Бывшие. Правило трёх «Н» (СИ) - Ви Чарли - Страница 8

Он не стал меня останавливать. Просто снова кивнул, взяв в руки свой телефон.

Я постелила себе, легла и отвернулась к стене, чувствуя, как его взгляд сверлит мне спину. Хотя, может, это мне казалось, но проверять я не стала. 

Глава 9

Она легла и отвернулась к стене, застыв в неестественной позе, выдав всем своим видом: «Не подходи». Спина – прямая, плечи – напряжены. Даже дышала она как-то уж слишком тихо, контролируя каждый вдох и выдох. Глупо. Я всё равно чувствовал её здесь, в каждом сантиметре этого проклятого купе. Её запах, её напряжение, её молчаливый укор.

Я попытался отвлечься. Достал планшет, открыл отчёт по другому делу. Слова плыли перед глазами, сливаясь в чёрно-белую кашу. Я перечитывал один и тот же абзац три раза и не мог понять ни единой строчки. Мозг отказывался работать. Он был занят другим. Занят ею.

Воспоминания накатили, непрошеные, яркие и по-прежнему острые, как будто всё это было вчера. Наша спальня. Запах её кожи после душа. Как она смеялась, запрокидывая голову, когда я целовал её шею. Как её глаза темнели, наполнялись особенным блеском от желания.

Я вспомнил, как любил водить по ней руками. Нежно, медленно, изучая каждую знакомую родинку, каждый изгиб. Как заводила её моя неторопливость, как она начинала тихо стонать, её тело изгибалось в нетерпении. Мне нравилось её возбуждать. Нравилось доводить до того состояния, когда её дыхание сбивалось и она отдавалась мне полностью. Я знал каждое её чувствительное место, каждую точку, от прикосновения к которой она вздрагивала.

Я вспомнил, как она лежала подо мной, вся залитая лунным светом. Её кожа была такой мягкой, почти бархатной. Я любил проводить по ней губами, чувствуя, как она вздрагивает, как по её телу пробегают мурашки. Я любил смотреть на её лицо в такие моменты. А когда я входил в неё, она издавала тихий, сдавленный вздох, и её пальцы впивались мне в спину, притягивая ближе.

Мне нравилось доводить её. Медленно, методично. Находить те самые точки, от которых она теряла контроль. Следить, как её дыхание сбивается, как её тело изгибается в немой просьбе о большем. И когда она, наконец, достигала пика… Её лицо искажалось гримасой чистого, ничем не сдерживаемого наслаждения, она кричала, закинув голову, и всё её тело содрогалось в мощной волне. В этот момент она принадлежала только мне, была полностью открыта, уязвима и прекрасна. И это зрелище, эта её абсолютная отдача, заводила меня так, что темнело в глазах.

Резкое движение напротив мены резко вырвало из воспоминаний. Лера перевернулась на спину. Я замер, но взгляд не отвёл.

Она лежала, раскинув руки, её лицо было обращено к потолку. Приоткрытый рот, длинные ресницы, отбрасывающие тени на щёки. Она ничуть не изменилась. Чёрт возьми, ничуть. Та же линия скул, тот же изгиб губ. В полумраке, в мерном покачивании поезда, она казалась незнакомкой и в то же время – самой родной на свете. Той самой девушкой, которая когда-то смотрела на меня с обожанием и доверием.

Я сглотнул комок в горле и с силой ткнул в экран планшета, гася его. Дальше читать было бесполезно. Прошлое оказалось сильнее. Оно всегда было сильнее, просто я слишком долго старался этого не замечать.

Неожиданно Лера открыла глаза. Она не искала меня, как будто итак знала, что я сижу напротив и смотрю на неё. Впилась взглядом в мои глаза. Не испуг, не смущение – вызов. Я не стал отводить глаза. Пусть видит. Не намерен прятаться.

– И долго ты собираешься меня сверлить взглядом? – спросила тихо.

– Я думал, ты спишь, – ответил я. Правда. Ну, почти.

Она села, скрестив руки. Снова облачаясь в свою невидимую броню. Хотя, может, она её и не снимала. – Я не могу спать под твоим взглядом. Как будто я под надзором тюремщика нахожусь.

– Не выдумывай, – сказал я, нарочно растягивая слова. – Я не тюремщик, воспринимай меня просто как попутчика.

– Ну да, конечно, – её губы искривились в усмешке. – Я только могу выдумывать. Ты, Мамонтов, нисколько не изменился.

