Назад в СССР: Классный руководитель (СИ) - Аллард Евгений Алексеевич "e-allard" - Страница 50

— Серьёзно? Телефонную будку? — не поверил я. — Она ж весит тонну, как же он её вывернул?

— А он будку не вытаскивал, — объяснил Борис. — Он только телефон снял и провода перекинул. Ну и удлинил. И ты знаешь, что самое интересное. Оказывается, у этих телефонов тоже есть номера, и на них можно звонить. Прям Левша, завидую смекалке.

Мы вновь принялись ставить заплатки на камеры. Работа спорилась, мы сделали три штуки, и Костик начал их обратно монтировать в шины. Когда мы добрались до четвертой, я услышал разочарованный возглас Бориса.

Он поднял вверх такую невероятную рвань, что стало ясно — заплатками не починишь.

— Ну, и чего делать будем? На трех колёсах поедем? — уныло резюмировал Костик.

— Может у Степана найдётся какая-нибудь камера запасная? — предложил я.

Я вышел во двор, разыскивая хозяина. Но он сам показался из-за угла дома, тащил большую охапку дров. Увидев меня, бросил ее с грохотом на землю, отряхнул ладони, и стал поджидать меня с хитрой улыбкой:

— Чего ещё надобно?

— Камеры у тебя не найдётся для, — я задумался, кажется, у ребят были «жигули» в экспортном исполнении. — Для «Лады».

— Для жигуля что ли? Ну, может и найдётся. Пойду поищу. Хотя… Ты ж опять осуждать меня будешь, что я цену ломлю.

— Не буду. Не я же плачу.

— Для барышни найду. Дрова занеси в дом.

Он быстрым шагом направился к своему сараю. А я собрал охапку и потащил в дом. Распахнул дверь и сбросил все рядом с печкой в изразцах.

Когда вернулся в сарай, то увидел Бориса, который придирчиво рассматривал камеру.

— Меньше она по размеру, — сообщил он свой вердикт.

— Ненамного. Можно подкачать, — предложил я.

— И старовата, может порваться.

Судя по цвету резины и маркировке камеры, которую Борис держал на весу, она была абсолютно новенькая и по размеру подходила идеально для жигуля. Но парень явно решил поторговаться.

— Ты, паря, мне мозги не канифоль, — с нескрываемой досадой бросил Степан. — Если моя цена для вас слишком большая, так и скажи. Я скину чуток. Ты б знал, как мне это все это доставать приходится.

— Сколько скинешь? — поинтересовался Борис, аккуратно укладывая камеру на стол. — Полтинник. Идёт?

— Не идёт! Иначе заберу и на трех колёсах добирайтесь, — зло выпалил Степан. — Я сказал, полкуска. Всё.

— Степан, шина стоит полтинник, а ты за камеру гнёшь в двадцать раз дороже. Ладно. Согласен. Приедет хозяин, заплатит. По рукам?

Мужика не сильно обрадовала мысль ждать оплаты от неведомого хозяина, но тяжело вздохнув, он ответил:

— По рукам.

Мы накачали камеры, установили в шины, последняя камера встала, как влитая.

— Ну всё, покатили, — скомандовал Борис. — А, Олег, ты зайди к Марине, а мы с Костиком и так вдвоём докатим.

Он вытащил толстую верёвку и связал шины попарно. И они выкатили их из сарая. А я направился в дом. Взлетел на второй этаж, и постучал в дверь. И услышал нежный голос, от которого сердце подскочило в груди аж до горла:

— Входите, входите!

Марина, сняв свою шубку, в бордовом твидовом платье, элегантно облегающим ее фигурку, сидела на кровати. Рядом лежал большой командирский бинокль.

— Олег! — она широко и радостно улыбнулась, протянула мне руку. — Как у вас дела?

Голос её звучал там низко и томно, что у меня опять спазмом свело низ живота.

— Всё сделали, Борька и Костик потащили их устанавливать. А у вас как дела?

— Тут тоже все в порядке. Никто на машину не покушался. Сами смотрите.

Я взял бинокль, приложил к глазам. Во тьме ночи, рассеиваемой лишь блекло-жёлтым светом фонарей, белело пятно машины. Хорошее увеличение позволило увидеть все в деталях, судя по всему, машина осталась в том же состоянии, как мы ее покинули.

— Садитесь ко мне, — она похлопала ладошкой около себя.

Я присел на кровать, оперся о спинку и выжидающе взглянул на неё. Почему она так интересовалась мною, пыталась очаровать, завлечь в свои женские тенета?

