Бастард Александра 2 (СИ) - Емельянов Дмитрий Анатолиевич "D.Dominus" - Страница 50

Палатки военного лагеря уже скрылись за холмом, а впереди показались стены и башни города Сузы. Аттила идет шагом, солнце неумолимо палит мне в затылок, и хочется побыстрее добраться хоть до какой-нибудь тени.

Сейчас бы хлопнуть Аттилу по крупу и пустить в галоп, так чтобы горячий ветер ударил в лицо! Хорошо бы, но гонять жеребца в такую жару — это безжалостная дикость!

«Пусть весь мир со своими неотложными делами идет к черту! — Улыбнувшись, похлопываю жеребца по выгнутой шее. — Ты мне дороже!»

Словно понимая, Аттила косится на меня своим карим глазом и благодарно всхрапывает. Усмехнувшись, расслабляюсь в седле, настраиваясь еще на час-полтора адского пекла.

Прикрыв глаза, пытаюсь отвлечь себя от жары, и почему-то первым приходит на ум недавний разговор с Барсиной о женитьбе. Хотя, кого я обманываю! О женитьбе, о женщинах и сексе вообще в последнее время я стал задумываться гораздо чаще, если не сказать большего! Юное, чужое тело, переполненное тестостероном и прочими гормонами, берет свое и буквально требует положенного.

Нащупав на щеке какую-то припухлость, я недовольно морщусь.

«Вон, даже прыщи появились! Как там у Высоцкого когда-то пелось: „Созрела, значит!“»

Не сказать, что я не думал о сексе и раньше! Думал, конечно, и неоднократно! Я же теперь царь, могу и не жениться, а просто взять в наложницы любую, какая понравится. По нынешним временам, родители и весь род девушки будут только рады, думаю, даже сама избранница будет счастлива, — престиж все же, да и физиономией я не дурен!

Тут другая проблема! Я считаю, что большинство династических кризисов и, как следствие, гражданских войн возникали, возникают и будут возникать именно из-за многоженства, гаремов и прочей царской неразборчивости в сексуальной жизни. Привить двум-трем сыновьям уважение к праву старшего на трон куда проще, чем двадцати-тридцати разновозрастным обалдуям. Если у царя десятки детей мужского пола от женщин разного и плохо понимаемого социального статуса, то как объяснить одному, что он хуже другого? Мать у него не такая, сам он не той национальности, мордой не вышел! Всё это не работает! Потому и история Востока — это сплошная гражданская война, подтачивающая даже самые мощные государства.

«Возможно, — иронично хмыкаю про себя, — если бы персидская верхушка не воевала между собой все триста лет своего существования, то и с греко-македонским нашествием бы справилась!»

У меня есть даже теория, что тот прогресс и преимущество, что к шестнадцатому веку Запад получил над Востоком, он обязан в первую очередь моногамии своих правителей. Христианство при всем своем ханжестве и невежестве сыграло в Европе свою защитную роль, обеспечив более четкую и понятную систему передачи высшей власти. Конечно, и в Европе в средние века шли династические войны, но они ни в какое сравнение не идут с тем, что творилось на Востоке. Мусульманство своим разрешением многоженства сыграло пагубную роль в истории Азии, по сути укрепив все негативные и разрушительные традиции языческого периода.

Кто-то может со мной не согласиться, это его право, я на истину в высшей инстанции не претендую. У меня есть такая теория, и в том государстве, рождение которого еще только-только забрезжило на горизонте, я хочу укоренить моногамию. Не потому, что я моралист или меня заботят права женщин, а исключительно ради защиты прав всех будущих наследников и безопасности государства в целом.

Как я это сделаю, пока не знаю, загадывать не буду, но одно очевидно: в культивировании моногамии нужно начинать с себя! Значит, никаких официальных наложниц, тем более побочных детей у меня быть не должно! Иначе толку не будет! Тут поговорка — «что положено Юпитеру, то не положено быку» — не подходит.

Если нельзя завести любовницу, а женщина нужна как физиологическая потребность, то, вроде бы, напрашивается простой вывод. Женись! Но тут тоже не все так просто! Женитьба царя совсем не про секс. Династический брак — это такой козырь, которым ради удовлетворения своих сексуальных потребностей разбрасываться не стоит. Для брака царь, если он настоящий государственник, ищет не женщину, а выгодный союз и возможность иметь здоровых наследников.

