Стерва. Обольщение (СИ) - Виннер Лера - Страница 23

— Он приходил ко мне, когда мать умерла. Вскоре после того, как сила проснулась во мне и убила овец. Он сказал, что ему безразлично, когда именно я узнала о своём долге. Дарованная им сила уже начала работать на меня, а значит, я должна заплатить. Родить для него ребёнка.

Я умолкла, глядя в землю, а Монтейн медленно и глубоко вздохнул.

— Ты отказалась?

Он спросил не сразу, дал себе пару минут на то, чтобы всё обдумать.

Кивая, я даже не удостоверилась в том, что он на меня смотрит.

— Я говорила ему, что не хочу. Что мне не нужна эта сила, но он ответил, что договор не имеет обратной силы. Я уже ею воспользовалась. А ещё… — я задохнулась от этих воспоминаний и подняла голову, чтобы видеть барона. — Он сказал, что я должна торопиться. Что мой возраст самый подходящий, и если я надеюсь схитрить и состариться, у меня это всё равно не получится.

— А сколько тебе лет?

Я осеклась так резко, как если бы он меня ударил.

Это был неожиданный вопрос. Незначительный. Или мне только так казалось.

Вильгельм смотрел на меня серьёзно и внимательно, но больше ничего я по его лицу прочитать не могла.

— Двадцать пять.

Он кивнул, ничего не поясняя, и снова принялся поворачивать мясо.

Несмотря на то, что он отвлекался, я знала, что он слушает по-настоящему, подмечает детали. При этом он не пытался вывернуть меня наизнанку или заставить рассказывать быстрее, и от этого в груди начало разливаться настоящее, пока ещё робкое тепло.

— Я сбежала, потому что он обещал приехать за мной. Он сказал, что увезёт меня, и я удостоюсь чести понести от него. А когда произведу на свет его ребёнка, смогу идти на всё четыре стороны. Сначала я хотела просто всё это прекратить. Даже сплела петлю в сарае. А потом мне стало так страшно. И я подумала о Красавице, о том, что будет с ней без меня. Получается, я спряталась за неё, понимаешь? Оправдала свою трусость тем, что беспокоюсь о лошади…

— Ты не струсила, — он перебил так резко, что я вздрогнула. — Он не дал бы тебе умереть. Ему не важно, как сильно ты была бы искалечена. Твоя способность иметь детей — единственное, что его интересует.

Впервые я слышала в его голосе настоящую злость и такую страсть, что перестала думать о том, чтобы выровнять дыхание.

Он понимал.

Что бы он ни повидал в жизни, о чём бы ни узнал, он действительно понимал, о ком я говорю, и с чем мне пришлось иметь дело.

— Я…

— Не надо, Мелли, — Монтейн придвинулся ко мне ближе, забыв о костре, погладил по щеке так нежно, что я просто не смогла отвести взгляд. — Из-за Красавицы ты передумала, или просто побоялась, не имеет значения. Это бы всё равно не помогло.

Пусть я и успела понять, что барон Вильгельм не имел ничего общего со святостью, прямо сейчас он как будто отпускал мне грехи. И лишь на мою удачу мясо начало подгорать, и ему пришлось повернуться ко мне спиной, чтобы снять его с огня.

Аромат был чудесным, и вечер тёплым, и всё оказалось не так страшно, как я могла предполагать.

Только вот эта удача поднимала со дна моей души чувства, о которых я не хотела бы даже задумываться.

— Я их всех ненавижу. Их всех. Свою мать, чёртову безответственную дуру. Представляешь, что это такое — родить ребёнка? Носить его в себе, привести в мир нового человека, а потом взять и отдать его. Так просто! Как будто той девочки, моей сестры, и вовсе не было, — я не узнала собственного голоса и не сразу поняла, что произношу всё это вслух. — Своего труса-отца. Он оказался настолько никчёмным, что бабка поделилась этим проклятием не с ним, а с его женой. Он ведь тоже её отдал, барон. Ту девочку, что родилась вперёд меня. Отдал, а потом отправился преспокойно жить дальше в уверенности, что его долг оплачен. И бабку ненавижу тоже. Знаешь, какая традиция была в моей семье? Рассказывать обо всём этом дерьме своим детям только перед смертью. Она просто ушла, а я теперь должна справляться с этим, как сумею. Делать как они, либо…

Монтейн стиснул зубы, ставя передо мной тарелку, а потом перебрался мне за спину и обнял, словно укрыл.

