Наследие древнего (СИ) - Четвертнов Александр - Страница 46

— Харон — это мой дед Ефим Юрьевич и мой союзник Пётр Алексеевич, — начал я представлять друг другу присутствующих. — Дедушка, Пётр Алексеевич — это… — я запнулся и посмотрел на Харона.

— Чего? — осклабился старик в широкой ухмылке, отчего его кудлатая борода приподнялась, — забыл? Вот, что реальный мир с людьми делает. Эх, а было время….

— Эребович, — закончил я и повернулся к Бестужеву с дедом: — Харон Эеребович, в данный момент и.о. главы царства Аида.

— Чего это я и.о.? — удивился Харон.

— Ладно, тогда глава.

— Э, не, не надо мне такого счастья, лучше и.о., — возмутился старик.

— Я так и сказал, — победно усмехнулся я.

— Вот так и говори, — кивнул Харон.

— Кирилл, — просипел Бестужев, его лицо побледнело, а сам он выглядел крайне напряжённым и растерянным, — эм….

— Сейчас всё объясню, — улыбнулся я. Клиент готов, железо ещё горячее, чем было. Сейчас самое время, чтобы Бестужев окончательно уверился в моих силах и стал моим человеком.

Конрад Бергсон Греция.

Сир Конрад стоял у припаркованной на обочине машины и ждал. Взгляд его скользил по серпантину дороги, который то скрывался среди холмов, то появлялся вновь. Серая, прерывистая лента асфальта вела к далекому городу, куда уже должен был прилететь великий магистр Ирсу. По-другому называть господина Конрад не хотел. Не укладывалось в голове столь быстрое повышение начальника. При чём самовольное.

Эти чувства смущали Конрада. Подумаешь, захват власти. Сколько раз они проворачивали дела и похуже, но в этот раз как-то всё было иначе.

— Устал, что ли? — пробормотал себе под нос Конрад, следя за тем, чтобы послушники в машине его не услышали.

Не устал, понял Конрад, когда его мысли переключились на послушника Ханца. В душе стало как-то приятно и тепло от воспоминания, что Конрад смог его спасти, отправив далеко-далеко от Ордена.

Вернее не так, устал, но не физически или морально, устал от великого магистра. От его приказов, его манер и привычек. Устал от его планов. Но, к сожалению, избавиться от него Конрад не мог. Сам уйти тоже.

Ничего иного, кроме мелкого саботажа (как спасение Ханца, например) Конраду не оставалось. И осознание этого удручало, вгоняло в депрессию. Хотелось бросить всё это и улететь вслед за Ханцем, но нет. В багажнике автомобиля дожидался встречи с Ирсу похищенный с улиц Афин майор Российской Императорской армии Сергей Рысев. Ещё один, похищенный из медицинской миссии, гражданин Империи граф Чохов, под воздействием артефакта подавления воли сидел на заднем сидении. И Конрад должен был передать их великому магистру.

Передать и тогда, тогда можно будет думать о том, чтобы исчезнуть. Слишком важное дело предстояло ордену, чтобы саботировать сейчас. Вот, когда Ирсу переключит своё внимание на Аэтоса, тогда и настанет момент побега. Не раньше. Иначе Конрада найдут и уничтожат. А так хочется пожить для себя. Купить уютный домик, завести семью….

«Старость, созрел, — подумал Конрад, замечая на дороге длиннющую колонну чёрных машин. Бергсон ощутил волнение, но легко справился с эмоциями и мысленно себя приободрил: — Ничего, скоро всё закончится».

Глава 14

Рассказ не занял много времени. Казалось бы, сколько тысяч лет я прожил, сколько провёл в царстве мёртвых, а потом и здесь, совсем чуть, но в кратком изложении история заняла минут двадцать.

— Вот, что мы имеем, если без лишних подробностей, — пожал плечами я, ощущая, как за это время моя аура переработал окружающий эфир, а резервы стихий частично пополнились. — Теперь можете задавать вопросы.

— Эм… — протянул Бестужев неуверенно, — да нет у меня вопросов.

— Точно? — удивился я, а Харон весело фыркнул.

— Тут такое дело, — развёл руками Бестужев, — я же с Ефимом, — тут он кивнул на довольного деда, — с самого детства знаюсь, так что видел, на что способен ваш родовой артефакт. Видел, как он работал с духами предков. Так что, в мою картину мира это полностью укладывается.

