После развода. Просто уходи! - Каттен Лила - Страница 9

Комната, где происходила встреча, была небольшой. Не такой, как показывают в фильмах. Мы с мужем сидели напротив друг друга, а судья – во главе специально оборудованного стола (своеобразной буквой «Т»). Напротив места судьи располагалась тумба, куда мы будем выходить и отвечать на вопросы, видимо.

Наконец последовал тот самый вопрос о требованиях. Первым отвечал Федор. И что самое интересное – о разделе имущества он упустил машину.

Говорю же – сволочь.

– Озвучьте причину развода, – своим ровным тоном спрашивает женщина.

– Э… я написал…

– Озвучьте причину развода, истец.

– Ну… – он запинается (что удивительно для меня, но я хочу услышать, что же он ответит). – Всё закончилось и… пришло время. Хочу найти себя.

– А будучи женатым, найти себя вы не можете?

Я чуть не поперхнулась.

– Ну… нет. Хочу идти дальше.

– Дальше? Это куда? Там только одноместные кровати, или всё забронировано заранее, то жену с собой не взять.

Федя хмурится.

– Развод хочу. Жену не люблю. Наш брак создавался по причине беременности Тани.

Неожиданно меня ударяют его слова. Так же как те, что он говорил впервые, сообщая. Словно меня обмазали воском, полосками, каждый миллиметр обложили и сорвали разом всё это дело.

Что он говорит ей дальше, уже и не слышу толком.

В глазах печёт, и теперь я борюсь не со смехом, а со слезами. Но когда меня приглашают к тумбе для ответов, я иду с высоко поднятой головой.

– У вас есть какие-то требования или вы согласны с истцом?

– Он «случайно» не упомянул нашу машину.

– Таня, – прорычал он моё имя.

– Тишина, – потребовала судья. – Продолжайте.

– Машина тоже наша общая. И она довольно дорогая, к тому же новая. Либо пусть отдаёт половину того, сколько она стоит, либо продаёт, и мы делим деньги.

– Таня…

– Истец, я повторять не стану в третий раз.

– Извините, – бормочет он.

Она что-то отмечает у себя и кивает.

Дальше я отвечаю на другие её вопросы о технике, которую Федя тоже собрался продать, оставив в квартире и предложив будущим жильцам, пока не звучит следующий:

– Вы согласны на развод?

И вроде бы простой ответ должен сойти с губ без особой сложности. Муж смотрит с горящими глазами, почти с улыбкой. Судья даже с пониманием, не торопит. А я… не могу сказать ни «нет», ни «да».

Федя привлекает моё внимание, и я опускаю на него взгляд.

Он что-то говорит губами, без звука. Но я не понимаю.

– Что?

– Не препятствуй, говорю. Давай быстро разведёмся, Тань.

Он даже ни разу не сказал банального «прости». Да, оно бы ничего не решило – не уменьшило боль, не стёрло непонимание его решения. Я думала, что он именно это шепчет. А он просит не затягивать. Спешит в свою новую жизнь?

Становится горько.

– Ах, по-быстрому? Значит, строили двадцать четыре года, а разрушить хочешь на скорую руку? Дудки, Федор.

Поворачиваю голову к суду. Глаза мужа раскрываются так широко, как только это возможно, когда я заявляю:

– Не согласна на развод. Давайте нам месяц на подумать.

Может, она и была в шоке, но её вердикт был твёрдым.

Выйдя из кабинета с назначенной датой следующего суда, я спешу убраться отсюда подальше.

Но как только я выскакиваю на улицу, меня за руку хватает Федя.

– Ты что творишь?

– Не трогай.

Вырываюсь и иду дальше, спускаясь по ступенькам. Он больше не касается, но идёт следом, затем равняется со мной.

– Какой к чёрту месяц?

– Побудешь ещё несвободным. «Жену не люблю», – кривлю его слова. – Скотина.

– Что я могу с собой поделать?

– Боюсь, что этого будет недостаточно. Месяц назад любил, пожрал котлет – и тут же разлюбил? Ещё наглости хватает просить не затягивать. Вот увидишь, я снова затяну. Не приду на процесс.

Он снова хватает за руку, и на этот раз мы оба останавливаемся.

– Таня, не глупи.

– Куда ты всё спешишь?

– Какая разница? Хочу уйти и ухожу.

– Вот так просто, да?