— И как ты собиралась справляться с этим? Если не планировала ничего говорить мне. Бежать до конца жизни в надежде, что он тебя не найдёт?

Лишь теперь я поняла, что меня затрясло, и сжала его руку в попытке урвать для себя немного его уверенности.

— Я решила рискнуть. Я всё же не настолько глупа, чтобы верить, что он меня не найдёт и не догонит. Просто… — мясо пахло восхитительно, но я быстро сглотнула, не давая себе сбиться. — Я подумала, что если есть одна сила, на неё всегда, обязательно найдётся другая. Такая же тёмная и страшная, но более… живая? Превосходящая её просто потому, что так должно быть.

— Да, — он согласился, мягко касаясь губами моего затылка, и за это я была благодарна тоже.

Лучшего способа дать мне передышку и придумать было нельзя.

— Я знала, что это не ты. Ты просто недостаточно мерзавец для этого.

Монтейн тихо и невесело засмеялся и поцеловал меня снова.

Почувствовав, что дрожь в теле начинает постепенно затихать, я устроилась удобнее, откинувшись ему на грудь.

— Но я вспомнила об одном человеке. Он живёт здесь неподалёку, и я много слышала о нём. Вот он слывёт первостатейным мерзавцем. К тому же он колдун. Не такой, как ты или я, а рождённый таким. Тёмный и непредсказуемый. Я решила попробовать добраться до него, чтобы…

Подбирая слова, я перехватил руку барона удобнее, погладила тыльную сторону ладони.

После того, что он делал со мной этой рукой сегодня, продолжать было особенно стыдно.

По всей видимости, понимая и это, Вильгельм закончил за меня:

— Ты решила отдаться ему и надеяться, что отпечаток его силы на тебе остановит того, кто тебя преследует.

Его интонация вышла полувопросительной, и за ней слышалось столько понимания, что я просто кивнула:

— Да. Я думала, что если мне повезёт и я смогу от него зачать, меня оставят в покое. Пусть даже он не станет защищать бастарда, часть его силы будет во мне. Будет у этого ребёнка, и никто не посмеет его забрать. Я бы уехала далеко-далеко и жила незаметно. Если бы мне всю жизнь пришлось быть начеку, чтобы держать в узде то, что мне оставили в наследство, это было бы пущей малостью. Но потом я узнала тебя, и всё пошло не по плану. Я подумала, что если ты станешь моим первым, это ничего не испортит, но я… Мне будет с тобой хорошо.

Я замолчала, потому что уже наговорила много лишнего, и Монтейн тоже молчал.

Наш ужин остыл, а он гладил мои волосы задумчиво и нежно, как если бы ему и правда было приятно держать меня в своих объятиях, и не хотелось выпускать из рук.

— Всё осложнилось тем, что мы друг другу понравились, — наконец заговорив, он снова не спрашивал, а утверждал.

Я не смогла подавить улыбку, хотя радоваться было особенно нечему.

— Значит, я тебе всё-таки приглянулась?

Судя по тому, как изменилось его дыхание, барон тоже улыбнулся.

— Просто я всегда заметаю следы за едва знакомыми мне ведьмами со смертоносной силой. И отказываю в любви красивым девушкам из вредности. Такие уж у меня развлечения.

— Теперь понятно, за что тебя прозвали чёртом, — уперевшись затылком ему в плечо, я повернула голову так, чтобы видеть его лицо хотя бы в профиль. — Я бы не решилась предложить тебе ещё раз. Ждала бы, но не осмелилась. Хотя и сочла бы тебя грубияном. Наверное.

Он неудобно вывернул шею, чтобы, не меняя позы коснуться губами моих губ в быстром поцелуе, и у меня закружилась голова от того, как остро и обещающе это было.

— Зато теперь ты станешь моей по доброй воле. А не потому, что я так удачно подвернулся тебе на дороге.

Это было не предложение, даже не вопрос. Он говорил об этом как о неоспоримом факте, и я почувствовала, что краска снова разбивается по щекам.

— Ты хочешь сделать это, зная обо мне такое? Зная, что он может добраться и до тебя?

Чёрный Барон не мог не понимать рисков.

Человек, вернувшийся на место убийства, чтобы обратить тела в пепел с помощью колдовства, просто обязан был просчитывать их много лучше, чем умела я.