Стерва. Обольщение (СИ) - Виннер Лера - Страница 13

Я осталась лежать.

Понимая, что выпрямиться, одернуть одежду и сделать вид, что ничего не случилось, было бы правильнее всего, я продолжала разглядывать его колено и безуспешно пытаться отдышаться.

Голова кружилась, пальцы позорно дрожали, а внутри набирали силу незнакомое мне доселе чувство — слабость и отчаянное желание, чтобы это никогда не заканчивалось.

Барон посмотрел по сторонам, как если бы силился вспомнить, где мы находимся и почему тут оказались, а потом вдруг потянулся и погладил мой висок снова. На этот раз — кончиками пальцев.

— Давай собираться. В трёх милях отсюда есть чудесное озеро. Там можно будет искупаться и позавтракать.

В его голосе слышалось всё то же тепло и непонятное мне удовлетворение. Как будто он оказался приятно удивлён, и дышалось ему легче, чем накануне.

Такое поведение должно́ было бы вызвать у меня ещё больше вопросов, но настроение парадоксально поднялось.

Непонятно чему радуясь, я помогла Монтейну собрать вещи — почему-то не «мои» и «его», а наши, наскоро, чтобы он не видел, чмокнула Красавицу в шею.

По всей видимости, превосходно знающий эти места Вильгельм повёл нас в сторону, противоположную той, с которой мы приехали. Сначала мне показалось, что мы слишком рискуем, углубляясь в чащу вместе с лошадьми, но уже через четверть часа лес начал редеть и перешёл в бескрайний зелёный луг.

— Дальше можно верхо́м, — он оставил Морока, даже не придержал поводья, направляясь ко мне, чтобы помочь сесть на Красавицу.

Не понимая, как должна реагировать на такую галантность, я остановила его руку.

— Уил…

Сокращение его имени, — непозволительное, фамильярное, — слетело с губ само собой. Должно быть, потому, что после его поцелуев они всё ещё горели, а живот тянуло отдающим сладостью холодом.

Барон застыл. Выражение его лица почти не изменилось, они лишь немного нахмурил брови, но отчего-то у меня возникло ощущение, что я его ударила.

— Не называй меня так больше.

Он не отошёл, но и не взглянул на меня, и я мысленно назвала себя идиоткой.

— Простите.

Две минуты назад всё было так хорошо, что даже не верилось, а я зачем-то сама всё испортила. Как будто трудно было сдержаться. Как будто несколько поцелуев что-то значили.

— Не за что, — он коснулся моего виска уже почти привычно, и я развернулась, не зная, чего ещё ожидать.

Барон выглядел так, словно хотел от меня шарахнуться.

И тем не менее он стоял на месте, продолжал смотреть мне в глаза, и следовало брать с него пример.

— Я не знаю, как это вышло. Просто…

— Всё хорошо. Просто есть вещи, о которых я не хотел бы вспоминать, — его пальцы медленно спустились по моим волосам до самых кончиков, а потом он убрал руку. — Поехали… Мелания. Тебе понравится.

Родившаяся чуть ниже живота дрожь усилилась, стоило мне сесть верхо́м. Благо, лошадь подо мной тут же заплясала — ей хотелось сорваться с места и мчаться вперёд.

Монтейн улыбнулся даже не мне, а ей, и первым послал своего коня вперёд.

Морок выглядел довольным. Суровый, даже пугающий со стороны, он резвился на просторе, радостно нёс своего человека вперёд, обгоняя нас всего на полкорпуса, указывая дорогу.

Я почти забыла обо всём во время этой ска́чки, но первой осадила Красавицу, когда обещанное бароном озеро вдруг возникло впереди. Оно оказалось больши́м и приветливым, а первые лучи утреннего солнца уже играли в чистой воде.

— Что это? Я никогда не знала, что здесь есть… — я повернулась к своему спутнику и осеклась, потому что Вильгельм улыбался.

Он смотрел на меня с прищуром довольного своей выходкой мальчишки, и даже развернул коня, чтобы подъехать ко мне ближе и перейти почти на шёпот.

— Сюда неудобно добираться из окрестных деревень, а с дороги его не видно. Лес кажется непролазным, мало кто решается идти в него без острой необходимости. Я случайно нашёл это место. Тебе нравится?

