Император Пограничья 12 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич - Страница 17

Я откинулся в седле, подавив улыбку.

— Рад слышать. На каких условиях?

— Десять процентов от чистой прибыли нового узла Эфирнета. Но не простого узла, маркграф. Мы планируем строить его на Дальнем Востоке — в Хабаровске. Это будет главный транзитный пункт для потоков данных из Китайских префектур и Японских сёгунатов. По нашим расчётам, ваша доля составит около сорока тысяч рублей в год. Возможно, больше, когда азиатские рынки полностью интегрируются в нашу сеть.

Выходило даже больше моих прогнозов. Я прикинул в уме — за двадцать лет это даст восемьсот тысяч. При условии, что корпорация не обанкротится и не найдёт способ меня одурачить.

— Между нами говоря, — продолжал Резник, понизив голос, — совет директоров был категорически против. Однако Артур Светлояров лично дал добро. Похоже, вы его заинтересовали, маркграф.

Человек, контролирующий половину информационных потоков континента. Зачем я ему понадобился? Варианты мелькали в голове: хочет иметь своего человека среди будущих князей, видит во мне противовес неким своим соперникам, или просто коллекционирует перспективных союзников. А может, его Провидец увидел что-то в моём будущем.

— Любопытно, — произнёс я нейтрально. — Когда будете забирать кристалл?

— На днях пришлём нашего человека. Заодно и договор подпишет. Все формальности соблюдём, не волнуйтесь. Документ составят наши лучшие юристы — железобетонный, без лазеек.

Замечательно, только пусть этот железобетонный договор проверит Стремянников…

После прощания я ещё минуту держал магофон в руке, обдумывая услышанное. Светлояров вряд ли тех, кто раздаёт подарки просто так. Придётся быть начеку.

Утром следующего дня я отправился к шахте Сумеречной стали. Картина разрушений встретила меня уже на подъезде — глубокие борозды в земле, поваленные деревья, огромные глыбы породы, разбросанные на десятки метров. Словно гигантский крот прорывался из недр, сметая всё на своём пути.

У устья шахты кипела работа. Игнатий Платонов командовал десятком рабочих, устанавливающих временные крепления. Кузьма Долбилин проверял состояние магического подъёмника, покосившегося под немыслимым углом. Максим Арсеньев колдовал над повреждёнными магическими контурами, пытаясь восстановить защитные руны.

— Отец, — кивнул я Игнатию. — Как обстановка?

— Могло быть хуже, — старший Платонов вытер пот со лба. — Кощей прошёл в двадцати метрах от основного ствола. Если бы полез прямо через шахту, пришлось бы всё начинать с нуля. Сейчас основная проблема — подъёмник. Механизм перекосило. Ещё немного, и рухнет вниз.

Я подошёл к краю, заглянул в чёрную глубину. Платформа выгнулась под немыслимым углом, едва не встав перпендикулярно отверстию.

— Прохор!

Обернулся. Василиса шла от дороги, её чёрные волосы развевались на ветру. В руках геомантка держала скрижаль с какими-то расчётами.

— Пришла оценить масштаб бедствия, — пояснила она, подойдя ближе. — Нужно подготовить смету на восстановление.

Голицына остановилась у края провала, откуда вылез Кощей. Дыра зияла метрах в двадцати от шахты — неровная, с рваными краями.

— Впечатляет, — присвистнула княжна. — И глубоко?

— Понятия не имею, — ответил я, подходя к ней. — Хочешь взглянуть?

Василиса покосилась на меня с подозрением:

— В смысле, спуститься туда? А это не опасно?

— Не спуститься. Я могу провести нас сквозь породу.

Геомантка заинтересованно подняла бровь:

— Эх, ну давай.

— Тогда держись за меня и не отпускай, что бы ни произошло.

Она с опаской взяла меня за руку. Её пальцы были прохладными и чуть дрожали — то ли от волнения, то ли от утреннего холода. Я сосредоточился, позволяя магии земли наполнить меня. Земля откликнулась мгновенно.

С помощью Каменной поступи мы шагнули вперёд и погрузились в породу, словно в густую воду. Василиса судорожно сжала мою ладонь, но не издала ни звука. Вокруг царила абсолютная тьма и тишина, только наши тела скользили сквозь толщу земли, направляемые моей волей.

