Акбилек - Аймаутов Жусипбек - Страница 19

И Блестящий объяснил суть дела. Бай Абен враждовал с волостным… Волостной вынес ему приговор и, скрепив его печатью аульного старшины, отправил с почтой в город. Абен прознал про интригу и послал вслед трех всадников. Они догнали повозку и, отобрав у возчика почту, выкинули его на дорогу, затем сами доставили груз в город. Приговор уничтожили, а остальные бумаги снесли в Совет. И заявили там: «Возчик сам почти напал на нас, требовал единственную нашу лошадь, не получил, тут же почту разбросал по сторонам, ну мы и собрали бумаги на дороге, вот, привезли». Волостной — родич Блестящему. Приговор с политикой наверняка подсказал ему сочинить сам Блестящий. Не получилось, ну понятно, отчего он так бесится: «Шорт знат!»

Все равно все смазано. Материалы давно уже в губернию отосланы. Не сегодня, так завтра посажу Абена. Бог все видит! Да не буду я Блестящим, если не посажу! — горячился Бле стящий, подбив в заключение речь своим «шорт знат!».

Когда наконец Блестящий заткнулся, Бекболат попытался сменить тему:

Тот парень, одетый, как русский, служит где-то?

Блестящий с недоумением посмотрел на него, соображая, зачем он спрашивает:

А? Он агент ЧеКа.

Нет казахов, не знавших, что такое ЧеКа и кто такие агенты. От них держись подальше. Но Бекболату все равно, он тянет свое:

А кем он вам приходится?

Ты думаешь: есть места, ще нет наших людей? Да в ЧеКа все наши!

Тогда как вас арестовали?

Ой, дорогой! Это еще как посмотреть на это, — и подмигнул Бекболату. — Меня аре стовать нельзя. Я на следующий же день выйду. Как тебе моя тюрьма? Всегда можно найти решение. Арестован, слов нет, а вот лежу в больнице, — и помахал неведомо кому рукой.

Бекболат произнес еще пару незначительных фраз, а затем спросил о девушке. Блестящий ответил:

— Нет, пока ничего не слышно… — И добавил: — Чем думать о девице, подумал бы лучше о девичьих проделках.

— Е, при чем здесь это?

— Шорт знат! Тут агент забавную историю рассказал.

— Какую историю?

— Здесь одна учительница Мадиша жила. Ну ты ее, наверное, не знаешь. Полукровка. Был такой заносчивый рыжий старик ногаец… Лавку держал. А жена его казашка. И трое дочерей у них: Кадиша, Мадиша, Загипа. Вертихвостки. Мадиша совсем молоденькая. Так эта Мадиша встречалась с командиром одного отряда. Любила прокатиться с ветерком на его скакуне за городом. Ну однажды ночью кто-то в бахче лежком барахтается. Старик сторож пошел посмотреть, что такое, а они двое в разные стороны бегом. Сторож глядь — что-то белеть на земле осталось. Смотрит — коротенькие такие трусы. Ну, старик эти трусики ошес в ЧеКа. Как положено, вызвали Мадишу в ЧеКа и говорят: «Узнаешь?» — а она то пытается схватить трусы, то плачет. Ой, стыд, ай!.. Над этим случаем и смеялись… Ославила и казахов, и ногайцев, а?

История Бекболату не показалась смешной, и он пробурчал, словно она касалась лично его:

— Так она же по своей воле.

— Е, этим городским девицам только и надо, что потрясти своими прелестями, — произнес Блестящий и дальше опять заговорил о каких-то непонятных проблемах.

Бекболат слушал его и, не желая признать даже в мыслях своих причастность к этой грязи Акбилек, проговорил:

— Город, конечно, развращенное место.

Вот так беседовали, тут в больничных воротах показался еще один казах. Блестящий тут же подскочил к нему и завопил:

Е, Жамбырбай, как живете-поживаете?

Поздоровавшись, Блестящий повел Жамбырбая в сторону, к бревнам, усадил его на них, и они заговорили меж собой. Говорят, говорят. Бекболат не отрываясь смотрит на них. Наконец Бле стящий взглянул на него, потом снова вцепился в Жамбырбая и о чем-то стал расспрашивать. Жамбырбай отвечает, Блестящий прерывает его и снова что-то выспрашивает. А затем улыбнулся Бекболату и подозвал его рукой.

Сюйинши! — потребовал награду за радостную весть.

