Мелкий писец (СИ) - Мамин Олег - Страница 52

— Пойду.

Уарсу переглянулся с кем-то за моей спиной и меня отпустили.

С облегчением выдохнул: статус военнопленного в Древнем Египте незавиден. Дед рассказывал, как их, уставших после боя, военачальник заставлял осквернять побеждённых. Мало кто относился позитивно к процедуре, ведь мужеложество — это грех, о котором нужно будет дать отчёт богам (авт.: стих 27 во второй «Исповеди отрицания»). Однако, это была ритуальная процедура, своего рода продолжение или правильнее сказать, настоящее окончание боя. Финальная точка.

Я огляделся, насколько мог в сумерках. Воинов вокруг немало. Бежать, а уж тем более кричать — бесполезно.

— Нам с тобой не надо мешать, — в голосе мальчишки послышалось разочарование, а я насторожился: во что не вмешиваться?

Хотел спросить, но ответ понял раньше, чем произнёс первое слово.

Засвистели стрелы, а в лагере послышались крики. И точно такие же возгласы послышались в районе лодок. Не все люди покинули их, охрана у лагеря имелась, и какое-то сопротивление оказать смогли. Минимальное.

Расслабились, всё-таки находились на своей территории, уже много ниже первого порога, где нет врагов-инородцев. Кто же мог знать, что нападут? Да ещё и доблестные воины, охранники границы.

Всё закончилось довольно быстро и происходило в такт с закатом, который только добавил происходящему кровавых оттенков.

Возможно, кто-то воспользовался сумерками чтобы сбежать — это единственный способ спастись: жертв не пытались пленить, добивали даже легко раненных.

Судя по крикам, кого-то допрашивали.

Как всегда в этих широтах ночь наступила быстро. Не абсолютно тёмная, луна всё-таки довольно ярка, однако её света мне недостаточно, чтобы детально разобрать, что происходит: люди мелькают, перемещаются с непонятными мне целями.

Если бы не мистические объятия, дарящие успокоение, то обязательно попытался бы сбежать: рядом с нами поставили всего одного охранника. Когда непонятны намерения «спасителей», то не хочется их компании.

Вскоре после того, как всё затихло, из гущи событий прибежал человек. Даже в лунном свете было видно, что у него на лице брызги крови.

— Всё закончилось, — коротко сказал он.

Я не знал, что это значит, и напрягся, готовый хоть в Реку нырнуть прямо к крокодилам. Всё больше шансов выжить, чем когда в тебя копьём тычут.

— Идём, — Уарсу подтолкнул меня. — Утром отправимся в крепость.

Про то, где базируется гарнизон я знал только примерно, ни разу там не был. Твердыня стоит как раз напротив первого порога, чуть выше по реке, чем Асуан. Там вроде бы ещё оборонительная стена есть.

— Ну, ты и вмазал мне, — смеясь сказал мальчишка. — Хорошо, что Рахотеп сказал, что надо повязать шендит на голову.

— Что? — не понял я, о чём он говорит.

— Он знал, что ты будешь махаться своей этой штукой. Вот и приказал мне намотать на голову тряпок побольше, — мальчишка потряс набедренной повязкой, которую держал в руке. — У меня других нет, вот, навязал. А эти глупые вонючки смеялись!

Уарсу погрозил в темноту кулаком. Вряд ли кто-то это увидел.

Полянку уже очистили от тел. Их обобрали до нитки, даже набедренные повязки сняли, а всё имущество сложили в общую кучу. Голые тела просто побросали в Нил. Точнее, до сих пор бросают — я не вижу этого, только тени.

Зачем-то их затаскивают на плот, а потом бросают с возвышенности, раскачивая за руки-ноги. Вряд ли это имеет какое-то отношение к заупокойному культу. Скорее, наоборот, им отказано в посмертии, ведь тела не сохранятся, а это важно. Их пожрут крокодилы, что символически аналогично пожиранию грешников Аммут. (авт.: эта демоница появится только спустя пять веков)

— Утром отправимся, — сказал вынырнувший из темноты Уарсу.

Пока я боязливо оглядывался, он успел сбегать к человеку, который командовал «приборкой» в лагере.

— На, — Уарсу всучил мне плошку с варевом, которое готовиться поставили ещё торговцы.

Пригорело. Не кому было следить.

