(не)любимая (СИ) - А Ярослава - Страница 12

Поэтому первым делом, наварив себе ароматного кофе, я щелкаю пультом от телевизора и почти сразу попадаю на канал, где показывают разные зарубежные клипы. Музыка веселая, энергичная.

То что надо!

Открыв холодильник, быстро осматриваю его содержимое и решительно достаю оттуда яблоки и яйца.

Быть шарлотке!

Вот только муки маловато будет.

А значит, нужно собираться в магазин.

Быстро прикидываю список продуктов и, одевшись в теплый зимний костюм, иду на улицу.

- Гав! - Это Буран провожает меня обиженным лаем.

Я частенько беру его с собой на прогулки, но сегодня ему придётся побыть дома. Боюсь, что не справлюсь одна и с сумками, и с Бураном.

В супермаркете быстро набираю в тележку все необходимое и иду на кассу.

- Здравствуй, Валя, - тепло здороваюсь с молоденькой девушкой-кассиром.

- Здравствуйте, Ольга Николаевна! - бодро отвечает она почти без запинок. - Вам пакетик?

- Да, пожалуйста.

- Ой, Ольга Николаевна, вы масло не то взяли. Там есть лучше, и оно на данный момент по акции. Я вам сейчас мигом принесу.

И она подрывается со своего места и пулей несется до отдела с молочными продуктами. Лишь только черная коса летит за ней, точно хвост у воздушного змея.

Ну надо же! Валюшке уже девятнадцать. Большая совсем стала.

Красавица.

А я ее маленькой помню - нескладным гадким утенком.

Она была одной из первых моих… Особенных…

У Вали был ЗПР из-за педагогической запущенности.

Она очень плохо разговаривала и училась соответственно.

Но мы очень много трудились, учились, боролись, и вот такая умница и красавица у нас с ее приемной мамой получилась.

Валю много лет назад изъяли из семьи алкоголиков. Затем она какое-то время жила в детдоме, пока ее не взяла под опеку двоюродная сестра спившейся матери.

- Вот, Ольга Николаевна. - Валечка заботливо складывает мои продукты в пакет.

- Спасибо, моя хорошая. - Улыбаюсь я девушке. - Как мама?

- Все хорошо.

- Привет ей передавай.

- Обязательно.

Выхожу на улицу и вдыхаю полной грудью свежий, морозный воздух.

Хороший сегодня день.

Следом за мной из магазина выходит еще одна моя знакомая, Лидия Георгиевна. В одной руке у нее сумка с продуктами, а во второй палочка.

- Здравствуйте, Лидия Георгиевна. Вам помочь? - Подхожу в ней.

- Ох, Оленька! - Замечает она меня. - Здравствуй.

Женщина выглядит какой-то растерянной, словно больной.

Сколько ей лет? Семьдесят? Может, и больше…

- Так вам помочь? - повторяю я вопрос, а свободную руку уже тяну к ее сумке.

- Только если тебе не сложно, - почти шепчет пожилая женщина. - Я бы и сама донесла, но сегодня так скользко…

- Что же вы в гололед вышли? - Удивляюсь я. - Виталика надо было послать.

Лидия Георгиевна, что до этого неспешно перебирала ногами, теперь и вовсе остановилась.

- Так умер, Оленька, мой Виталичек… Умер…

- Как? - Пораженно оборачиваюсь и гляжу в полное боли и скорби лицо женщины.

- Сердце не выдержало…

Сын женщины давно и много пил. К сожалению, все к этому и шло. Здоровье у Виталика было подорванное. И да… Сердце… Не выдержало возлияний.

Теперь женщина осталась одна.

- То раньше я не одна была. Виталик и в магазин ходил, и снег во дворе чистил, по хозяйству худо-бедно помогал, - рассказывает женщина, пока мы идем к ее дому. - Запивал, конечно, но не всегда ведь… А у меня, старой, все из рук валится. Котел еще вот на днях потек. Совсем не знаю, что делать…

Ее потерянный голос заставляет сжиматься от жалости сердце.

Лидия Георгиевна - очень хороший человек.

Она когда-то раньше работала медсестрой в местной ЦРБ. Когда моя мама слегла, именно она первая предложила помощь. Научила меня уколы колоть, капельницы ставить, сидела иногда с мамой, когда я на работу бегала. И ни за что денег не брала.

- Ну, вот мы и пришли. Вам куда сумки поставить?