– Да. А ты усложняешь. Зачем машину делить? Ты на ней не ездишь.

– Зато на ней ездят мои деньги.

– Да что ты там заработала, чтобы в неё вложить?

– Забыл, сколько мы оба зарабатываем? Кто оплачивал кредит? Сволочью не будь.

– Выставляй на продажу квартиру, с неё отдам деньги за машину.

– Да плевать. Но оценивать её стоимость мы будем вместе. Ты ни на рубль больше меня не получишь.

– Вообще-то это я её содержу.

– Как хорошо, что закону наплевать на то, сколько раз ты её помыл и залил бензин, «содержатель».

В этот раз, когда я ухожу, он меня не останавливает. А когда я сажусь в маршрутку, мне звонит дочь.

– Алло?

В ответ она всхлипывает и просит приехать за ней на квартиру.

Глава 11

– Люда, в чём дело? – спрашиваю обеспокоенным голосом.

– Ты можешь просто приехать, мам?

– Я уже в маршрутке. Но придётся с пересадкой, так как я была в… центре. В твой район эта маршрутка не едет.

– Хорошо, – её голос всё ещё плаксивый, и она гундосит. – Я пока собирать вещи буду. Дверь открыта, входи сразу.

– Какие вещи?

– Да свои, мам, – кричит она, словно теряет терпение.

– Боже! Ты что… вы что…

Но она сбрасывает, зарычав. Максиму звонить не решаюсь. Они там вдвоём, и я не хочу его разозлить, так как не уверена в том, что произошло. Макс на мужчину, способного причинить боль женщине, не похож, но это лишь то, что люди зачастую принимают за чистую монету. Смотря на Фёдора, я до сих пор не могла бы предположить, что он в один момент придёт и скажет, что ему надоела наша устоявшаяся жизнь.

Люди – хамелеоны, как и наше сознание. Если мы не хотим чего-то видеть, то мы не видим. Но не потому, что этого нет, а потому, что нам так удобно. Причин бывает столько, что не сосчитать.

Выбор каждого, но всё же правда освобождает и истца, и ответчика, какой бы грязной ни была. Я правды не знаю, и, казалось бы, – наплюй и иди дальше. Но это так сжирает изнутри. Столько неуверенности в себе поднимает, что ты не узнаёшь саму себя к концу дня.

Поэтому я не могу знать, что случилось между моей дочерью и её мужем. И мне страшно пока что додумывать.

Выйдя на остановке, юлой кружу на месте от нетерпения, но быстро дожидаюсь другой автобус и еду прямиком на их улицу.

Фактически бегу к многоэтажке, где находится квартира Людмилы и Максима. Поднимаюсь и влетаю в квартиру, тут же натыкаясь на Макса.

– Ой! – выставляю по инерции руки, чтобы самой не удариться о зятя и его не снести на ходу.

Он, обхватив мои плечи, так же помогает остановить неизбежное.

Поднимаю голову и смотрю на него. А в его глазах словно слезы застыли.

– Что… что… – не нахожу дальнейших слов.

Он отодвигается в сторону, пряча глаза, и уходит из квартиры. Ни единого слова. Вообще ничего.

В груди больно ноет. А его взгляд застыл в памяти картинкой. Никогда в жизни не видела такого, да и не ощущала, даже несмотря на то, что переживаю сама сложный период.

Потирая левую сторону груди, иду в комнату, где слышу жёсткие удары дверей, ящиков.

Войдя, вижу, как дочь бросает вещи в чемодан и раскладывает по пакетам. Заметив меня, она бросается ко мне в объятия и плачет. Обнимаю её, глажу по спине, утешаю как могу.

– Он меня ударил, мам… – шепчет она, и я замираю.

– Как это ударил? Что случилось?

– А есть разница, что случилось? – резко отодвинувшись от меня, она перестаёт плакать, но глаза красные, а щёки всё ещё мокрые, однако лицо озлобленное и голос грубый. – Он разве имеет право бить?

– Да я ж не об этом. Конечно, он не имел права на рукоприкладство. Я просто не понимаю… сначала ты звонишь, чтобы приехала за тобой. Приезжаю – вижу Макса со слезами на глазах. А ты сообщаешь, что он руку поднял.

Люда плюхается на кровать (ведь у них однокомнатная квартира, и диван тут поставить некуда, лишь кровать), садится и запускает в волосы пальцы.