Событие в аду - Акутагава Рюноскэ - Страница 2

В тогдашнем литературном мире Японии главенствовало течение, получившее название натурализма. В центре внимания читательских кругов были Тургенев, Ибсен, Мопассан. Но Рюноскэ не ограничивался этими писателями; с такой жадностью он читал и Оскара Уайльда, и Теофиля Готье, и Стриндберга, и Романа Роллана, и китайские романы, и романы японских писателей-гуманистов, Наоя Сига и Санзацу Мусякоодзи. Феноменальная память и острый ум помогали Рюноскэ извлекать обильную пищу из этого широкого и разностороннего чтения, на котором воспитывался литературный вкус Рюноскэ и его замечательный литературный стиль. Какую роль играла книга в формировании писательского склада Рюноскэ, можно судить из его собственных слов:

«Книге он был обязан всем. Для познания человеческой жизни он не занимался наблюдением людей на улице. Скорее, для наблюдения проходящих по улице людей, он обращался к изучению человеческой жизни по книге. Возможно, что для познания жизни такой путь был слишком извилист и далек. Но прохожие на улице оставались для него только прохожими. Для него не было другого способа узнать их, кроме как через книгу. Узнать о их любви, о их ненависти, о их тщеславии. Только чтение книг, особенно европейских романов и драм, рожденных концом века, давало ему это познание».

Через книгу к реальности, – вот путь, избранный Рюноскэ и оказавший решающее влияние на характер всего его творчества.

В 1911 году Рюноскэ поступил в Токийский Императорский Университет на отделение английской литературы. Находясь на втором курсе, он вместе с товарищами по факультету – Масао Кума, Кан Кикучи, Юзуру Мацуока, Масаказу Наруса, Юузоо Ямамото и др. предпринял издание (по счету третье) студенческого литературного журнала «Новые течения мысли» («Син-сичоо»). В этом журнале была напечатана первая более или менее зрелая вещь Рюноскэ – рассказ «Старик» («Роонан»), кроме которого были помещены в разных номерах журнала: «Юноша и смерть» («Сэйнэн то си») и переводы – «Валтасар» Анатоля Франса и «Сердце весны» Иецца. На девятом номере журнал прекратился. Вместе с названными произведениями Рюноскэ на страницах других журналов, – «Цветы сердца» («Кокоро но хана») и «Литературный Журнал Императорского Университета» («Тэйкоку Бунгаку»), – появилось еще несколько его рассказов, в том числе «Ворота Расёо» («Расёо-мон»), в котором уже заметны проблески недюжинного литературного таланта. Несмотря на то, что избрание писательского поприща еще не получило у Рюноскэ формы ясно выраженного стремления, вехи на этом пути уже наметились. Решительный поворот произошел позднее, в 1916 году, богатом событиями в жизни Рюноскэ.

В июле этого года Рюноскэ окончил университет и был приглашен преподавателем английского языка в Морское инженерное училище. В феврале того же года, когда Рюноскэ находился еще в стенах университета, им было предпринято новое – четвертое – издание журнала: «Син-сичоо». Сотрудники были прежние. В первом номере журнала был напечатан юмористический рассказ Рюноскэ «Нос» («Хана»), который был отмечен крупнейшим писателем того времени Соосэки Нацумэ, давшим о рассказе восторженный отзыв. C этого рассказа, собственно, и начинает восходить звезда писательской славы Рюноскэ. Ободренный отзывом своего учителя, Рюноскэ с увлечением отдался литературной работе. Из-под его пера один за другим выходят рассказы: «Картофельная похлебка» («Имогаю»), «Носовой платок» («Хан-качи»), «Докладная записка Рёосая Огата» («Огата Рёосай обовакия), „Судьба“ („Ун“) и др., помещавшиеся, кроме „Син-сичоо“, также и в других журналах. Тоненький кружковый журнальчик „Син-сичоо“, обычно в 60–70 страниц, продававшийся по 15–20 сен, неожиданно приобрел вес в литературном мире Японии, благодаря талантливой кучке молодых писателей, объединившихся вокруг него.

