Дом с химерами - Иваниченко Юрий Яковлевич - Страница 9

«Личному составу подразделений оперативного реагирования ГУВД, – вдруг сама собой прозвучала команда из приборной панели. – Сигнал “Гроза”, готовность № 1!»

Оперативники переглянулись. Нечасто, слава богу, звучит «Единый сигнал оповещения личного состава МВД, привлекаемого к освобождению заложников».

«Подтвердить получение сигнала… – попросила рация и завелась повторять, сонно и равнодушно: – Личному составу…»

– Ладно, пошли назад, – вздохнул Арсений, нагибаясь за микрофоном между сиденьями. – Теперь это не праздное любопытство, а ещё и долг.

Глава 5. Цокольная террористка

Никогда не читав Марка Аврелия: «Время человеческой жизни – миг, её сущность – вечное терпение…», Анастасия Никитична всё ж стала подлинным стоиком. Этого требовала наука. Этого требовало время. Наука всегда, а вот время со временем – всё чаще и настойчивее. Особенно с тех пор, как Никитичну попросили – типа на пенсию, – из секретной лаборатории, и она поняла, чьих рук это дело.

Всё это происки новенькой, той, что с дипломом микробиолога. Видать, нужен им тут, на месте Никитичны, свой человек. Вот только кому «им»? – терзалась Никитична, пока не обнаружила в косметичке новенькой некий прибор со щёточкой антенны, непонятной надписью «Max Factor» и с вполне понятной маркировкой: «Made in USA».

«Так вот в чём дело! – осенило Никитичну как-то вечером, когда глянула на телевизор раньше, чем успела его переключить на сериал “Бледная Настя”. – Крысы!»

«Эти хищники обладают телепатическими способностями. Прежде чем съесть диггера, одна из крыс взглядом принудила его снять водонепроницаемый костюм, каску и отбросить подальше носки, – неслось из телевизора. – Не раз мы встречали на стенах тоннелей надписи, судя по содержанию, сделанные не человеческой рукой: “Ответим на дератизацию бескомпромиссным размножением!”»

Сковорода со звоном покатилась по половицам, брызжа маслом и сея жареные пельмени… «Вот в чем дело! Огромные крысы из “Метрополитена-2”! Они не сами собой завелись в тоннелях секретного Московского метро! Это нашей лаборатории разработки! Заговор! Американцы дали денег – не зря у всего институтского начальства морды такие сытые, – чтоб выгнать наш народ из метро, до которого их бомбы не доберутся!» Теперь Никитична поняла – так её не отпустят. Пенсия? Не пенсию ей уготовили, а полиэтиленовый мешок на безымянном кладбище!

С тех пор Анастасия Никитична на работу не ходила, на звонки сослуживцев по телефону и в дверь не отвечала. За продуктами – перебежками, от угла к углу и только в ночной киоск. И ждала…

И вот дождалась. Дом содрогнулся, звякнула посуда в буфете и со скрежетом отворилась дверь древнего холодильника ЗИЛ, и откуда выпал брикет мороженого хека.

Брикет тут же попытался утащить в свою нору зверь, названия которого Никитична не помнила, но звала по-человечески, кажется, Трофимом.

Только необходимость отбить у зверя Трофима рыбу вернула её к действительности.

«Идут!» – поняла она. Надо полагать, торопятся. Вон даже решились подорвать фундамент… Так что времени в обрез. Анастасия Никитична натянула сверху пеньюара жилетку «Мосэнерго», оставленную пьяным электриком в 72-м, и стала распихивать по многочисленным карманам и кармашкам желтоватые бруски с «труднопроизносимыми аббревиатурами нитратной группы»… где-то так…

Распихивать, то и дело поглядывая на пол кухни. И они и в самом деле пришли. Правда, пришли пока что, слава богу, не сами крысы из подполья. Их поводыри, превзойдя самые страшные её ожидания, заявились. Без всякого намёка на конспирацию и с наглостью образца 37-го года загрохотали в дверь: «Откройте, полиция!»

Вошли. И теперь…

Снаружи, возле дома Шатурова

– Так что, вы говорите, у вас там, на поясе? – повторил в рацию свой вопрос «переговорщик» ЦСН, доктор психологии Толмачёв.

Стоящий рядом с Толмачёвым мрачный товарищ с генеральским каракулем папахи и воротника кожаного пальто – начальник большей части присутствующих здесь должностных лиц, – склонил ухо к динамику.