Бери, бери, — поспешил с ответом Бекболат.

Девушка вернулась домой живой-здоровой.

О святые, правда? Святые, ай, неужели правда? — только и твердит.

Станем мы врать?

Святые, ай, святые, ай!

С этой минуты Бекболат только и думал о том, как бы ему поскорее выбраться из больницы. На следующий день Блестящий при встрече с ним снова заговорил о бае Абене:

— Хочу еще одну жалобу подать. Если написать от твоего имени, как думаешь?

Бекболат ужаснулся. Если он и судился с кем, то только с волками и лисами, а судья — беркут, и жалоб на зверей, слава Всевышнему, писать не приходилось. Понятно, ответил как ответил:

Дорогой, не смогу я. В таких делах я никто.

Да ты что такой боязливый! Тут-то и бояться нечего. Все факты вот, у меня за пазухой, — и вытянул из внутреннего кармана пачку бумаг, а из нее листок, и давай: — Вот, вот, эта бумага его полностью разоблачает. И в нужное для разоблачения место давно отправлена. А это черновик.

Блестящий пошуршал бумагой и принялся читать. Бекболат вынужден был слушать. Послушаем и мы, кто его знает, может, когда-нибудь пригодится.

«Семипалатинскому губпробкому. Копия послана руководству «Казахского языка». Извещение от Жамандая Тайкот-улы, жителя Н-ското уезда Сартауской волости.

Дети разбогатевшего Абена Матайина выпили кровь у всех людей Сартау. Например, он в 1887 году был волостным в Саргау. В это время он вел себя как самостоятельный владетель: вроде автономии, ханской власти.

Все — налоги, сбор податей у простого народа, доходы, почта титулы, звания, должности — в руках только у приспешников бая Абена Матайина. А все документы аульных старшин и народных судей, которых он сам и выбрал, находились у его сына Абена, когда ему надо, вытащит бумагу да и подпишет, когда ему угодно.

— Правда?

— А откуда нам знать?

— Слушайте тогда.

Абен Матай-улы к тому развел кругом конокрадов и брал у них лучших лошадей. С того времени у него на руках: гнедой — вор Ахмет Сагынай-улы; вороной — вор Босага Салыкбай-улы; и еще серого взял.

— Я не знаю.

Также совратил жену одного человека, а потом за ненадобностью продал ее кому-то за скот. Эта привычка его до сих пор известна Совратил жену Бейсена Абиш-улы, продал Кулыку Буржыкбай-улы.

Также отправлял погостить своих подручных к свободолюбивым аульным старшинам, и если у кого мясо на столе оказывалось нежирным, выносил им приговор: столько-то лошадей, столько-то верблюдов за свою провинность обязаны были ему, зарезав, поднести.

— И это правда?

— Бывало, погостить он ездил.

Приводим список работников Абена Матай-улы: шесть табунщиков, ночью пасут четверо, днем — двое, трое овцеводов, двое — ночью, один — днем, один пасет верблюдов и еще один — коров. На два его дома четверо доильщиков кобыл, двое убирают навоз, к тому же на эти же два дома шесть доярок. Всем им не заплатил ни копейки. Причины: вдовы должны за мужей, кто-то должен скотом, кому-то пообещал помочь жениться, кому-то — укротить разгулявшуюся бабу, кого-то обвинил в воровстве, кого-то просто считает своим рабом. Считает, что такое ему позволяет вера и служба А в жизни такой порядок, что после царя - освободителя нет такого официального права иметь рабов. Прошло уже 52 года с тех пор. Рабом у него Мусапир Жайтуган-улы, ходит за его лошадьми. А его детишки тоже, как рабы, пасут хозяйских баранов.

— Ну, что на это скажешь?

— Не зря же у него так? Если ты богатый, то как без работников?

Также сообщаю, что в 1914 году Абен Матай-улы имел подряд на Копкольском заводе.

Возил туда каменный уголь, за пуд 11 копеек, а всем возчикам платил 9 копеек. Перевез один миллион пудов угля. Получается, что за счет возчиков он получил прибыли 20 тысяч рублей. В те времена, если посчитать, достоверно средняя лошадь стоила 20 рублей. Получается, что за счет всех возчиков он приобрел тысячу лошадей. А управляющему того завода был дружком, подарил ему двух прекрасных коней, два отличных двуствольных заграничных ружья. А когда подряд закончился, он велел украсть подаренные своему дружку-управляющему коней. И закадычного друга предал.