Повелители утренней звезды - Гамильтон Эдмонд Мур - Страница 1

Эдмонд Гамильтон

ПОВЕЛИТЕЛИ УТРЕННЕЙ ЗВЕЗДЫ

ПОВЕЛИТЕЛИ УТРЕННЕЙ ЗВЕЗДЫ

ГЛАВА I

ТЕМНОТА ВОЗРАСТАЛА, затапливая его сознание, а ночные звуки джунглей напротив, стихли, оставшись где-то далеко позади, так же, как и запах древесного дыма и неудобство парусинового кресла. Он привлек темноту и втянул ее в себя. Он еще помнил, как это делается. Мрак накатывал на его сознание маленькими тихими волнами, которые постепенно увеличивались, набухали и, в конце концов, унесли его прочь, а затем…

«Отпусти! — запела очень глубокая Тьма. — Отпусти и падай. По ту сторону есть свет…»

Но он не мог отпустить ее, потому что теперь грубый и настойчивый голос, зовущий его по имени, буквально разрушал видение:

— Эд! Эд Мартин! Что с тобой такое?

Мартин испуганно вскочил, обливаясь внезапно накатившим на него потом, и довольно больно ударился о край стола. Тяжело дыша, с открытыми, но невидящими и затуманенными той внутренней тенью, которую ему почти удалось вызвать, глазами он обеими руками вцепился в «обидчика».

— Эд, что за чертовщина! — раздался рядом громкий голос Фарриса.

Эдвард Мартин очень медленно повернул голову. Он увидел горящую лампу и тропический лунный свет, который лился сквозь москитную сетку, висящую на открытой двери. Но даже несмотря на этот свет, интерьер хижины все равно казался тусклым, затемненным и как-то странно отдаленным.

— Я спал, — запинаясь, промямлил Эд. — Вот и все.

— Нет, — возразил его помощник Фаррис. — Нет, ты не спал. В твоем лице было что-то другое, я не знаю, что…

Мартин не стал спорить. Он просто сел, чувствуя сильную слабость и глубокое потрясение.

Прошло уже много времени с тех пор, как он пытался сделать это в последний раз. И вот теперь быть прерванным, вырванным назад… Досадно! Ему было неприятно смотреть на Фарриса, и его взгляд упал на разложенные на столе бумаги — законченный только вчера мучительный перевод символов майя со стелы, которую они раскопали — самой потрясающей находки за всю экспедицию. Именно эта до безумия загадочная надпись, в конце концов, заставила его нарушить свое былое решение и еще раз попробовать то, что он пытался сделать когда-то давно.

Вся цивилизация Майя, все ее некогда могучие, а теперь разрушенные каменные города, руины которых лежали тут и там в джунглях Гватемалы, были белым пятном в истории. Но эта новообретенная надпись, эти таинственные упоминания о «повелителях утренней звезды, которые научили мудрости наших отцов» — все это настолько обострило загадку, что Эд больше не мог мучиться неизвестностью и снова ступил на дорогу, от которой давным-давно решил отказаться.

Мартин поднял глаза и прочитал на простоватом лице Фарриса и удивление, и сомнение, и легкую оторопь. И тут он отчетливо понял, что не сможет так просто отделаться от своего коллеги- археолога пространными объяснениями.

— Ты выглядел так, будто бы находился под каким-то видом самогипноза, — снова заговорил Фаррис. — Не знаю, как объяснить…

Эд рассмеялся, но не добродушно, а каким-то неприятным и даже злорадным смехом.

— Хорошо, — сказал он затем уже более серьезным тоном. — Я расскажу тебе. Я уже говорил паре человек раньше, но они не поверили. Думаю, и ты не поверишь.

Фаррис в выжидающе смотрел на своего коллегу.

— Как ты думаешь, возможно ли, чтобы разум покидал тело? — резко спросил его Мартин.

— Это зависит от того, что ты подразумеваешь под разумом.

— Я имею в виду ту неуловимую связь, видимо, электрических сил, называемую, за неимением лучшего термина, сознанием, — начал объяснять его товарищ.

Фаррис посмотрел на него встревоженным взглядом.