– Три-нитро-толуол, – раздельно, по слогам, выдала рация искаженным, но вполне разборчивым старушечьим голосом.

Генерал даже попятился и беспомощно обернулся на Урусбекова.

– Тротил, – безапелляционно подтвердил командир спецназа.

– Мать… – выдохнул генерал полиции с облегчением. – Я уже чёрт знает что подумал. Иприт какой-нибудь, зарин. Тринитро… Что они там, в этой своей ветеринарии, крыс тротилом глушили, что ли?! – Генерал требовательно уставился на Урусбекова.

– Вряд ли она это на работе достала, – закатил глаза под обрез каски майор. – На кой чёрт, в самом деле, в институте санитарной ветеринарии тротил… – ушёл он от незаданного вопроса: «И что теперь делать?»

– И много у неё этого? – с тем же, но чуть перефразированным вопросом, обернулся генерал к «переговорщику».

– Капитан Бакшеев говорит, полтора-два кило будет, – пожал плечами Толмачёв и обернулся на фасад с химерами на фронтоне. – Как раз на всю эту красоту.

Генерал полиции также обернулся, но на химер посмотрел без особого сожаления. Дом Шатурова, и без того разорённый взрывом, после эвакуации казался обитаемым разве что этими каменными тварями.

– Может, всё-таки на её требованиях как-то сыграть? – с сожалением вздохнул генерал и с надеждой посмотрел на «переговорщика».

– Пётр Андреевич, – покачал головой психолог. – Не то что я, никакой Бехтерев не переубедит вам за полчаса-час параноика, утвердившегося в своём толковании действительности. Бред толкования строится больным на протяжении очень длительного времени, аргументируется очень тщательно, тут, знаете, покрутить пальцем у виска, – покрутил пальцем у своего виска доктор психологии Толмачёв, – как-то маловато будет. Вот если бы знать, кому она доверяет… Бредовое построение нередко опирается на чьё-нибудь разумное мнение.

– Чьё, например?

– Не знаю, но кто-то же ей подсказал, что все её беды – от гигантских крыс московских подземелий?

– Сколько у нас осталось времени? – перебил генерал «говоруна», не дослушав.

– Если через десять минут… – сама о себе напомнила рация.

– Если через десять минут вы не отзовёте этих своих тварей, – Анастасия Никитична на пробу потыкала вилкой на сковороде побуревшие ломти хека, – и я не увижу по каналу «Эхо Москвы» мэра с разоблачениями… – Она отняла на секунду рацию от уха. – Забыла спросить, вас майонез устроит, или соуса подождёте? Мой соус, между прочим, очень хвалил сам профессор Джунгарский. Впрочем, с соусом можем и не успеть.

Это Анастасия Никитична спросила капитана Бакшеева, сидевшего за кухонным столом и уныло подпиравшего ладонями голову. А в микрофон сказала:

– Нет, это я не вам…

Но капитан не успел ответить – старушка брякнула перед ним шипящей сковородой и отворила дверцу ЗИЛа. Початая банка майонеза покрутилась перед глазами Бакшеева. Он со вздохом кивнул.

– И какого рода разоблачения вы хотите увидеть по телевидению, Анастасия Никитична? – невнятно, на расстоянии, прохрипела рация.

– То есть как, какие? – возмутилась старушка, бросив подле сковороды и цветастую кухонную варежку. – Известно какие! Я хочу, чтобы вся страна…

– Анастасия Никитична?

– Алло? Я говорю, чтобы вся страна…

– Вы где?.. Вы меня слышите?

– Рычажок сбоку нажмите, – мрачно напомнил Бакшеев, ковырнув рыбье филе ложкой. Столового ножа, тем более вилки, Никитична ему не доверила.

– Спасибо, – спохватилась старушка и, нажав клавишу, заученно продекламировала: – Я хочу, чтобы вся Россия узнала об экспериментах Института санитарной ветеринарии над крысами Московского метрополитена. Чтобы узнала об их империалистическом заговоре…

– Заговоре крыс? – почти с отчаянием уточнил голос в рации.

– Если вы и дальше собираетесь общаться со мной в подобном роде, – взвилась старушка, – как со старой маразматичкой и клинической дурой, то я… я сейчас же, немедленно, я это…