Крысолюд 4 (СИ) - "Ludvig Normaien" - Страница 2

С интересом, поглаживая оголовье меча, посматривал на дымок и один из путешествующих кавалеров/баннеретов в сопровождении своих послуживцев и затесавшегося в эту компанию странствующего менестреля. Вряд ли характерная для людей любознательность вообще и жажда подвигов и славы в частности у этих воинов проведут их мимо разгромленного каравана.

За пару десятков километров от них страдали крысоподобные существа. Кряхтя, ругаясь чумазые члены господствующего клана тащили повозки с горючим камнем из расчищенных шахт для отопления помещений и кузниц Каменного логова — или как его ещё называли с недавних пор — Хохштайна.

По каменистой дороге, чертыхаясь, эти бедняги подталкивали скрипучие телеги, с которых на кочках вываливались черные хрупкие булыжники топлива.

Навстречу им уже рысцой пробежали десяток псоглавцев, направляясь в сторону дыма, а за ними пехотный отряд клановой пехоты, стуча амуницией и переругиваясь друг с другом. А за ними, в самом конце дороге, обливаясь потом вышагивал отряд, состоящий сплошь из людей — и их пыхтенье забивало все остальные звуки.

То была стража, которые спрашивали у встречных путников — не было ли ночью нападений?

— Как не быть, — показывал один всем желающим откусанное ухо. — ухи надо держать настороже!

Другая группа с повозкой собирала сухие лепешки аргала, ветки, кости, грибы, камни по образцам, ягоды, плоды и корешки — на вроде дикой моркови, дикого чеснока и лука-шулюна. И конечно же саликорнии. Они не раз говорили, что это самая тяжёлая работ, за что им не раз же плевали в морды. Солнце, тишина, недалеко охрана бродит, можно найти что-то интересное, за что наградят отдельно. Ведь всегда есть шансы найти искажающий камень. Вернее, его маленькие осколки, которые вообще много где можно найти — пусть не в плане количества, а в плане неожиданности места.

Спали некоторые хищники, которые выберутся только ночью.

Не спали проснувшиеся когда-то от дуновения магических ветров мертвые воины, которых похоронили честь по чести в полном облачении — или же наоборот, забыли похоронить, так как остались их тела не найденными, остались кости гнить в безвестности.

Спали отдыхающие смены производств, часть из которых шумела круглосуточно.

А дальше шума становилось только больше. Центром жизни выступала небольшая долина у стен бывшей горной твердыни, которая просто состояла из шума. Шумели рабочие на ремонте предкрепостного укрепления, более тихо шумели рабы на расчистке остатков поселения (особенно когда среди грязи и комьев земли попадалось что-то ценное и его «товарищи» зачастую скопом стремились отнять это, а уж когда подключались взбешённые надсмотрщики....), тут же торговались за очищенный камень и прочие б/у материалы свободные жители, желающие жить на поверхности, шумели тренирующиеся разновидовые отряды, стучали каблуками или когтями по камням быстрые гонцы, ревел загоняемый скот в ворота Каменного логова, где шума становилось даже ещё больше — потому как из-под крепких сводов ему некуда было деться, кроме как нестись по тоннелям, отражаясь и смешиваясь.

Тут разноплеменного народу чуть ли не больше было — не было ещё частных жилищ и многие жили на улицах/в тоннелях. И вот все они: знатные бетты, и омеги-дармоеды, мутные гаммы из разных отрядов/ордо да людишки из наёмников и пленных всадников, просящие еду неудачливые калеки-ветераны, торговцы и заклейменные рабы беспрестанно галдели, а также, спрятавшись, чтобы никто не увидел и не сдал стражам-хвосторезам, справляли большую и малую нужду за что, попавшись, можно было попасть на самые паршивые работы).

В просторных, но ещё довольно грязных залах шли тренировки молодых, имеющих все конечности крыс обращению с различными, как говорят их зеленокожие соседи — «пырялами».

Легкой дрожью породы откликаются взрывы в отдаленных лабораториях.

В одном из пахучих закутков, среди луж мочи, несколько тёмных фигур оглядываясь обменивали странно выглядящий нож на мелкий мешочек с камнем искажения.

