Врач из будущего. Война (СИ) - Корнеев Андрей - Страница 5

Зинаида Виссарионовна несколько секунд молча смотрела на него, а потом ее лицо озарила редкая, но искренняя улыбка.

— Хорошо, Лев Борисович. Вы меня убедили. Ваша способность видеть на несколько шагов вперед… она поразительна. Пишите подробное техническое задание и обоснование. Я со своей стороны обеспечу все необходимые визы и договоренности в Наркомздраве. Будем пробивать эту стену вместе.

Они пожали друг другу руки. Два генерала на поле битвы за человеческие жизни. Стена уже не казалась такой неприступной.

К вечеру первоначальная суета улеглась, сменившись сосредоточенным гулом работы. Лев вместе с Сашкой обходил пустующие до сего дня помещения, которые теперь предстояло в срочном порядке превращать в современные лаборатории.

— Вот здесь, Лева, я думаю, под отдел витаминологии Ковалева, — Сашка широким жестом обвел просторную комнату с высокими, светлыми окнами. — Посмотри, какие потолки! Тут можно хоть цистерны ставить. Я уже прикинул: вдоль этой стены три больших автоклава, тут система дистилляции и очистки, а в соседней комнате, ту, что поменьше, остальное мелкое оборудование.

Лев одобрительно кивнул, его взгляд скользил по голым стенам, уже видя будущее в деталях.

— Отличный план. Ты уже составил список необходимого оборудования? Не только автоклавов, но и мелочевки, от пробирок до вытяжных шкафов?

— Да, сразу после твоего выступления, сел и расписал все по пунктам, — Сашка с легким стуком похлопал по объемистой папке под мышкой. — Уже есть предварительные договоренности с «Светланой» по некоторым приборам. Там ребята, после твоего визита, горят идеей. Говорят, для науки сделаем все. — Он помолчал, оглядываясь, и понизил голос. — Кстати, по секрету… От нашего парторга слышал, что в самом Наркомздраве, на самом верху, всерьез заговорили о том, что нашей лаборатории тесно. Будто бы прорабатывается вопрос о создании целого Научно-Исследовательского Института прикладной медицины. И называют его в кулуарах не иначе как… будущий НИИ имени Борисова.

Лев усмехнулся, смотря в окно на потемневший двор.

— НИИ имени Борисова… Звучит громко. Но, Саш, громкое имя нужно заслужить не приказами, а результатами. Сначала надо этими витаминами и будущим «сульфидином» всю страну обеспечить, чтобы в каждой больнице и в каждом военном госпитале они были как хлеб. А потом уж можно будет и подумать, как назвать стены, в которых их создавали.

Вернувшись домой далеко за полночь, Лев застал Катю не спящей. Она сидела за большим столом, заваленным стопками иностранных химических журналов, справочников Менделеева и Шрайнера и листами ее собственных, аккуратных расчетов. Воздух в комнате был густым от запаха свежей типографской краски и старой бумаги.

— И как тебе Дифенгидрамин? Название конечно язык сломаешь, — тихо спросил Лев, подходя и ласково кладя руку ей на плечо.

Катя с облегчением откинулась на спинку стула, потирая переносицу.

— Дифенгидрамин… Сломаешь, да. — Она вздохнула. — Сложно, Лева. Информации кот наплакал. В основном, короткие заметки в французских и швейцарских журналах. Описана общая структура, есть намеки на антигистаминную активность, но ни схем синтеза, ни данных по токсикологии… Одна теория, да и та сырая. Придется идти практически вслепую. — Она посмотрела на него, и в ее глазах он увидел не усталость, а знакомый ему упрямый огонек исследователя. — Но идея… Идея чертовски перспективная. Если мы получим стабильное и нетоксичное соединение… Это будет прорыв не только в лечении аллергий. Представляешь, применение при шоковых состояниях, в хирургии…

— Я знаю, что у тебя получится, — просто сказал Лев. — Я в тебе не сомневаюсь ни секунды.

Они помолчали, прислушиваясь к тихому посапыванию из соседней комнаты, где спал их сын.

— Кстати, — Катя положила свою руку на его. — Мама сегодня заходила. С Андрюшей все утро гуляла. И… она сделала мне предложение.

Лев насторожился:

— Какое?

— Она сказала, что видит, какого масштаба задачи на нас свалились. И что ее главный вклад в наше общее дело сейчас, это позволить нам с тобой работать, не отвлекаясь. Она готова полностью взять на себя заботу о внуке. Говорит: «Ваше время сейчас дороже золота. А я обеспечу вам надежный тыл».

