Пятьдесят слов дождя - Лемми Аша - Страница 55

– Ты… ты здесь.

Она улыбается.

– Да.

Я чувствую прилив ярости.

– Где ты была?!

Нори отводит взгляд. Очевидно, не удивлена.

– Все довольно сложно.

– Ты могла бы написать! – возмущаюсь я. – А ты просто исчезла с лица земли на семь чертовых лет. Я думала, ты умерла. Ты позволила мне думать, что ты умерла.

Нори склоняет голову.

– Прости. Если хочешь, чтобы я ушла…

Я хватаю ее за руку.

– Чушь! Я больше никогда не выпущу тебя из виду.

Она смеется.

– О, Элис, я так скучала по тебе!

– Тебе сказали, что у меня есть дети? Две девочки. Шарлотта и Матильда.

– Они прекрасны, дорогая. Не могу дождаться, чтобы познакомиться с ними должным образом.

– Я тоже жду, – говорю я и понимаю, что мне неловко.

Она целует мои раскрасневшиеся щеки.

– Как чудесно.

Я пристально смотрю на нее. Она расцвела. Нори – милая девушка, даже с опущенными уголками рта.

– А как ты?

Она колеблется.

– На самом деле история не такая уж интересная.

– Я все равно хочу ее услышать, – настаиваю я.

Нори молчит и не двигается.

А потом начинает говорить. Она рассказывает мне все, и я сразу понимаю, как ей было одиноко и как сильно она верит, что заслужила это одиночество.

Мой гнев исчезает.

Все это время она мучила себя. То, что она сейчас здесь, означает, что она готова прекратить мучения.

– Почему ты сразу не приехала ко мне? – плачу я. – Я бы о тебе позаботилась. Мы были бы как сестры!

Краска отливает от ее лица.

– Я не хотела быть рядом с тобой. Точнее, я не хотела, чтобы ты была рядом со мной. Я плохая, Элис. Я была убеждена, что я…

Я смотрю ей в глаза.

– Что?

Она прикусывает нижнюю губу.

– Ничего. Не имеет значения. Теперь я здесь.

Меня это не удовлетворяет, но я знаю, что лучше не давить. Она похожа на испуганную кобылку – в любой момент убежит. Попробую еще раз завтра, когда она соберется с силами.

Ей просто нужно время.

Я сажусь и обнимаю ее. Мы держимся друг за друга, как испуганные дети.

– Ты сегодня же перевезешь вещи, – говорю я ей. – И останешься здесь со мной. Ты будешь тетей моим девочкам и крестной матерью моему мальчику, когда он родится.

Нори издает тот тихий звук, который всегда издавала, когда пыталась не заплакать.

– Это опасно, – произносит она.

Понятия не имею, о чем она говорит. Знаю лишь, что отчаянно в ней нуждаюсь, всегда нуждалась, и теперь наконец она вернулась ко мне.

– К черту безопасность. Ты остаешься.

Нори улыбается, и по крайней мере сейчас ее глаза ясн-ы.

– Я остаюсь.

Последние семь лет не прошли для Нори даром – она выросла в утонченную, культурную молодую женщину, с болезненно приобретенным женским знанием того, что есть нечто большее, всегда большее, что можно взвалить на наши плечи.

И что мы не можем этого показывать.

Мой муж ее обожает.

Она рассказывает ему о своих путешествиях, а иногда по вечерам они вместе играют в шахматы. Она умеет готовить его любимую жареную утку, и муж говорит, что она может оставаться столько, сколько захочет.

Как я и предполагала, обе девочки легко поддаются ее чарам. Она ставит для них кукольные представления и читает им перед сном.

Она любезна с прислугой, и все они стараются изо всех сил делать для нее всякие мелочи. Так что в целом ее знакомство с моим домом прошло с большим успехом. Но я не могу не хотеть, чтобы она принадлежала только мне. Я даже нанимаю учительницу музыки для девочек – чтобы им было чем заняться в течение дня, чтобы я могла побыть с ней наедине.

Я таскаю ее по всему городу – ну, по хорошим районам города – и покупаю ей все красивые вещи, какие только могу придумать. Мне нравится ее наряжать; она все еще моя маленькая куколка.

