Дом с химерами - Иваниченко Юрий Яковлевич - Страница 35

Жёлтые пятна света от их фонарей заплясали по подземелью, выискивая причину внезапного онемения подземной механики, но увиденное только подтвердило всеобщий стоп. Цепи на барабанах замерли, коленчатые валы вознесли маховики, но не махнули их вниз, шатун перестал шататься, и только плоские гири противовесов в шахтах всё ещё ухали туда-сюда, но ухали, уже затухая…

– Это я сделал? – неуверенно спросил Арсений и, на всякий случай, отнял руку от заслонки. – Вот этим? – кивнул он на её рыжий чугунный язык.

– Вполне возможно, – подумав, согласился Ильич. – «Somewhere here» было написано на дверце дореволюционного электрического щита. А мы уже выяснили, что этот щит как-то связан с приводом лифта, царство ему небесное…

– Кому? – испуганно прикрыла ладонью рот Аннушка.

– Электрику, который выяснил это первым, – напомнил ей Кононов.

– Значит, мы лифт сейчас остановили? – поскрёб в загривке Арсений, соображая.

– Если только вся эта механика работает на один-единственный лифт, – с сомнением покосился Ильич на музейную выставку «от Уатта до Эдисона», – то да.

Все посмотрели на сантехника Пахомыча, по определению – специалиста по домовым коммуникациям. Тот опустил глаза в пол и даже ткнул в него пальцем.

– Ниагара…

– Ага, – первым сообразил Кононов. – Лифт совершенно независим от городской электросети, поскольку приводится в действие гидравлическим механизмом сродни мельничного постава. Ну, там колесо с лотками где-то внизу, в Пресне, зубчатые передачи, кривошипно-шатунные, а может, даже червячные, прости господи…

– А как же электрощиты? – усомнилась Аннушка. – Неспроста же они на пути лифта. Погибший электрик опять-таки…

– А… автономное электропитание! – нашёлся Владимир Ильич и понёс нервной скороговоркой. – Такое себе, батенька, местное ГОЭЛРО. Разруха плюс электрификация всей страны. Опять-таки мельничное колесо как привод динамо-машины…

– Ладно, ладно, – остановил поток его компетентности Арсений. – Не это главное.

– Да? А что? – удивился Кононов.

– Где сейчас остановился лифт? – ответила за капитана Аннушка.

Остановка без требования

– Где мы?

Толчок внезапной остановки опрокинул Крыса через спинку дивана, так что, рухнув, он едва не снёс столетней давности пассажира, старожила, можно сказать, лифтовой кабины. Тот только мотнул желтоватым черепом и клацнул нижней челюстью, едва пришитой бурыми нитями сухожилий.

Горлум с нетерпением уставился на изящные решетки дверей, на кирпичную стену за ними и, наконец-таки, дождался. Решётки поползли в стороны. Одновременно брови Горлума трагически поползли под козырёк медной каски: «Ну и куда выходить? В стену, что ли?» Но, к счастью, содрогнувшись и закурившись красноватой кирпичной пылью, стены также поползли в разные стороны, отворяя створ.

Наконец-то! Лицо Горлума просветлело. Лоб разгладился и брови опустились. Но через мгновение подскочили вновь, теперь удивленно: «О-о!»

Ещё один персонаж минувшего века, сродни сидящему на диване, словно из одного жанрового альбома, показался на пороге кабинки и в соответствующем эпохе антураже.

Среди антикварной мебели, пузатой, с атласной обивкой и позолоченной резьбой, на паркете самой крепостной затейливости, стояла типичная, хоть и весьма немолодая горничная в школярски-коричневом платье по щиколотки, в белом фартучке с крылышками, с кружевным чепцом в тяжёлой гуле волос. И с глазами окуня, брошенного на сковороду безо всяких прелюдий с прикормом и червячком, сразу из воды в шипящее масло. Она держала в обеих руках огромный чемодан с железными уголками на фибровом корпусе.

– Здравствуйте, – первым очнулся Горлум.

– Бонжур… – Барышня сделала книксен, с трудом удержав чемодан в руках и, то ли по инерции, то ли с целью выкупа своей жизни, вручила его диггеру.

– Спасибо, – ошеломлённо пробормотал Горлум, принимая внезапный презент. – А не подскажете, где мы?..

В то же время у нижних дверей лифта

– Где-то здесь… – решил Арсений, заглянув в шахту, которую можно было принять за карман для выборки сажи, не будь он слишком огромен и закрыт слишком уж изящной решёткой в слишком крупную клетку, чтобы удерживать сажу.