Через минуту мы вынырнули в пещере. Василиса тяжело дышала, её глаза расширились от пережитого опыта.

— Это было… невероятно, — выдохнула она. — Я чувствовала твердь вокруг, но не могла его контролировать. Словно плыла в каменном океане.

Я достал из кармана светокамень, осветив пространство вокруг. Пещера оказалась просторной — метров двадцать в диаметре, своды терялись в темноте. Часть потолка обрушилась от поспешного выхода Кощея, но большая часть пространства сохранилась.

И тут Василиса ахнула.

— Прохор, смотри!

Она указывала на дальнюю стену. В свете кристалла там мерцали серо-синие прожилки, пронизывающие породу густой сетью. Сумеречная сталь. Но не обычная — даже издалека чувствовалось, что она иная.

Мы подошли ближе. Голицына провела рукой по металлическим жилам, и те откликнулись слабым свечением.

— Невероятная концентрация, — прошептала геомантка. — И структура… Прохор, эта руда веками пропитывалась энергией Кощея. Она изменилась на молекулярном уровне.

Я коснулся металла, почувствовав его суть. Сталь жаждала формы, жаждала стать чем-то большим. В ней дремала сила, способная усиливать магию носителя, впитывать заклинания, сохранять остроту веками.

— Из этого выйдет легендарное оружие, — произнёс я, оценивая объёмы. — Или доспехи, способные выдержать удар Лорда.

— Сколько тут? — Василиса уже доставала планшет, делая пометки.

— Навскидку… тонны три чистого металла после переплавки. Но добраться сюда будет непросто. Придётся пробивать наклонную штольню от основного ствола.

Княжна кивнула, продолжая делать записи. В полумраке пещеры её сосредоточенное лицо казалось особенно красивым — тонкие черты, решительный изгиб губ, блеск азарта в глазах.

— Зато оно того стоит, — заключила она. — Такое качество Сумеречной стали не купишь ни за какие деньги. Демидовы и Яковлевы лопнут от зависти.

Мы ещё с полчаса исследовали пещеру, отмечая расположение рудных жил и оценивая объём работ. Потом я снова взял Василису за руку и перенёс нас обратно на поверхность.

Возвращаясь с шахты к дому воеводы, я решил пройти через жилые кварталы, чтобы лично увидеть то, о чём докладывал Захар. В последние недели я слишком сосредоточился на большой картине. Всегда нужно держать руку на пульсе, потому что из мелких проблем часто складываются большие неприятности.

То, что я увидел, заставило остановиться.

У деревянных бараков, построенных перед Гоном для беженцев, толпились люди. В дверном проёме двое мужчин спорили, почти переходя на крики:

— Моя очередь спать на койке! Вчера ты занимал!

— Да я только четыре часа поспал, потом на смену ушёл!

Заглянул внутрь через окно. В комнате, рассчитанной на четверых, втиснулось не меньше десятка человек. Матрасы лежали прямо на полу, вещи свалены в углах, воздух спёртый, тяжёлый. На одной койке спали двое детей валетом.

Пошёл дальше. У колодца стояла очередь человек в двадцать — единственный источник воды на весь квартал не справлялся. Женщина с ведром устало прислонилась к срубу и пожаловалась соседке в очереди:

— Час уже жду. А дома трое детей, есть приготовить надо.

Свернул к старым избам. Из курятника — да, самого настоящего курятника — выглянул пожилой мужчина в опрятной одежде. Увидев меня, смутился, попытался пригладить растрёпанные волосы:

— Ваше Сиятельство… Я… Мы временно здесь, пока не найдём что-то подходящее.

За его спиной мелькнули детские лица. Трое. В курятнике.

— Вы магистр Аронов? — узнал я по недавнему докладу того самого нового преподавателя.

— Так точно. Простите за… обстоятельства. Вдова Матрёна любезно сдала нам это… помещение. Тридцать копеек в день, — он криво усмехнулся. — Весьма… расчётливая особа.

— Вам не за что извиняться, — глухо ответил я.

Дальше, у трактира, кучка местных парней обступила двух студентов:

— Понаехали тут! Цены задрали, жить негде стало!