«Жениться можно будет тогда, — продолжаю свою мысль, — когда у меня будет твердая земля под ногами и такой вес на политической арене, что я смогу видеть, какой из союзов будет наиболее перспективен в долгую!»

Остановившись на этой мысли, я проехал еще минут пять и с недовольством вернулся к исходной точке.

«Так и что делать-то? Жениться нельзя, любовниц заводить нельзя! — вновь с раздражением дотрагиваюсь до прыща на щеке. — Так и запаршиветь недолго!»

Я человек взрослый и ханжеством не страдаю. Про публичные дома слышал, видел и в прошлой жизни, по молодости, даже посещал. Может быть, именно по этой причине идти этим путем мне бы не хотелось. Только вот, чем дольше я об этом думаю, тем очевиднее мне становится: мои собственные теории загоняют меня в такие рамки, из которых другого выхода нет.

«Если уж идти в бордель, — мысленно соглашаюсь с вынужденной необходимостью, — то надо хотя бы выбрать такой, где гарантированно не подцепишь гонорею или того хуже!»

На этом, скашиваю глаз на дремлющего в седле Экзарма. Я точно знаю, что массагет, как и положено урожденному степняку, живет в шатре у себя в лагере. Там у него нет ни жены, ни постоянной наложницы, но ни для кого не секрет, что Экзарм — большой любитель женщин, да и выпить-повеселиться тоже не дурак! Вывод отсюда только один.

«Уж ему-то все кабаки и бордели в городе должны быть известны!»

Почувствовав на себе мой взгляд, тот резко распахнул глаза.

— Что?!. — Экзарм разом взбодрился, а его рука рефлекторно легла на рукоять меча. — Случилось чего?

Не отвечая, задаю ему встречный вопрос.

— Скажи, ты в какой диктерион ходишь? — Вслух вопрос прозвучал еще более дурацки, чем созрел в моей голове.

Чувствую какую-то мальчишескую неловкость и, что еще хуже, не справляюсь с ней. С раздражением ощущаю, как мои щеки заливает стыдливый румянец.

«Твою ж мать!» — мысленно не сдерживаю ругательство, потому что понимаю: как бы нелепо это ни звучало, мне стыдно за то, что стыдно!

К счастью, Экзарм ничего не замечает и воспринимает мой вопрос с сугубо практической стороны.

— Зачем тебе? Ты только скажи, я тебе прямо во дворец приведу столько баб, сколько скажешь.

Объяснять свои теоретические выкладки Экзарму — дело глупое и неблагодарное, и я уже внутренне ругаю себя за то, что начал этот разговор.

«Надо было просто сказать Гурушу, и он бы навел справки без дурацких вопросов!» — мысленно тяжело вздохнув, отвечаю по-царски категорично.

— Давай без вопросов! Просто скажи, какой бордель в городе самый лучший.

Чем хорош Экзарм, так это тем, что такую манеру разговора он воспринимает как должное. Вежливость, заходы со стороны, всякие недомолвки — это не для него! Он и сам прямолинеен как чурбан, и от других не ждет вежливых экивоков.

Вот и сейчас Экзарм сразу же отбросил любопытство и стал предельно информативен.

— Самый дорогой, с лучшими и чистыми девушками — это «Сады Афродиты». Отдельный двор и дом на Вавилонской дороге. Содержит бывшая афинская гетера Гестия. Цены там заоблачные, — тут он весело скосился на меня, — но для царя, думаю, сделают скидку!

«Вот дерьмо! — с раздражением смотрю на скалящегося массагета. — Я еще и шагу не сделал, а он уже лыбится! Не сомневаюсь, стоит мне посетить сие заведение, как завтра об этом будет знать весь город!»

Не сдерживаясь, выплескиваю на Экзарма свое раздражение.

— Хватит ржать! Я с тобой о серьезном деле говорю.

Тот разом стер улыбку с лица и изобразил серьезное внимание. Мне уже не хочется продолжать этот разговор, но по инерции я все же спрашиваю.

— В этих «Садах Афродиты» наверное, половина клиентов знает меня в лицо, а мне нужен такой диктерион, где бы меня не узнали, но…

Задумавшись, замолкаю, и Экзарм тут же подхватывает.