Которой тут, впрочем, и не было. Один только мусор. «Причём, – убедился Арсений, – довольно-таки антикварный». Порыжелые обрывки газет, ещё с «ятями», картонные гильзы выкуренных папирос «Оттоманъ» и…

– Серебряный рубль 1913 года… – выяснил капитан, оттерев большим пальцем от копоти тусклый кругляш. – «300 лет дома Романовых».

Аннушка, наверное случайно, положила руку на плечо Арсения.

– Интересно, интересно, – вытер Точилин внезапно вспотевшие руки и заглянул в шахту, вверх, куда уходили стальные полозья. – Лифт определённо должен останавливаться здесь. Отсюда, насколько я понимаю, и до того дренажного колодца рукой подать, где на нас свалился скелет электрика?

– Так точно, – отозвался неподалеку ст. лейтенант Кононов, изучая дыру в кирпичной стене. – А также где кой-кому девушка досталась, а кому и кирпич.

К этому времени на лысине ст. лейтенанта образовался преизрядный синяк. Сейчас Кононов его потрогал, не снимая, впрочем, вязаной шапочки.

– Тот самый дренажный колодец, которым мы сюда и забрались, – подтвердил он и развил: – Получив по башке лифтом, электрик вполне мог до него доползти или попятиться. Пяться он с большим энтузиазмом, проломил бы стену задолго до того, как это сделала наша барышня, став последней пушинкой на весах рока…

Аннушка, о которой полицейские вдруг заговорили хоть и поэтически, но в третьем лице, как об отсутствующей, возмущённо фыркнула:

– Вообще-то последней пушинкой стал стокилограммовый Крыс. И что это подтверждает?

– Вы с Никитичной в колодце ничего не подтверждаете, кроме превратности бытия, – отмахнулся Точилин. – А вот электрик, выпавший из его стены… Кстати, ты отметь там дыру чем-нибудь, а то опять потеряем! – крикнул Арсений Кононову, отвлёкшись на мгновение, и продолжил: – А вот электрик сюда прилететь или приползти мог только из лифтовой шахты, – посветил он фонарем во мрак над головой. – Но сейчас лифт остановился где-то в другом месте. Попробуем ещё раз? Вдруг приедет…

Выбравшись из шахты, он попробовал ещё раз, – задвинул заслонку, но дождаться результата не довелось.

– О, чёрт! – отскочил от пролома в дренажный колодец и ст. лейтенант Владимир Ильич Кононов.

В глубине колодца вдруг заплясали, рассекая тьму, золотистые блики фонарей. Послышались хрипы и писк переговорных устройств с раскатистым эхо: «Тихо, всем соблюдать режим молчания! – Есть соблюдать режим молчания! – “Козёл”, это тебя тоже касается! Режим молчания! – Сам ты козёл, я “Муфлон”, и я, как раз таки, молчу. Это “Зебра” ржет. – Я вам не зебра, а “Зебу”, сколько можно повторять. Товарищ “Овцебык”, чего они? – Забодали парнокопытные…»

– Чёрт… – вслед за Ильичём переглянулись Арсений и Аннушка.

Похоже, это были те же неизвестные спецназовцы, что преследовали их экспедицию в тоннеле Пресни. Спецназовцы, не виденные, а слышанные только по репликам в таком же токи-воки тембре.

К счастью (или как повезёт), но к гвалту «режима молчания» преследователей стали присоединяться звуки оживающих после эксперимента Точилина механизмов. С лязгом сомкнулись стальные зубья огромных шестерней, заскрипели на барабанах железные тросы, ухнули вниз и со стоном поползли вверх маховики на коленчатом валу.

– Уходим, это их задержит, – нырнул Арсений в противоположную от огней сторону и потянул за собой Аннушку.

И впрямь: «К бою! – перекрыла препирательства радиосвязи властная команда. – Тут кто-то есть! – Кто? – Тот, кто включил что-то! – Что?..»

– А как же лифт? – зашипела Аннушка, упираясь. – Вдруг он сейчас приедет? Вдруг он отвезёт нас в тайник? Вдруг там ребята?

– С боями в твой лифт прорываться, что ли? – подтолкнул её сзади Кононов. – Пусть они на нём первые уедут куда-нибудь, хоть к чёртовой матери, – а мы посмотрим, где это.