В самых глубинах твердыни, за едва светящимися печатями на бронзовых дверях раздавались тихие стоны, рычание, скулёж и вой (причём одновременно) и не зная о том, что там находятся запечатанные вымершими местными жителями демоны, насланные их «родственниками» — об этом можно было бы догадаться, а так принять за зверинец.

Вернувшиеся с раскопок выжившие расхитители могил пытались найти кому бы выгоднее продать найденные штуки, не предполагая даже о том, что вообще они нашли.

Многие толпились в местном главном кабаке, отделившемся от «Рыгаловки» — «Тошниловке» ожидая, когда разрешат войти. А там уж из-за полога, заменяющего дверь, тянуло запахами жареного мяса, варёных корений, спёкшейся на вертелах шерсти и волос, перебродившим кислым пивом.

Бормоча молитвы и матерясь, окровавленный Хьяльти, прикрепивший на свои одежды самодельную печать чистоты, сшивал рваный укус повизгивающему крысу.

Матерился и Дух Горы на всё племя хвостатых чудовищ и на отдельных его представителей в частности:

— Не трогай, паскуда, резьбу! Это, мать твою, работа мастера Родера! Чтоб у тебя размножалка отсохла!

По извилистым коридорам хвостатые жители протащили на волокушах дохлую тушу какой-то твари для профессора Мартина Тассе, как многие считали — живодёра, а потому всеобщего любимца. То, как крысолак орудовал скальпелем вызывало их неподдельный восторг.

А за ними, отдавливая хвосты, прокатился обоз с порохом — и не дай боги кому-то косо посмотреть на них, не то что кинуть камень в наглецов: ныне всё пороховое производство было в почёте у главного колдуна/зубера Струха Шипа и вообще — у самого владыки, или как его ещё называли на имперский манер люди — хершера.

Впрочем, вскоре показался и он. Окруженный разнородной суетящейся свитой и группой то ли воспитанников, то ли сыновей он вышагивал важно — порой приветствую отдельных существ. Те сразу поднимали свои носы выше остальных — но, конечно же, гораздо ниже уровня хершера.

Тишина. Такая, от которой замирает сердце и становится тесно в груди. Мужчинам не надо объяснять это чувство. Все понимали, что сейчас произойдет серьезная схватка. Их было две группы — крысы и люди. Хвостатая мерзость и короткозубые уродцы, как они называли друг друга. Несмотря на разность, они были похожи — угрюмые лица и морды, бряцающие от движений доспехи, оценивающие врагов глаза.

Налитые кровью глаза, сплевывают слюну, угрожающие гримасы и горловое шипение.

Кулаки, что сжимаются, будто бы на горле противников.

Да, сразу видно — они вышли разобраться между собой.

Встав в нескольких метрах друг от друга, они лаялись друг на друга

— Я съем твою печень, голокожий!

— Из твоей шкуры я сошью себе обувь, погань.

Звеня ошейником, подошел дрожащий гоблин, сжимая двумя лапами сквижонка с вытаращенными глазами обреченно выкрикнул:

— Шоб вы все тут здохли!

И подбросил зубастого зверька вверх.

Игра началась!

На трибунах подали голоса зрители:

— Куси его! Куси!

— Вырвите им зубы!

— Во имя человечества — покажите им их место!

Гоблин не зря проклинал игроков. Крысолюды и люди стремительно бросились вперед, стремясь захватить сквижонка, чуть не растоптав успевшего увернуться в последний момент гобла. «Князь» Гортакс был обычным гоблом, и значительно уступал по силам настроившимся на драку замотивированным воинам. Хотя он им был не сильно нужен — один из людей так пнул его под зад, что зеленокожий, подвывая, тут же оказался у заграждений.

Один из людей прыгнул выше и взмахнув рукой, ударил по жопе сквига отбросив того к своим, но не успел отклониться, когда, один из разогнавшихся крыс не притормозив обрушился всем телом на него, сбив с ног. А после, по упавшему пробежало ещё несколько хвостатых, наступая на его голову. Не будь на человеке шлема, его бы пришлось выносить с поля.

Голохвостые более проворны, и один из них, плешивый, ловко перехватывает мелкого сквига за туловище и мчится вперед, ускользая от людей. До поры, до времени. Пока кулак в латной перчатке не прилетает в щитовую пластину на морде и крыс падает кулем.