Кондитер Ивана Грозного 2 (СИ) - Смолин Павел - Страница 8

Тот самый монастырский «лапотник», получив от меня предложение сменить работу, думал недолго и даже прервал свою карьеру послушника, чем изрядно расстроил батюшку игумена. Не так уж крепок в Вере оказался, но рулит нашим «валеничным» сектором экономики как надо. Эффективность «отдела»-то оценить легко даже без траты личного времени впустую: ежели сбоить начнет, мы сразу заметим, а раз работает хорошо, значит и руководитель у него толковый.

Не в запихивании личного своего носа во все места заключается мастерство начальника, а в умении выстраивать процессы так, чтобы этого НЕ делать. Кадры, собака такая, решают все не только в СССР, а «по жизни». Везло мне с ними и раньше, везет и теперь. Не всегда — в отличие от ключника, «торгпреда», Евгения и прижившегося у нас кузнеца, другие получившие зону ответственности люди за короткие месяцы смениться успели не раз и даже не два. Тасую кадры безжалостно — сейчас, когда выстраивается основа исполинской корпорации (а на меньшее замахиваться я и не хочу), выбирать людей нужно особенно тщательно, потому что им в будущем предстоит занять ключевые места с совсем другими рисками. Сейчас смена начальника разве что на уровень личной лени работников влияет, а в будущем станет способна парализовать работу критически важных отделов: пока новичок в курс дела войдет, пока за предшественником подотрет…

Гарантий, когда дело касается людей, не бывает нигде и никогда — всегда найдется кто-то поначалу нормальный, а потом зажравшийся и обленившийся. Всегда найдется «махинатор», который попытается выжать из компании больше, чем ему положено. Всегда найдется «серая мышка», которая, поначалу не отсвечивая, в какой-то момент неожиданно для всех окажется где-то очень близко к вершинам социальной лестницы. Товарищ Сталин например, в успехе которого некоторые вычленили интересную деталь: Иосиф Виссарионович по-русски в молодости говорил не очень, талантов ораторских не имел, поэтому, пока его коллеги толкали на площадях пламенные речи, Сталин корпел над бумажной и организационной работой. Вот и «докорпелся» до высшей должности в стране. Словом — идеальных прогнозов и людей не бывает, и главное — это минимизировать потери.

— Трое новых работников цеха первичной обработки шерсти в первую рабочую неделю показали усердие и прилежание, — поделился хорошей новостью Евгений. — А Стёпка-валяльщик обиделся сильно на то, что титул «лучшего работника» по итогам ноября потерял и через это руки опустил. Завтра переведу его в «первичный цех», а на его место новенького переведу — в «первичке» лишние руки только мешаться будут.

— Ишь ты, обиделся, — фыркнул Клим.

— Попрошу Силуана отдельно за погрязшую в гордыне душу помолиться, — пообещал я. — Все у тебя? — спросил докладчика.

— Всё, Гелий Далматович, — поклонившись, Евгений уселся обратно.

Мотивация — она сильно разная бывает. Ежели спросить персонально мое мнение, эта штука вообще как таковая исчезнуть должна. Все взрослые люди, все понимают, что работать нужно, и от работы твоей зарплата собственная зависит, но один черт приходится вешать «доски почета», колдовать над системой штрафов и премий, время от времени лично хвалить отличившегося и накачивать, накачивать, накачивать работников корпоративной солидарностью. И в мои-то времена это все хорошо работало, а в этих у русичей от одной лишь «доски» крыши посносило так, что на фоне мечты о попадании на нее даже поразительно щедрая по этим временам зарплата как-то меркнет, хотя на нее вообще-то внимание в первую очередь и надо обращать. А что будет, когда я начну вручать грамотки и «висюльки» за организационно-трудовые подвиги?

— Как поживет кузнечное дело? — перевел я взгляд на кузнеца-Петра.

— Слава Богу, — коротко ответил тот.

Перекрестились, и я воспользовался моментом, чтобы порадовать исполнителя сложного заказа:

— Мясорубка батюшке игумену понравилась. Обещал в книгу тебя специальную записал, чтобы потомки знали, благодаря чьим рукам это полезное изделие обрело плоть.

