бурно развиваться. Устранив конкурента и получив ресурсы Аранда, а также получая некоторые необходимые (немного, потому как мы и сами в основном нуждались) металлы из гор Арнагшоса кузнецам и оружейникам, а поставки скота с равнин Пустоши позволили развивать мясное производство и кожевенное ремесло. Лишившись всего бездомно/бандитского элемента, отданного в Пустоши, получая разрабатываемый торф из болот/трясин Намун — это позволило городу расти.

Всё было взаимосвязано. Рост торговли и производства привёл к увеличению потребности в письменных материалах. А записи необходимо вести постоянно: отчёты, контракты, товарные ведомости, распоряжения, да еще и старые нельзя переписывать, а только хранить. Это создаёт спрос на пергамент и бумагу. Пергамент требует кожи, бумага — льна, тряпья или древесины. Кожевенное производство увеличивает закупки скота. Впрочем, использование шкур гоблинов в качестве дешёвого сырья в дальнейшем было запрещено (возможно мы об этом еще прочитаем — прим.авт.). Теперь кожа в основном идёт на одежду, доспехи, снаряжение, ремни, а также на всякую походную тару и даже на мебель.

Здесь торф был более привычным видом топлива, чем дерево. Да, в некоторых частях Намуна его пока неумелая добыча привела к расширению трясин, и вообще области затапливаемой водой, что не совсем было хорошо, так как с помощью торфодобычи в том числе собирались проводить осушения пространства. В целях было через топи проложить один-два судоходных канала, вдоль берегов которых выстроили бы поселки добытчиков, порт, склады.

Торф вырезали кусками, придавая форму кирпичей, затем сушили на воздухе и окончательно доводили до «готовности» в специальных сараях. Пивовары и булочники отдавали предпочтение намунскому торфу, так как он горел ровно, без сильной копоти, что улучшало качество их продукции. Да и прочие жители Протектората, при возможности, старались топить предпочитали топить печи торфом из Намуна, пористым и ломким.

Еще одним видом энергии стал ветер, так как в крае активно ставили ветряные мельницы. Причем научились их строить случайно — секрет их строительства мы не купили — его рассказал имперский крестьянин, который прибыл с караваном переселенцев в Глермзой для основания нового поселка. Его, конечно же, сразу забрали с семьёй из полудиких земель. Энергия ветра приводила в движение многие механизмы — одну лесопилку в верховьях рек, впадающих в болота Намуна), бумажную мастерских в Глаттерштале, различных маслобоен, и даже новую мануфактуру по производству пороха. Кроме того, мельницы использовались в качестве насосных станций и подъёмных механизмов, облегчая осушение заболоченных участков и снабжение водой верхних этажей зданий.

Наиболее распространённый тип мельницы представлял собой двухэтажное сооружение: нижний этаж оставался неподвижным, а верхняя часть с крыльями могла вращаться на массивном основании. Это позволяло направлять мельницу по ветру, повышая её эффективность.

Не все гильдии охотно принимали технические новшества. Наибольшее сопротивление оказали старые, давно сложившиеся ремесленные объединения — гильдии, цеплявшиеся за старые методы. В особенности это касалось старых кузнечных и мукомольных мастерских, опасавшихся потерять монополию на производство.

Сопротивление было сломлено Себастьяном Кочишем, который при поддержке агентов Живоглота и самых хвостатых устранил наиболее рьяных противников нововведений. Те, кто не желал подчиняться новым порядкам, исчезли или «вынужденно» покинули город. Остальные гильдии были вынуждены подчиниться новым реалиям.

Глаттершталь, имея выход к морю и на время обезопасив побережье от пиратов с помощью эскадры Живоглота, стремительно развивал рыболовство. Однако успехи в этом направлении зависели от двух важнейших ресурсов: дерева, которое нужно было для кораблей и тех же и бочек, в также соли (для хранения рыбы).