Я не стал есть, отодвинул в сторону, а Уарсу не отказался. Как-то беспечно он ведёт себя для ребёнка, ставшего свидетелем резни. Я, взрослый разумом, и то не могу оставаться спокойным. Убито больше двух дюжин людей, а ему хоть бы хны. Неужели он не понимает, что стоит на земле пропитанной кровью?

— Уарсу, что происходит? — спросил я его, покосившись на воина, который так и не отошёл никуда.

— Тебя спасаем, — судя по голосу, он усмехнулся. — Ну, и про себя не забывают, — этот намёк я понял и без пояснения. Гора трофеев немаленькая. Лодка и всё имущество, скорее всего, достанутся предводителю, Мерикара, а вот снятое с побеждённых, кажется, отдадут в уплату за службу.

Вообще, так не принято, дед рассказывал, что всё имущество побеждённых распределяет военачальник, однако мне почему-то кажется, что трофеи поделят ещё до возвращения. Уж больно стараются.

— От чего вы меня спасаете? — я вернул коллегу на то, что мне было интереснее раздела трофеев.

— Не знаю. Спросишь у Мерикара, да будет он здрав. Я здесь только чтобы ты не испугался и тебя не пришлось ловить по кустам.

Звучит логично. Если бы его не увидел, точно рванул бы куда-нибудь. Хотя, если честно, до сих пор не оставил такой мысли. Останавливает только то, что идти-то мне некуда! Разве что вернуться в деревню, только это противоречит моим карьерным устремлениям. Покровитель в лице военачальника, командующего крепости — это очень неплохой вариант.

Спал я плохо, очень тревожно. Не мог успокоить фантазию логикой. Убеждал самого себя тем, что если бы хотели навредить — то зачем стали бы тянуть? А с другой стороны, может быть готовят что-то особенное для меня? Кровавое жертвоприношение со сдиранием кожи. В Африке будущего, в двадцать первом веке ингредиенты из альбиносов продают на волшебных рынках, и не будет ничего удивительного, если к седому мальчику проявят аналогичный интерес.

Утром собрались довольно быстро. Камень, самое тяжёлое из грузов, сбросили за борт и отправились вверх по течению на легке.

Оказалось, что я преувеличил кровожадность воинов Мерикара. Гребцов оставили в живых, только охранников убили. На них-то и легли все тяготы по возвращению к первому порогу. Лодки, на которых приплыли воины, просто привязали к плоту, и в каждой сидело по человеку, но они не гребли, а лишь маневрировали, когда обходили мели или камни. Такое встречается.

Пару раз мне показалось, что из воды торчит грубо обработанный обелиск. Вполне допускаю, что такое могло случиться — плот перевернулся, и камень воткнулся в илистое дно.

Военные люди оказались на редкость молчаливыми. Кроме гадких, сально-генитальных шуток ничего от них не слышал. Я пытался разговорить Уарсу на тему того, что знает про ту беду, от которой меня спасали — не ответил.

Судя по всему, он что-то знает, но либо подслушал, а потому не может сказать при свидетелях, либо ему напрямую запретили делиться.

Его лживые глазки бегали, в основном в сторону предводителя воинства из двух дюжин чистокровных египтян.

— Мне нравится жизнь при господине Мерикара, да будет он здрав, — обычно именно на эту тему парень переводил разговор. — Работы много, но жизнь в лагере интересная.

— Расскажи, как лук пытался натянуть и пукнул! — выкрикнул один из воинов, а остальные поддержали смехом. У «шутника» как раз имелось оружие, сделанное по моей технологии. Выглядело проще, чем подарочный вариант предводителю, но без труда узнаётся композитная структура. Да и рожки на концах я никогда не видел в традиционной конструкции.

— Так ведь никто, кроме господина Мерикара, не может натянуть его лук, — мальчишка не поддался на подначку. — А пукнул я когда копьё метал. Ты же сам за мной ходил, и спрашивал, где купить такие благовония.

Опять смех. Видимо, я нарисовал слишком радужную картину для себя. С такими «юмористами» мне будет не очень комфортно. Впрочем, в деревне шутили примерно так же.

До будущего дошёл анекдот про фараона Хеопса, в котором деньги на пирамиду он зарабатывал с помощью дочери, занимающейся проституцией. Она просила у клиентов чаевые камушками.