Хм, об этом я не подумал. Хотел шокировать, но не вышло. Хотя, с другой стороны, это, даже, к лучшему. Лишнее доказательство, что Бестужев так-то железный мужик. Ничем его не прошибёшь.

— Ты не думай, что он непробиваемый, — сказал дед, будто прочитал мои мысли, — когда он первый раз увидел, что я делаю с алатырь-камнем, у него глаза, как лепёшки коровьи были, а волосы дыбом вставали….

— Да хватит заливать, — поморщился Бестужев.

— Ага, как же, — усмехнулся Дед, — а кто тогда сарай обрушил, забравшись на крышу? Я что ли?

— А знаешь, Кирилл, — посмотрел на меня Пётр Алексеевич, не спеша отвечать деду, — есть у меня вопрос, но не к тебе. — Он посмотрел на Харона, — Вы действительно, тот самый Харон? Паромщик?

— Угу, — кивнул мой старый друг и неожиданно добавил: — только ни парома, ни лодки, ни весла у меня нет, а всё из-за него.

Он уставил на меня длинный, узловатый палец.

— Эй, — не выдержал я, — я же тебе новые подарил, и весло и….

— Корыто? — рассмеялся Харон.

— Зато выдерживает воды Стикса.

— Ну, это да, — улыбнулся старик, — но я хочу настоящую лодку и своё весло….

— Ох, хорошо мочало, начинай сначала, — поморщился я, — слушай, в будущем, обязательно, а сейчас мне нужна твоя помощь.

— И?

— Надо привязать этот алатырь-камень к силовым потокам Аида так, чтобы ты всегда мог обратится к нему через портал.

— Кирилл, что ты задумал? — тут же обеспокоился дед. Шагнул ближе и положил руку на камень. — Не сломай пуп, это единственное наше преимущество.

— Не сломаю, — успокоил я деда, отодвигая его в сторону.

— Преимущество у нас теперь сам Кирилл и его друг, — добавил Бестужев, всё же он поразительно легко воспринял мою историю. — Ох, ты ж, предки сохраните….

А нет, есть чем его пронять. Сквозь портал вылезла полвоина тушки хароновского кадавра. Чудище промычало что-то и скрылось обратно, а Пётр Алексеевич отшатнулся и схватился рукой за сердце.

— Это, что, Повар был? — пробормотал Бестужев и тут же пояснил: — Я его по сводкам запомнил, когда к тебе присматривался.

— Это мой помощник Эй Ты, — оскалился Харон, не отрываясь от алатырь-камня, — но ваш повар принимал участие в его создании, да.

— Так вот куда он пропал….

— Ну, не оставлять же этих мерзавцев и негодяев на воле, Пётр Алексеевич, — пояснил я, присматриваясь к работе Харона. Он наложил на камень сеть своих заклинаний и ожидающе посмотрел на меня. Я поспешил ему помочь. Дополнил его чары своими.

— Вот тут ещё нужна твоя личная печать, — Харон указал на пересечение силовых магических каналов, которые опутали алатырь-камень в кокон.

Личная печать — это смесь из букв древнегреческого алфавита, которые означали моё имя и прозвище. Выводил я их на камне пальцем. Пустил в него энергию жизни, смешал её со стихией огня, земли и воздуха, и стал выводить подпись.

Алатырь-камень сначала сопротивлялся, но, когда почуял силу Харона, тут же открылся навстречу нашей магии. Хех, как я и думал, там тоже никого не осталось из местного пантеона, потому камень, у нас в Греции такие назывались Омфалами, поняв, что мы за этот мир, открылся нам на встречу.

По-другому и быть не могло. Я уже говорил как-то, что Омфал, это связь наша с миром, с нашей реальностью, с планетой и космосом. Вокруг них появляется воздух богов эфир. Они его создают. Они всё создают, благодаря им существуем и мы, маги, и люди и всё-всё на этом свете, кроме титанов. Титаны антогонисты, разрушение, когда Омфал созидание.

Мы с Богами использовали Омфал, чтобы создать Тартар. Крон сожрал Омфал и мир изменился. Разрушились былые континенты, а те, что остались, сильно изменились.

Так вот, в прошлый раз я отказался привязывать к себе Омфал, потому что мог стать его рабом, и прощай тогда путь великого мага. Вся моя сила основывалась бы только на этом камне. Но сейчас, при помощи Харона, я привязал его к Аиду. Можно сказать, наконец-то, после долгого простоя, камень снова обрёл смысл жизни, связал два мира. Хотя, смысла у него, как такового, конечно же, не было. Он же не человек, хотя что-то вроде разума у него есть.