Мне не просто нравилось, я была в восторге. Улыбка начинала расцветать на моём лице сама собой и вопреки всему, и Монтейн улыбнулся мне в ответ шире.

— Ты любишь рыбу? Здесь её полно́?

«А ещё здесь нет ни души, и ты волен сделать так, чтобы в ближайшие часы никто не появился».

К счастью, мне хватило ума, чтобы не поделиться с ним хотя бы этой догадкой, но низ живота так сладко потянуло снова.

Во второй раз пропустив барона вперёд, я вдруг осознала, что чувство, тлеющее в моей груди, называется «предвкушение».

Если он привёз меня сюда, поделился чем-то настолько сокровенным, как любимое потаённое местечко… Как знать, быть может, мы приехали сюда не только для того, чтобы купаться и есть рыбу.

Такая перспектива пугала, и вместе с тем, по-настоящему завораживала.

Позапрошлой ночью он был для меня чужим. Просто не злым и очень сильным человеком, за которого я смогла уцепиться. Лучшим из предложенных мне жизнью вариантов.

Теперь же, всего сутки спустя, я могла позволить себе смотреть на него иначе.

Губы продолжали саднить, — то ли от поцелуев, то ли после неосторожно сказанного слова, — и мне хотелось попробовать ещё раз. Понять, что именно произвело на меня такой эффект, и почему не удаётся избавиться от этого наваждения и начать мыслить трезво.

Пока я думала об этом, Монтейн привёл нас к самому берегу. Мы объехали склон и постепенно спустились в низину. Залитая солнцем и согретая им трава тут граничила с широкой тенью от густого орешника, и, спешившись, я первым делом скинула обувь.

— Как хорошо.

И правда, было хорошо.

Барон улыбнулся мне с лукавым пониманием, и тут же принялся снимать с Красавицы седло.

— Отдыхай. Моя очередь готовить завтрак.

Я хотела возразить ему. Хотела напомнить, что это женская обязанность, но слова отчего-то осели на языке горьким пеплом.

Он в самом деле этого хотел. Как будто самому себе бросал вызов, проверял на прочность: сумеет ли справиться с заботой о ком-то, если о себе привык заботиться не больше необходимого.

Не желая мешать ему, я кивнула и пошла в сторону, к воде.

Она была настолько чистой, что можно было разглядеть дно, а чуть в отдалении плескались крошечные рыбки.

Вполголоса поприветствовав местных обитателей, как видимых, так и тех, кто смотрел на меня с чуть настороженным интересом, я подождала, пока не почувствую, что можно, и только потом попробовала воду ногой.

Несмотря на ранний час, она уже была тёплой.

Не просто прозрачная, а свежая, она обещала смыть не только дорожную пыль, но и страх, и, не задумываясь о том, что делаю, я принялась расстёгивать крючки на платье.

То чувство, что гнало меня вперёд, не было обольстительным шёпотом живущих на дне сущностей, не было попыткой отмыться от той грязи, в которую я от отчаяния попыталась втравить и себя, и Монтейна.

Напротив, после того пробуждения, которое было у меня утром, мне хотелось обновиться. Окончательно прийти в себя, либо почувствовать себя как никогда живой.

Бросив одежду на траву, я шагнула вперёд.

— Мелани…

Я обернулась и обнаружила, что барон застыл в паре ярдов от меня.

Он всё ещё был полностью одет, хотя и оставался лишь в рубашке, в то время как я стояла перед ним полностью обнажённой.

Мои руки инстинктивно дёрнулись в попытке хоть как-нибудь прикрыться, и тут же безвольно опустились, потому что… не хотелось.

Играющий с моими волосами ветер приласкал кожу, заставил покрыться мурашками.

Взгляд Вильгельма, остановившийся на мне, сделался нечитаемым.

Он не пытался разглядывать меня сально и требовательно, но и отворачиваться не спешил, словно сам не понимал, что теперь следует предпринять.

Ничего не стоило бы подойти. Сделать всего несколько шагов вперёд, и ни он, ни я уже не отвертелись бы.

— Простите, — он пробормотал это единственное слово едва слышно и скрылся за широким кустом.

Глава 7

Ноги подкосились, и я опустилась на траву, прижимая ладони к пылающим щекам.