- Вот сюда. - Кивает женщина на заваленное снегом крыльцо. - Спасибо тебе, Оленька.

- Да не за что. - Отмахиваюсь я, и внезапно в голове что-то щелкает.

Окидываю взглядом дом женщины и спрашиваю:

- Лидия Георгиевна, скажите, а у вас вторая половина дома жилая? Отопление там рабочее?

- Да, жилая. - Кивает женщина. - Я все думала, Виталик женится, супругу приведет. Даже ремонт там делали, а оно вон как все получилось.

- А вы не хотите эту половину сдать в аренду?

- Сдать? - Удивляется она. - Да кому ж нужна моя халупа?

- И вовсе это не халупа. - Перед глазами возникает соседский дом еще до пожара, и, стоит признать, он выглядел гораздо хуже, чем половина Лидии Георгиевны. - Так что?

- Да я бы с радостью. Я ж на одну пенсию теперь живу, сама понимаешь. - Стыдливо разводит руками. - А то бы деньжат подкопила и Виталику памятник заказала.

- Есть у меня на примете один хороший и серьезный мужчина, который ищет жилье на длительный срок. У него дом сгорел.

- Это ты про Райкин дом, говоришь? - Быстро соображает она.

- Про него. А мужчина - это ее племянник.

- Максимка что ль?! - Хлопает себя по бокам женщина. - Я ж его знаю!

- Он самый.

- Пущу, конечно. Мы с его матерью дружили когда-то. Приводи Максима, приводи.

Иногда вот так просто решаются сложные задачи.

Вот приедет вечером Максим, а я его и обрадую.

Домой иду все в том же приподнятом настроении, которое стремительно пропадает, когда вижу возле своего дома припаркованную красную машину.

Подхожу к калитке и едва берусь за замок, как дверь авто распахивается со стороны водительской двери, и оттуда тяжело выбирается Антонина Михайловна.

Сама за рулем?

А раньше с водителем ездила…

- Здравствуй, Оля, - мило щебечет она и после моего скупого кивка выволакивает с заднего сиденья внучку. - А мы вот, к тебе.

- Я не ждала вас так рано. - Недовольно поджимаю губы.

- А мы вот приехали!

Спорить с этой женщиной совершенно бесполезно, поэтому я приглашаю их внутрь.

Буран тут же начинает рвать цепь, пытаясь ухватить мою бывшую свекровь за полу шубы.

- Фу, Буран! Фу!

Антонина Михайловна испуганно сжимается и спешит на крыльцо, а вот Дарина, наоборот, с интересом смотрит на хаску.

- Собака! - внезапно звонко и громко выдает она и хочет подойти в Бурану. - Собака!

- Никаких собак! Пошли! - Бабушка довольно грубо дергает ее за руку, невзирая на явный протест девочки.

Мне все это видеть крайне неприятно и хочется одернуть женщину, но я усилием воли сдерживаюсь, напоминая себе, что связываться с Антониной Михайловной - это гиблое дело. Она из тех людей, которые совершенно не воспринимают критику в свой адрес.

Пока они раздеваются, я быстро прохожу на кухню и ставлю чайник.

- Чай? Кофе? - Правила хорошего тона никто еще не отменял.

- Нет. - Качает головой женщина. - Я ненадолго.

- В смысле «ненадолго»?

Мой вопрос повисает в воздухе, так как Антонина Михайловна явно не собирается на него быстро отвечать. Вместо этого она с кислым лицом осматривает мою кухню и ядовито-елейно выдает:

- Тут ничего не изменилось с тех пор, как я была в последний раз.

Мне сразу вспоминается тот день: меня только-только выписали из больницы после потери ребенка, и Антонина Михайловна прискакала проведать меня, фальшиво поплакать, а заодно вручить мне «отступные».

Многое уже стерлось из памяти, но та ненависть, которую я тогда испытала к этой женщине, кажется, жива до сих пор.

- Ты бы хоть ремонт сделала, - бросает она и, вытащив из кармана, вероятно, заранее припасённую красную купюру с царским видом кладет ее на стол. - Вот. Это тебе за занятие. Ремонт может сделаешь.

- Заберите, пожалуйста, - с достоинством отвечаю я, краем глаза глядя, как Дарина рисует пальцем по столу. - Я с вас денег не возьму. Все же не чужие люди…

Надменное лицо свекрови от напоминания о нашем давнем родстве идет красными пятнами.