От этих слов внутри заныло. А ты изменилась, хотелось сказать. Стала жёстче. Колючей. Но я промолчал. Бессмысленно это говорить. Она итак знала об этом.

Лера встала и направилась к двери. Побег. Классика. Я проводил её взглядом. Она распахнула дверь – и в купе ворвался шум: пьяный гогот, матерные слова, хриплый смех.

– Ты куда? – спросил я, хотя и так было ясно.

Она обернулась на пороге, и в её глазах вспыхнуло уже откровенное раздражение. – Мне что, тебе и о походе в туалет тоже докладывать надо?

Вот чёрт. Всегда найдёт, как уколоть. Она вышла, резко прикрыв дверь. Я посидел секунду, глядя в деревянную панель. В голове стучало: «Сиди тут. Не лезь. Не маленькая уже». Но сработал инстинкт. Оставить её одну в коридоре, где буянят поддатые мужики? Не вариант. Проблем и так хватает. Чёрт знает, что там у них в пьяных головах творится.

Я вышел в коридор. Её уже не было видно – ушла в туалет. Я двинулся за ней, в тамбур. Как и ожидалось, там стоял едкий смог. Трое коренастых парней в засаленных футболках, лица красные, глаза мутные. Один что-то орал, размахивая руками.

Я достал пачку, прикурил, спокойно, не глядя на них.

Прислонился к стене и курил, выпуская дым в приоткрытое окно. Взгляд был прикован к туалетной двери.

«Вылезай уже, Лера. Не заставляй меня ломиться туда» .

Трое вахтовиков, чуть поодаль, поначалу притихли при моём появлении, но выпивка брала своё. Они снова начали бубнить, сначала тихо, потом всё громче. Я пропускал их мат и пьяный лепет мимо ушей, пока одно слово не зацепило слух намертво.

– ...а этот Касьянов, сука, опять задерживает. Два месяца уже, падла, – просипел один, с лицом, налитым кровью. – Говорит, кризис. А сам на новом «Крузаке» разъезжает.

– Да ему бы только наёбывать, – подхватил второй, более тощий, с хищным огоньком в мутных глазах. – Помнишь, того пацана, которого неделю назад заставили в яму залезть без поддержки? Матвеем, вроде, звали?

Сердце замерло. Я не шелохнулся, продолжая курить с тем же отстранённым видом, но каждый нерв в теле напрягся.

– А, этот, что с прорабом спорил? – третий, самый крупный, хмыкнул, отхлёбывая из горлышка. – Ну и его кореша, Саньку. Они же Касьянову на хвост наступили. Обещали в суд пойти, заяву накатать.

– Надо было не пиздеть, а молчком это сделать. Вот и поплатился, – первый понизил голос. – Сказали, с поезда сошёл. Ага, щас. На середине пути? Вещи все остались. Санька допрашивали, а он молчит, козлина.

– Касьянову лишь бы замести следы, – бросил тощий. – Кто его знает, куда того пацана девали. Заболтали, чтобы не болтал лишнего.

Глава 10

Я захлопнула за собой дверь туалета, прислонилась к прохладной стенке и закрыла глаза, пытаясь перевести дух. Тесное пространство давило, но оно было единственным убежищем, где я могла спрятаться от него и передохнуть. От его взгляда, который, казалось, прожигал меня насквозь, от его молчаливого присутствия, наполнявшего всё купе. Не думала, что находиться рядом с ним будет так сложно.

Я снова посмотрела в зеркало. Бледное лицо, огромные глаза, которые блестели. Из-за него. Из-за того, что он сидел там, в нескольких сантиметрах, и я чувствовала каждое его движение, каждый вздох. Расслабиться и заснуть было невозможно. Тело было напряжено до дрожи.

«Соберись, – прошептала я своему отражению, впиваясь пальцами в край раковины. – Ты должна держаться. Ты здесь ради Матвея. Только ради него. Всё остальное не имеет значения».

Сделав несколько глубоких вдохов, я снова собрала вокруг себя невидимую броню, которую носила все эти годы, и резко толкнула дверь.

Прямо рядом с дверью нашего купе, развалясь, стоял мужчина – плечистый, в белой майке, из-под которой бугрились накачанные мускулы. От него разило перегаром и немытым телом.

– Опа, краля вышла погулять! – сипло усмехнулся он, и его мутный, пьяный взгляд медленно, нагло пополз по моей фигуре снизу вверх.