Бывшие. Правило трёх «Н» (СИ) - Ви Чарли - Страница 3

Сердце сжалось от животного страха. Моя дочь. Моё единственное солнышко. Я представила его холодный, оценивающий взгляд на ней – и мне стало физически плохо.

Я схватилась за спинку стула, пытаясь перевести дыхание.

– Успокойся, – приказала я себе самой, иронично цитируя всех своих мнимых утешителей. – Ты не собираешься пускать его в свою жизнь. Это всего лишь звонок. Один-единственный звонок с просьбой о помощи. Ты не будешь ничего ему рассказывать о себе. Не будешь спрашивать о его жизни. Скорее всего, у него уже давно новая семья, дети… Он вообще вряд ли помнит тебя.

Последняя мысль почему-то кольнула больнее, чем должна была. Я отбросила её с яростью.

Это была сделка с самой собой. Я продаю ему пять минут своего унижения в обмен на шанс найти брата. Чистая сделка. Без эмоций. Без прошлого.

Руки дрожали, когда я взяла телефон. Я не искала его номер в контактах – его не было там уже пять лет. Эти одиннадцать цифр были выжжены в моей памяти навеки, как клеймо.

Я набирала их медленно, будто мои пальцы утяжелили свинцом. Каждый гудок в трубке отдавался гулким эхом в моей пустой грудной клетке. Казалось, прошла вечность.

И вдруг – щелчок. И его голос. Низкий, спокойный, уверенный. Тот самый, что когда-то шептал мне слова любви, а потом холодно приказывал «успокоиться».

– Алло.

Одно только слово. И весь воздух из комнаты будто выкачали.

Всё моё внимание сконцентрировалось сейчас на телефоне, прижатого к уху так сильно, что в виске застучала кровь. То самое «алло» прозвучало тихо, ровно, без тени любопытства. Голос человека, который берёт трубку, уже зная, что его время ценно, и ожидая, что на том конце это понимают.

На мгновение я онемела. Весь тщательно выстроенный монолог, все аргументы и холодные, деловые интонации, которые я репетировала про себя, испарились, оставив после себя лишь липкий, детский страх и ком в горле размером с яблоко.

– Говорите, – его голос прозвучал снова, и в нём послышались нотки лёгкого, привычного нетерпения. Он явно был на работе. Я почти физически ощутила запах того самого коридора – чистящего средства, власти и бумаги.

Когда я, наконец, смогла говорить, голос прозвучал хрипло и чуждо, будто его насильно вытаскивали клещами из самого нутра. – Денис, привет. Это… Лера.

На другом конце повисла краткая, но оглушительно громкая тишина. Он не ожидал. Я представила, как его пальцы, которые привыкли сжимать ручку, непроизвольно сжались. Я представила его лицо – нахмуренный лоб, складка между бровей, холодный взгляд. И ненавидела себя за то, что до сих пор помнила каждую черту.

– Лера, – произнёс он наконец. Его голос не выдал ни удивления, ни радости, ни раздражения. Он просто повторил моё имя, как будто зачитывал показания свидетеля. – Что случилось?

Эти два слова вернули меня в реальность. Жёсткую, безжалостную.

Он не спрашивал «Как ты?» или «Как жизнь?». Он сразу перешёл к сути.

Что случилось? Потому что со мной, в его картине мира, могло случиться только что-то плохое. Что-то, что требовало его профессионального вмешательства. Он это понимал.

И это помогло. Это остудило пылающие щёки и заставило выстроить слова и мысли в чёткую линию обороны.

– Мне нужна твоя помощь. Не личная. Профессиональная, – я сделала глубокий вдох. – Пропал мой брат. Матвей.

Глава 3

Он перезвонил через три часа. За эти три часа я успела десять раз передумать, двадцать раз ощутить приступ паники и накормить Катю тем, что нашлось в холодильнике, сама не притронувшись к еде. Когда телефон завибрировал, я вздрогнула так, будто он ударил меня током. На экране горел незнакомый номер, но какое-то шестое чувство подсказало мне, кто это.

– Алло, – выдохнула я в трубку, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Чернова? – его голос был таким же ровным и лишённым эмоций, как и в первый раз. Будто те три часа, что я провела в аду неизвестности, для него прошли за одно мгновение. – Нужно, чтобы ты приехала. В отдел.