— Я мало что знаю обо всей этой новой парапсихологии. К чему ты клонишь, Эд?

Мартин отвернулся и взглянул на проникающий в дом лунный свет. Он чувствовал себя очень усталым и уже сожалел о своей попытке объяснить то, что ему самому не было до конца понятно, но отступать было поздно.

— Когда я был маленьким, я видел необычные сны, — продолжил он. — Мне казалось, что я проваливаюсь во тьму, а затем, короткое время, я уже мог смотреть не своими, а чужими глазами, принадлежащими кому-то другому. Иногда это длилось всего мгновение. Но то, что я видел, было очень странным и диковинным. Только позже, когда я начал много читать и изучать — не только историю — я обнаружил, что, скорее всего, тогда я видел события прошлого.

Он на мгновение задумался, но быстро заговорил снова:

— Тогда я еще думал, что это были всего лишь сны. Но то, что мне снилось, было слишком ярким, слишком реальным и аутентичным. Наконец, я начал понимать, что обладаю неким экстрасенсорным даром, наверное, талантом, а может быть слабостью, не знаю, чем именно. — Он поднял глаза на собеседника. — Вот почему я стал археологом. Проблески прошлого, которые у меня возникали, заставили меня захотеть узнать об этом как можно больше.

— Тебе казалось, что твой разум или сознание на мгновение перемещается из твоего тела в чье- то другое? — несколько небрежно спросил Фаррис.

— Да. Я так думал тогда и продолжаю думать так и сейчас, — уверенно сказал Эдвард. — Что-то освобождало меня, позволяло вернуться назад во времени, взглянуть на уже мертвые столетия глазами других людей. Я был гостем в чужом мозгу, мимолетным гостем, быстро приходящим и так же быстро уходящим. Но беда была в том, что я не мог оставаться там столько, сколько хотел, равно как и не мог выбрать, куда хочу пойти.

— Тибетцы утверждают, что некоторые из их монахов тоже могут делать что-то подобное, — заметил Фаррис. — Они называют это «стремлением вперед».

Его друг кивнул.

— Я читал об этом. Есть и другие традиции, но я не думаю, что такое встречается часто. Тут нужен необыкновенный, особый талант.

— Скажи мне, Эд, ты когда-нибудь обращался по этому поводу к психологу?

Мартин снова кивнул.

— Конечно, даже к нескольким. Я довольно подробно обсудил это с известным специалистом по психологическим исследованиям Кавендишем.

— И что он сказал?

Эд неопределенно пожал плечами.

— Он сказал, что это было либо наваждение, либо еще не изученный редкий дар, похожий на экстрасенсорику. И если это наваждение, то я не должен больше этим заниматься. А если это было на самом деле, то тогда я, тем более, не должен пробовать это снова.

— Я понимаю, о чем он. — Теперь Фаррис выглядел озабоченным. — Это опасно, Мартин. Мы не знаем, к чему это может привести, не знаем, что повторяющиеся вторжения в чужие матрицы разума могут сделать с той тонкой сетью импульсов, которую мы называем индивидуальным сознанием. Опасно, Мартин. Опасно! — Он пристально посмотрел на коллегу. — Я надеюсь, ты последовал его совету? — спросил он недоверчиво.

— Да, — просто ответил Эд. — Все эти два года после разговора с Кавендишем я ничего не делал, оставил все как есть. Но теперь…

Его взгляд блуждал по страницам перевода древней надписи, и Фаррис проследил, куда он смотрит.

— Я правильно понял, это та стела, она спровоцировала тебя?

— Да, в некотором смысле. Эти упоминания о мудрых, о повелителях утренней звезды… Они делают тайну Майя еще более глубокой. — Мартин ненадолго умолк, а затем страстно продолжил: — Все это по-прежнему остается тайной, ты же знаешь! Один дикий индейский народ внезапно, по-видимому, спонтанно, развился в расу, где преобладали архитекторы, математики, астрономы! Они изобрели точный календарь на тысячу лет раньше, чем это сделал христианский мир, идеально рассчитали синодический год Венеры, построили великолепные города, украшенные скульптурами. Почему они вдруг так развились? — Он уже чуть ли не кричал. — Почему?!