В истории японской литературы журнал „Син сичоо“, именно в этом своем четвертом издании, создал целое литературное течение, получившее название „син-сичес-ха“. Сами участники журнала называли себя „неореалистами“, так охарактеризовав смысл этого термина в своем литературном манифесте. „Нас больше не удовлетворяет натурализм, сводящий свои жизненные построения к умственным схемам. Вместе с тем нас не привлекают и гедонисты, и романтики, которые слишком далеко ушли от реального мира. Мы желаем видеть жизнь такой, какой она есть, заранее отрешаясь от всяких предвзятых схем. Первым необходимым условием для этого является наличие не искривлённого, острого и ясного интеллекта. Мы стоим за полное и свободное раскрытие возникающих эмоций и психологических феноменов и не допускаем никакого насилия над ними. В этом и заключается неореализм“.

Отличительными признаками этого течения являются психологизм, субъективизм и даже эготизм, пронизывающий произведения писателей „син-сичоо-ха“. Отсюда берут начало их попытки нового, по существу произвольного, истолкования действительности. Отсюда же вытекает их пристрастие к темам историческим, по отношению к которым они чувствовали себя наиболее свободными в выборе материала. Охотно черпал из истории материал для своих рассказов и Рюноскэ Акутагава, особенно в первой половине своей писательской жизни. Много таких рассказов помещено в его сборниках „Ворота Раско“ („Расес-мок“ вышел в 1917 г.), „Марионеточный артист“ („Кайрайси“ 1919 г.) и „Вращающийся фонарь“ („Кала-добро“ 1920 г.). Среди этих рассказов выделяются „Сайгов Такамори“, „Событие в аду“ („Даитоку-хан“), „Смерть христианина“ („Хоскёонии на си“), „Еретик“ („Дзясюумон“), Паутинка» («Кука на нтов»), «Мандарины» («Микан»).

В феврале 1918 года Рюноскэ женился на Фуми Цукамото, а в следующем году оставил должность преподавателя английского языка в Морском инженерном училище и перешел на службу в газету «Токио Ничи-ничи» на должность литературного корреспондента. С этого времени он отдается исключительно литературной работе. Один за другим выходят в свет его новые рассказы, многообразные по темам, всегда с занимательной фабулой. Формы произведений Рюноскэ не менее разнообразны: детские сказки, легенды, фантастические рассказы, реалистические новеллы, исторические повести и т. п. Все эти произведения поражают своей архитектурной слаженностью, изящным стилем, парадоксальным истолкованием явлений человеческой психологии, порою легким юмором. Отношение к человеку и всему человеческому – отнюдь не оптимистическое, а проникнутое скепсисом и острой иронией, часто переходящей в сарказм. Освещенные творческим прожектором, направленным всегда с неожиданной стороны и под неожиданным углом, внутренние импульсы человеческого поведения извлекаются на поверхность и предстают читателю в самом неожиданном виде, иногда фантастически окрашенном.

По существу же жизнь человеческая, сама по себе, кажется Рюноскэ пустой, бессодержательной и скучной. Интерес и значение она приобретает лишь постольку, поскольку может быть преображена в лаборатории чистого искусства, куда, по мнению Рюноскэ, и должен спасаться писатель. Впрочем, ему не чуждо и понимание всей призрачности и безысходности такого пути. Вот как говорит Рюноскэ о своем литературном двойнике в «Жизни одного глупца» («Аруахоо но иссёо»):

«В двадцать девять лет он уже не мог найти в человеческой жизни ничего светлого. Вольтер предоставил ему искусственные крылья. Расправив их, он легко вознесся в небо. Все радости и печали человеческой жизни, освещенные лучами разума, остались где-то внизу, под ногами. Бросая сверху на неприглядные городские улицы свои парадоксы и улыбки, он все выше и выше летел в небесном просторе прямо к солнцу, словно забыв о том древнем эллине, который погиб, упавши в море, когда солнце попалило его искусственные крылья»…

В 1921 году вышел новый сборник рассказов Рюноскэ «Ночные цветы» («Яраи-но-хана»), в котором, в числе прочих, были помещены рассказы «Вальдшнеп» («Ямасиги»), «Зоологический сад» («Дообуцуен»), «Осень» («Аки»), «Христос из Начкина» («Нанкин-но-Кристо») и др. В произведениях этого времени уже заметен разлад, происходящий в душе Рюноскэ. Сознание бесперспективности пути, уводящего от жизни в область «чистого искусства», начинает отражаться на тематике: писатель постепенно отходит от чистой фантастики и обращается к темам реалистическим.