— Спасибо Его Высокопреосвященству, — смущенно поклонился кузнец.

Приятно, когда «потомки» — крепки в эти времена связи между поколениями, и такой ситуации, как незнание ФИО даже собственного прадедушки, здесь не встретишь, если, конечно, не напороться на исключение в виде потерявшего всю родню еще в бессознательном возрасте беспризорника.

— Текстильное дело? — обратился я к архитектору.

Он не шьют и не ткёт, он по поим кривым объяснениям и жалким подобиям чертежей и при помощи плотников пытается построить ткацкий станок. Без него придется шить шмотки актуально времени — силами крестьянок, а я так не хочу. Я вообще если честно побаиваюсь момента, когда придется заселить в поместье семьи работников и «запустить» сюда незамужних баб. Проблем сразу прибавится, и не потому что дамы плохие, а потому что начнут «олени» средневековые рогами сшибаться в схватках за лучших самок. Ох, грехи мои тяжкие. Ладно, все равно без этого никак — до больших проблем пока не дошло, но крестьянки посадские к нашему поместью стараются лишний раз не приближаться.

— Работаем, Гелий Далматович, — отозвался Сергей Петрович. — Сроков, как и прежде, назвать не могу даже приблизительных — совсем не такой у нас станок должен получиться, как у ремесленников в городе.

Я что там у ремесленников не видал, но верю компетентному человеку — ежели «совсем не такой», стало быть так оно и есть.

Глава 5

Как следует отпраздновав Рождество, мы от души пропахали остаток зимы, и к началу марта наше поместье уже совсем не напоминало «дикое поле». Не напоминало оно и своих «коллег» привычного этим временам образца, а напоминало небольшой рабочий поселок, нещадно коптящий в небеса десятками печных труб. Монастырь да посад тоже такими постепенно обрастают, но за экологию я спокоен: да, в мои времена панику любили поднимать, и городов грязных на Руси хватало, но где индустриальные комплексы XX-XXI века и пара сотен печек? То-то и оно.

А вот речка меня беспокоит. Много всякого в нее и без меня сливалось, но теперь всё, что ниже поместья по течению, лучше вообще никак не использовать — пусть себе утекает. Таблички предупреждающие мы с дозволения батюшки Игумена поставили, но кому на них не плевать? Ну и что, что не буквы там, а пиктограммы предельно понятные? Так, достопримечательность — видно же, что вода прозрачная да рыба в ней плавает, значит и переживать не о чем.

К счастью, и посад, и монастырь находятся выше нас по течению, а до ближайшего селения «ниже» почти четыре десятка верст — умпевают источники подземные гадость разбавить. Впрочем, может и напрасно я парюсь — не то чтобы прямо вредные производства у нас здесь. Да и мусора в речку мы кидаем несоизмеримо меньше остальных: у нас компостные кучи, глубокие сортиры, и основной наш «отход» — мыльная вода с бань, умывальников и прочего.

До последнего не хотел я поместье свое забором огораживать. Спокойные места здесь, патрулей да селений много, и из угроз только волки, коих неплохо «пропалывают» охотники. От них и других тварей Божьих и плетня хватит. Увы — так считал только я, поэтому пришлось оторвать рабочие руки от реально полезных объектов и направить на сооружение частокола.

Будущие поля в него запихивать не станем — этак никаких бревен не напасешься — но жилую и производственную зоны огородили добро, снабдив частокол парой ворот. Одни на Севере, к монастырю, посаду и тракту ведут, вторые — на Юг, где у нас поля будут. Это — для крупного габарита, а люд посадский к нам через мостик с калиткою ходить может. Ходили всю зиму, как бы просто посмотреть. Бывают в «Слободке греческой» (а как еще народу мое поместье называть?) и более далекие гости — весь февраль у нас прожило три калики перехожие (честно за стол и приют трудились) и пара юродивых. Последние, на правах старых знакомцев, много времени проводили в монастыре, общаясь с Иннокентием. Догадаться о сути сих разговоров несложно — через пару недель после их начала юродивые принялись старательно ходить в баню. С удовольствием буду следить за «юродивым движем» и дальше — может нечаянно тренд на чистоту среди них зародил?