Несколько солеварен быстро выросли на побережье. Страшноватые землянки и полуземлянки, обложенные дерном и обмазанные глиной. Дым из труб смешивался с туманом, создавая плотную пелену, которая висела над крохотными поселениями. Внутри солеварен кипела работа. Медные котлы своеобразной формы (или просто металла на улице под солнцем летом), наполненные морской водой, стояли над огнем. Торф горел медленно, но верно: вода выпаривалась, оставляя после себя белые кристаллы соли. Люди и хвостатые на некоторых операциях работали вместе.

— Соль! Вкусная еда! — бормотали они, их глаза блестели. — Деньги! Белое золото!

На побережье страшно воняло. При возможности улов сразу же потрошили, оставляя только молоки, и укладывали в бочки, пересыпая солью. Это позволило хранить рыбу гораздо дольше и открывало выход на рынки соседей (если когда-нибудь случится такая ситуация и рыбы станет столько, что появятся излишки). Море Варгиз/Эбо (или огромное озеро) кишело рыбой, но без правильной обработки и консервации улов быстро портился.

Но для поддержания рыбного промысла требовался устойчивый приток древесины. А так как основные источниками были: враждебные эльфийские земли и Рафариф (где древесина была испорчена скверной и была в разы хуже всякой другой), Арнагшос (сплав бревен по рекам невозможен). А вот из Леса лесных эльфов (тавталогия?) бревна справлять вполне легко.

А так Глаттершталь мог обеспечивать рыбой не только себя, но и экспортировать озерную щеку, мерлана, морской язык, угря, местную сельдь. Даже менее ценные виды, вроде креветок, кальмаров и устриц, находили своё применение. Там, где в других местах их считали отбросами и кормили свиней, в Глаттерштале они шли на корм хвостатому молодняку. Подрастающие крысы требовали много пищи, и даже мелкая морская живность утилизировалась без остатка.

В общем, и тут упиралось всё в дерево.

И если уж говорить за еду, то ещё один интересный и в какой-то степени новый источник пищи стали использовать те хвостатые, что по разным причинам смогли основать собственные норы/выводки, по соглашению со мной.

В горах нашлись пригодные для пастьбы луга, а значит, появился кое-какой шанс. Так, наиболее продуманные купили весной в окрестных Холеде и Рехшленгене худосочных бычков и овец, едва держащихся на ногах после зимы. Их перегнали в горы, откормили, а осенью продали куда дороже. Первоначально надои молока были невелики, так как скот плохо переносил непривычное присутствие хвостатых, но всё же позволяли делать сыр и сушёный творог — еду, которая годилась в поход и могла храниться месяцами.

Скот давал не только мясо, но и удобрения, шкуры, кости. И, в отличие от охоты, он обеспечивал постоянный, предсказуемый приток необходимых ресурсов. Постепенно и другие умные начали понимать: этот промысел стоит того, чтобы в него вложиться.

Одним из первых, кто это осознал, был отпущенник Хисс, решивший уйти из Логова и основать собственный выводок, когда смог добыть себе самку (эта монструозная самка была с рядом мутаций, из-за чего её и не оставили в Логове). Занятая им территория оказалась удачной — трава росла густая, воды хватало, морозы зимой были терпимы. Сначала он пригнал скот, купленный после грабежа гоблинских поселений на севере. Те содержали животных в ужасных условиях, и молодняк скота выглядел так, словно могли сдохнуть на месте.

Неожиданно себя проявив, он вместе с несколькими крысами, которые признавали его первенство, он присматривал за животными, кормил, лечил. В результате его действий стадо постепенно ожило: овцы отрастили густую, лоснящуюся шерсть, у быков и коров округлились бока, курдюки овец налились жиром. Молока стало хватать не только на питьё, но и на переработку.

Трудно было не заметить, как хрипят и дрожат при приближении прямоходящих крыс животные, что было не слишком хорошо. Хисс был не из тех, кто любит усложнять себе жизнь. Когда он решил заняться скотоводством, он сразу понял: самому пасти овец и чистить стойла — это не для него. Крысолюды, даже самые трудолюбивые, быстро уставали от монотонной работы. Да и зачем напрягаться, если можно найти тех, кто сделает это за тебя?