Повелители утренней звезды - Гамильтон Эдмонд Мур - Страница 15

И в конце концов, одним темным утром, незадолго до рассвета, гонец майя проскользнул в городские ворота и, заикаясь, передал венерианцам последние новости. Чавес со всем своим войском вышел из Копана.

ГЛАВА IX

НОЧЬ. ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ на Земле для Эдварда Мартина и повелителей утренней звезды. С того места, где он стоял, с вершины высокой пирамиды, была видна основная часть города и равнина за городской стеной, где в сиянии света лежал огромный корабль, вокруг которого суетились венерианцы, загружая последние необходимые припасы.

А затем началась посадка. Даже на таком расстоянии до Эда донеслось эхо шума, и он увидел суету вокруг открытых люков. Археолог подумал о том, что скоро наступит и его очередь. Он пройдет через равнину, займет место в переполненных трюмах корабля, среди чужих людей, и Земля будет потеряна для него навсегда.

Мартин был одним из группы, которая должна была покинуть город последней и в которую, кроме него, входили еще Мехербал, Роул с несколькими молодыми людьми и Арилл. Они должны были организовать заключительный этап эвакуации.

Эд был сильно взволнован. Со вчерашнего дня, после новостей о приближении испанцев, из Копана больше не было гонцов, и было непонятно, насколько конкистадоры успели приблизиться к Но Эку.

Теперь на пирамиде их осталось только трое — он сам, Арилл и Мехербал. Роул и его помощники куда-то ушли. Лица наблюдающей за посадкой троицы выглядели застывшими, даже окаменевшими — это были лица людей, которые вынуждены отправиться выполнять какое-то ненавистное им, но неизбежное задание.

К этому времени улицы города уже почти опустели, за исключением места у ворот, где еще можно было наблюдать нескольких венерианцев, направляющихся к кораблю. Это было символическое зрелище — повелители утренней звезды совершали свою последнюю прогулку по пыли планеты, ради которой они разбили свои сердца и которую теперь потеряли. В их походке чувствовалось что-то новое, она уже не была такой спокойной и уверенной — напротив, в каждом их шаге сквозила приближающаяся опасность и почти невыносимая боль.

Множество индейцев майя пришли проводить своих учителей и друзей. Среди них были не только вожди и сморщенные старосты окрестных деревень, но и лесные охотники, и женщины с полей, и рабочие с камнеобрабатывающих мастерских. Они заполонили огромную площадь под пирамидой и все улицы вокруг нее и молчали. Лишь время от времени у них вырывался тихий стон. Глядя вниз, на панораму города в нежном блеске огней, которые после этой ночи должны были навсегда погаснуть, Мартин словно бы видел огромный гобелен, украшенный яркими цветами плюмажей из перьев и разноцветными мантиями с прожилками белизны.

Он посмотрел на город, на его красивые неземные формы, и подумал о том, что это значило для человечества на Земле. Осознание того, что все это должно погибнуть из-за Чавеса и его людей, наполнило его яростью и печалью. Эд взглянул на Мехербала, но быстро отвел глаза. В этот момент даже простой взгляд на венерианца был бы вторжением к нему в душу. Археолог хотел что-то сказать ему, но у него не было для этого ни слов, ни сил. Он мог только молча стоять и смотреть.

Из собравшейся внизу толпы вперед вышел старый индейский вождь. Он поднялся на первую ступеньку пирамиды и обратился к главному венерианцу.

— Повелитель! — воскликнул он. — Повелитель утренней звезды!

Мехербал даже застонал, но не пошевелился.

— Поговори с ними, — прошептала сдавленным слезами голосом Арилл. — Им это нужно.

— Да, — ответил Мехербал. — Я понимаю, но они не слушают и не уходят.

— Поговори с ними, — снова сказала девушка и подтолкнула его вперед. — Смотри, Роул возвращается. Времени больше нет, им надо уходить, пока не пришли испанцы, уходить как можно дальше отсюда.

Мгновение Мехербал колебался, но, в конце концов, он заставил себя выйти на яркий свет и спуститься по широким ступеням немного ниже, чтобы все могли его видеть и слышать. С переполненной площади донесся плач, и сбитая в кучу людская масса закачалась, как будто ее колыхал ветер.