Я, конечно, замечаю взгляды. Наверняка она тоже их замечает, но никогда не вздрагивает. Иногда поворачивается и мягко кивает, а наглец краснеет и торопливо уходит.

Пройдет совсем немного времени, и мой кузен поймет, что он был прав и что он действительно видел ее в Париже. Мы это не обсуждаем.

Теперь, когда у меня есть дети, я чувствую ее намного лучше, потому что она сама почти как ребенок. Она молчит, но ее глаза и легкие движения тела выдают страх. Она несет страх с собой, как вторую тень.

Я беру ее за руку, когда мы сидим на моей любимой скамейке в парке и смотрим, как оранжевое солнце опускается за облака. Сегодня я помогала ей оформить документы, чтобы она навсегда осталась в Лондоне.

Я чувствую тепло в животе и накрываю его другой рукой. Я знаю, что мой сын тоже счастлив.

– Нам надо официально тебя представить.

Нори смеется.

– Не будь глупой.

– Я серьезно. Стервятники не улетят, пока не насытятся сплетнями. Половина города знает, что ты живешь со мной, слухи с каждым днем становятся все более нелепыми. Лучше взять все в свои руки.

Она вздыхает.

– Пусть болтают, мне все равно.

– Они пялятся, – указываю я, и она фыркает.

– Да, я заметила. Вероятно, думают, что я ужасно уродлива.

Я закатываю глаза, потому что она действительно так считает. Что же такого надо было твердить ей годами на том чердаке, чтобы она всей душой в это поверила!

Но тогда я тоже виновата. Я всегда была легкомысленной, всегда с радостью вписывалась в иерархию, основанную на внешности. Мне казалось, что лишь так я могу что-то выиграть.

Теперь мне за себя стыдно.

– Мы устроим прием, – предлагаю я. – Маленький. Закрытый.

Нори убирает руку.

– Лучше не надо.

– Дорогая, это вполне нормально. Все молодые леди, вступая в брачный возраст, посещают бал дебютанток.

Нори медленно поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Я вижу, как дрожит ее улыбка.

– Элис, – мягко говорит она, – я не леди. И меня не надо представлять. Я довольна тем, что спокойно живу с тобой и твоими детьми.

Но в этом-то и проблема. Она не понимает, что всегда лучше быть в центре внимания на собственных условиях. Ибо, видит бог, они все равно будут говорить о тебе. Я знаю это, и я знаю, что это правда. Я не настолько глупа, как все всегда пытались заставить меня поверить.

И так как она в моем доме, говорить будут и обо мне.

Я уже слышала, как Мэри Ламберт, моя партнерша по теннису, намекала, что мы с Нори любовницы. Что я прячу ее из злобной ревности и запретной похоти.

Какая чушь.

Я поворачиваюсь к Нори и сжимаю ее руку.

– Пожалуйста, позволь.

Ее губы изгибаются, и я понимаю, что победила.

– Честно маленький? – смотрит она на меня подозрительно.

– О, конечно. Мы устроим его в загородном доме в Лондоне.

Нори сдается.

– Как тебе угодно.

Виндзор, Англия

Июнь 1964 года

Маленький. Закрытый.

Маленький… закрытый.

В большом бальном зале загородного поместья Элис, в нескольких милях от Виндзорского замка, собрались две сотни человек.

Именно так она выживала – пряталась глубоко внутри себя, где ничто не могло ее коснуться. Годы тянулись, одна холодная зима сменялась другой, а она тихо плыла по течению. Едва держа голову над водой.

Но она дала обещание. Аямэ. И Акире.

Даже сейчас при мысли о брате у нее чуть не подкосились колени.

Одиночество и усталость, наконец, взяли верх и привели ее в объятия последнего близкого человека. Однако сейчас Нори жалела, что не осталась в арендованном коттедже, или в гостиничном номере, или в каюте ко-рабля. Страннице надлежит жить в одиночестве. Отрицание этого вело к катастрофе. И все же впервые с тех пор, как много лет назад ее солнце зашло, она была по-настоящему растеряна. Отчаянно хотелось верить, что она уже достаточно наказана.

Над поверхностью вод возникло какое-то движение, и рядом проявилась крупная женщина в розовом платье, длинных белых перчатках и слишком большом количестве сверкающих украшений.