Моё сердце ёкнуло, смешав надежду с новым витком страха. – Когда? – спросила я, уже прокручивая в голове, кого бы попросить посидеть с мамой и Катей в такой поздний час. – Всё зависит от того, насколько тебе это важно, – ответил он, и в его тоне я уловила лёгкий, почти неощутимый вызов. Проверку.

Внутри всё возмутилось. Конечно, это важно! Важнее всего на свете! Но он ждал не слов, а действий. Он измерял серьёзность моих намерений готовностью прыгнуть с места в карьер. – Я могу сейчас, – сказала я твёрже, чем ожидала сама. – Через час буду.

На другом конце последовала короткая пауза, будто он оценивал мою скорость реакции. – Жду, – бросил он и положил трубку.

Час спустя я стояла у того самого здания, из которого бежала пять лет назад, чувствуя запах собственного горящего счастья. Оно не изменилось. Тот же строгий фасад, те же решётки на окнах, тот же флаг у входа. Только менялась охрана на посту, да трещинки в асфальте стали чуть заметнее.

Сердце бешено колотилось, когда я подходила к знакомой двери. Каждый шаг отдавался в висках тяжёлым стуком. Дежурный, молодой парень с серьёзным лицом, преградил мне путь. – Вы к кому? – спросил он, окидывая меня беглым, оценивающим взглядом.

Я сделала глубокий вдох, собираясь с духом. – К капитану Мамонтову.

Парень едва заметно улыбнулся, поправляя фуражку. – К подполковнику Мамонтову, – вежливо, но твёрдо поправил он. – Кабинет на втором этаже, конец коридора.

Подполковник. Звание прозвучало для меня как выстрел. Он поднялся по карьерной лестнице. Продвинулся. Пока я бегала между банком и больницами, он получал новые звёзды на погоны. Я лишь кивнула, не в силах вымолвить слова, и прошла внутрь.

Запах ударил в нос с той же силой, что и тогда – смесь чистящего средства, старого линолеума и чего-то неуловимого, холодного и официального. Каждый шаг по скрипящему полу отбрасывал меня на пять лет назад.

Я шла, чувствуя, как воспоминания накатывают волной, угрожая снести все мои защитные барьеры. Но я сжала зубы и двигалась вперёд, как робот, к двери в конце коридора. На ней висела лаконичная табличка: «П/п-к Мамонтов Д.С.».

Я постучала, не дав себе времени на раздумья. – Войдите! – раздался из-за двери его голос, чуть приглушённый, но такой же властный.

Я толкнула дверь и вошла.

Он сидел за своим столом, уткнувшись в какие-то бумаги, и поднял на меня взгляд. И этот взгляд приковал меня к месту. Он был жёстким. Недобрым. В нём не было ни тени былой нежности или даже простого человеческого любопытства. Это был взгляд начальника на неудобного просителя.

Мы расстались некрасиво – с горькими упрёками, с его попытками давления и моими истериками. И теперь, спустя годы, эта неприязнь, похоже, никуда не делась.

Денис Мамонтов, 32 года

Но пока я стояла, застыв на пороге, мой мозг успел зафиксировать и другие детали. Он… изменился. Возмужал. Стал ещё шире в плечах, его фигура, всегда спортивная, теперь казалась высеченной из гранита. В его позе, в том, как он сидел, чувствовалась новая, незнакомая мне уверенность, почти властность. На нём была не повседневная форма, а тёмная, строгая рубашка, и на погонах действительно красовались новые, более крупные звёзды. Подполковник.

Он отложил ручку и откинулся на спинку кресла, его взгляд скользнул по мне с головы до ног – быстрый, оценивающий, безразличный. – Ну что, Чернова, – произнёс он. – Рассказывай

Я стояла на пороге, чувствуя, как под этим ледяным взглядом во мне закипает знакомая, едкая смесь обиды и ярости. «Чернова». Он нарочно использовал мою девичью фамилию, чтобы уколоть меня. Чтобы напомнить, что я для него больше никто. И эта дешёвая уловка сработала – больно царапнула где-то глубоко внутри.

Но я не за тем пришла, чтобы давать волю старым демонам. Я сделала шаг вперёд, позволив двери захлопнуться за моей спиной с глухим стуком, который прозвучал неожиданно громко в этой строгой, напичканной бумагами комнате.