— Сейчас ребята установят колеса, и вы сможете покинуть это неприветливое местечко.

— Я подожду отца. Хочу вас представить ему.

— Это ещё зачем?

Она чуть подвинулась ко мне, и меня обволокло флёром терпкого тропического аромата её духов.

— Олег, мой отец довольно влиятельная фигура. Он — второй секретарь московского обкома. И может для вас сделать многое. Вы спасли мне жизнь. Он оценит это по достоинству.

— Я лишь ребятам помог. Ничего особенного.

— Олег! — она подвинулась ещё ближе, так что я мог слышать её лёгкое дыхание, видеть, как вздымается по-девичьи высокая крепкая грудь. — Боря бы один не справился. Эти мерзавцы убили бы его, а потом меня бы изнасиловали и убили. Вы понимаете? Костик — хороший мальчик, но ничем бы помочь не смог.

— А ваш муж оценит это? — стараясь скрыть усмешку, спросил я.

Она отшатнулась и с брезгливой гримасой ответила:

— Ему будет плевать. Скорее всего.

— А он какой пост занимает в обкоме? Третий секретарь?

— Нет. Не дорос ещё. Он — инструктор.

Я заметил, что настроение у Марины начало портиться. Видимо, её раздражало, что чары не действуют и я держу себя в руках. Впрочем, усилий для этого требовалось невероятно много.

Внезапно тишину прорезал нарастающий издалека вой милицейских сирен, я бросился к окну, пытаясь разглядеть гостей. По улице вниз катился целый кортеж. Чёрная «Волга», а спереди и сзади — жёлтые с синей полосой милицейские машины с мигалками, разгонявшими ярко-синим светом тьму уснувшего села.

— Это отец, — Марина спокойно встала с кровати. — Пойдёмте, Олег.

Я взял почти невесомую норковую шубку с кровати, помог девушке одеться. Вдруг она прижалась ко мне. Обвив за шею, впилась губами в мой рот. Мы задохнулись в поцелуе, и, обхватив девушку за талию, я хотел отнести её на кровать, но она тут же отстранилась и убежала по лестнице вниз, стуча каблучками. А я стоял ошарашенный, опустошённый, не понимая, что за наваждение обрушилось на меня, словно снежная лавина. Встряхнув головой, опёрся о перила, и медленно спустился на подкашивавшихся ногах. С предпоследней ступеньки я сделал слишком широкий шаг, едва не подвернув лодыжку.

Когда вышел на крыльцо, увидел, как Марину прижимает к себе немолодой, за пятьдесят, статный мужчина, невысокий, тёмные коротко стриженные волосы припорошила седина, что называется «перец с солью». Одет в тёмное пальто, хорошо сидевшее на его фигуре с отличной выправкой, скорее всего, бывший военный. Он гладил Марину по спине, прижимал, качая, словно ребёнка.

Отпустил её, Марина обернулась, схватив меня за руку, подтащила к мужчине.

— Папа, это вот Олег Николаевич Туманов, который нас всех спас.

Я криво усмехнулся.

— Марина преувеличивает. Немного помог.

— Кирил Петрович Мельников, — голос его был низким, хриплым, будто осипшим.

Подал мне лопатой широкую руку с уже обозначившимися прожилками, но рукопожатие оказалось сильным, стальным. Выглядел он моложавым, но судя по сурово сжатым губам, обострившимся скулами, обветренному лицу, напоминающему пергамент, испытать ему пришлось немало.

— Я ценю ваши усилия, Олег Николаевич, — продолжил он. — Вы местный? Здесь живете?

— Нет, я живу в Глушковске. Пришёл сюда на лыжах, хотел составить маршрут для лыжного похода моих учеников.

— А, вы учитель? И в какой школе?

— В десятой. И классный руководитель.

— Какого класса?

— Девятого «Б».

— Кажется, в вашем классе учится Михаил Звонарёв? Ну, и как он вам?

Расспросы этого высокопоставленного партийного чиновника удивили меня. В его голосе ощущалась странная заинтересованность. Я не знал, что ответить. Наврать, или сказать правду?

— Ну-ну. Я знаю, что это за супчик, — мужчина понял мои сомнения. — Расскажите, что вы о нём думаете.

— Звонарёв — хулиган, каких мало. Оскорбляет учителей матом, семечки грызёт на уроках. В меня бросил кактусом, а потом в шею воткнул перьевую ручку.

Марина тихо вскрикнула, прижав ладони ко рту, глаза широко раскрылись, она впилась в меня взглядом, от чего бросило в жар.