Лев повернулся и посмотрел в полутьму детской, на смутный контур кроватки. Его сердце сжалось от странной смеси благодарности, гордости и щемящей грусти.

— Мы должны оправдать их доверие, Катя. Их всех. И твоей мамы, и моего отца, и всех, кто верит в нас. Мы должны сделать все, чтобы будущее, в котором будет жить наш сын, было светлым и безопасным. Чтобы ему не пришлось проходить через ужасы, которые…

Он не договорил, но Катя поняла его без слов. Ее пальцы сплелись с его пальцами крепко, как спасательный круг.

На следующее утро, ровно в восемь, Лев собрал в своем кабинете всех новых руководителей отделов. Воздух здесь, казалось, вибрировал от энергии предстоящих перемен. За столом сидели Ермольева, Арсений Ковалев, Катя и Миша. Даже Сашка был тут, с своей неизменной папкой.

— Коллеги, — начал Лев, обводя взгляд собравшихся. — Вчерашний день, начавшийся с тревожной вести, закончился для нас созданием нового фронта работ. Вражеская разведка попыталась атаковать нас в самое уязвимое место, через нашего товарища. Но мы ответили не отступлением, а наступлением. Мы не просто сохранили наши силы, мы умножили их.

Он подошел к большой карте СССР, висевшей на стене, и провел рукой от Ленинграда до Свердловска.

— Наша миссия выходит за рамки этих стен. Арсений, — он посмотрел на молодого биохимика, — ваша ключевая задача на этот год не просто синтезировать витамины. К концу тридцать восьмого года я хочу видеть на столе у начальника Военно-санитарного управления первые, пусть опытные, партии витаминных концентратов в формах, пригодных для добавления в армейский паек. Хлеб, сухари, концентраты. Решайте вопросы стабильности, вкуса, сохранности. Это ваша зона ответственности.

Ковалев, серьезный и собранный, кивнул, делая пометку в блокноте.

— Понял. Будет сделано.

— Катя. По антигистаминным препаратам. Срок на первоначальную проработку и представление предварительных результатов до ноября. Я понимаю, что идете почти вслепую. Но я верю в вашу аналитическую интуицию. Дифенгидрамин наша цель. По ходу я конечно буду помогать.

— Мы найдем путь, — тихо, но очень уверенно сказала Катя.

— Зинаида Виссарионовна уже ведет предварительные переговоры со свердловскими коллегами, — продолжал Лев. — И я не сомневаюсь в успехе. Это будет не просто сотрудничество, это будет образец того, как должна работать советская наука, единым фронтом, без ведомственных барьеров!

Он сделал паузу, давая словам усвоиться, и сел за стол.

— Но все это тактика. А теперь о стратегии. Через месяц я представлю в Наркомздрав развернутый план развития нашей научной базы. Речь идет не о простом расширении. Речь идет о создании на базе СНПЛ-1 полноценного Научно-Исследовательского Института с собственным опытно-промышленным производством, клинической базой и аспирантурой. Места, где будут готовить кадры нового типа и решать задачи государственного масштаба.

В кабинете повисла напряженная тишина. Они все понимали, о каком уровне идет речь.

— Однако, — Лев посмотрел на каждого из них, — этот статус, эти ресурсы… Их нужно заслужить. Не просьбами, не связями. Только результатами. Каждым спасенным ребенком, каждым граммом пенициллина, каждой удачной химической реакцией. Наша работа с этого дня, это наш главный аргумент. У нас нет другого пути. И мы его пройдем.

Когда совещание закончилось, и все, обсуждая услышанное, вышли, Лев снова подошел к окну. Внизу, во дворе института, уже кипела жизнь. Грузили новое оборудование, подвозили стройматериалы, сновали люди с чертежами и приборами. Из трубы лабораторного корпуса валил густой пар, шла какая-то очередная, рутинная и от того не менее великая, реакция.

Он поймал себя на мысли, что не чувствует ни тревоги, ни усталости. Чувство, переполнявшее его, было знакомо ему с давних пор, с другой жизни. Оно было похоже на то, как он впервые спасал жизни, диагностируя острые патологии на приеме. Только масштаб был иным. Их скромная лаборатория, этот его плацдарм в прошлом, действительно перерастала в нечто огромное и сильное. И в этом была его главная, тихая победа. Не над внешними врагами, а над обстоятельствами, над неумолимым временем, над самой, казалось бы, предрешенной судьбой. Они не просто готовились к буре. Они сами начинали эту бурю, бурю созидания.