Старый вождь поднял руки и, опередив Мехербала, воскликнул:

— Повелитель, мы твои дети! Что могут делать дети без отца? Как мы будем жить, если тебя не будет?

— Вернитесь к своему собственному пути, — обращаясь ко всем, ответил венерианец, и его голос прозвучал над площадью, как звук колокола. — Запомните все, что можете, из наших учений, следуйте им, насколько можете. И пусть боги хранят всех вас!

— Но повелитель! — воскликнул один молодой индеец, который неожиданно выскочил из толпы на ступеньки пирамиды, держа в руке деревянный меч, окантованный обсидианом. — Вы научили нас не воевать, и мы не воевали, кроме как в Копане, чтобы защитить наших жен и детей. Но теперь надо сражаться! Давайте соберем наших молодых людей, давайте сделаем оружие, давайте прогоним этих бородатых!

— Как? Отправим их обратно в Копан? — Мехербал покачал головой. — Нет. Их сталь и порох слишком смертоносны для вас. Ваша единственная возможность спастись — бегство. Идите на север! Возьмите жен, детей и стариков, возьмите свои семьи, и идите на север, в горы. — Его голос стал еще громче. — Вы должны идти сейчас же! Бородатые придут сюда с восходом солнца и принесут вам всем смерть или рабство!

— Нет! — разнеслось над площадью. — Нет, мы останемся с вами! Вы не можете уйти и оставить нас!

Толпа загудела.

Роул поднялся по западной грани пирамиды, вышел на ее верхний уступ и тихо заговорил с Мехербалом.

— Все заряды на месте, и люди ждут. Это последние из наших, — он указал на уменьшающуюся группку венерианцев у ворот. — Город пуст, за исключением майя.

Мартина охватила острая, почти физическая боль. Жители Венеры хотели взорвать город, и он знал об их намерениях и понимал, почему они это делают. Мест на корабле едва хватало на всех пассажиров, поэтому в Но Эке должно было остаться много вещей — инструменты, оборудование и научная аппаратура, электростанции и другие бесчисленные предметы, присущие технологически развитой цивилизации. Оставлять все это испанцам венерианцы не хотели. Мудрость слишком могущественна, чтобы попасть в руки варваров, которые, вполне возможно, смогут, завладев ею, научиться создавать новое оружие. И все же теперь, когда пришло время для уничтожения оборудования и инструментов, Мартин обнаружил, что не может, несмотря ни на какие аргументы, смириться с таким разрушением.

«Эти пирамиды, — думал он, — эти здания с колоннами и широкие дворы, грация города, свет и цвет — все исчезнет, сотрется с лица Земли! Через год-два джунгли, конечно, захватят опустевшие места, и на месте города начнут охотиться ягуары. Исчезнут даже воспоминания об этом месте и обо всем, что оно собой представляло и пока еще представляет сейчас…» Это казалось ему невозможным.

Мехербал, тем временем, снова обратился к майя со ступеней пирамиды:

— Нам пора уходить! Мы подожжем город, чтобы ничто из нашего наследия не попало в руки бородатых и не было использовано против вас. Вы должны…

Однако остальные его слова было уже невозможно расслышать. На одно короткое мгновение, когда он объявил о запланированном разрушении Но Эка, на площади воцарилась абсолютная тишина, но затем поднялся такой крик, что у Эда зазвенело в ушах.

— Нет, нет, только не город!!!

Мартин понял, что для майя Но Эк стал, как минимум, священным местом, жилищем повелителей, которых они почитали почти как богов, святилище всей мудрости и того, что было для них великим волшебством.

По толпе побежали волны. Задние ряды теснили передние, заставляя их подходить все ближе и ближе к ступеням, и самые первые начали подниматься по ним.

— Останьтесь с нами! Мы хотим, чтобы вы остались, и мы вас удержим, а ваша магия уничтожит бородатых! Оставайтесь с нами, мы — ваши дети!

— Бесполезно, — тихо произнес Мехербал и поднялся обратно на террасу. — Роул, — обратился он к молодому человеку, — дай сигнал взорвать восточный квартал. Они уйдут, когда увидят пламя, им будет открыт путь с другой стороны.