Мушкетёр (СИ) - Лопатин Георгий - Страница 5

«Выгляжу наверное сейчас, что называется, краше в гроб кладут», – невесело подумал он и понадеялся, что остаточные, после пересборки организма регенерационные процессы позволят выздороветь достаточно быстро.

Глава 3

Пробуждение вышло не самым приятным, а именно от пинка под ребра. Пнул его все тот же шакаленыш.

– Вставай тать… а то ишь разоспался словно барин какой…

Градов осознал, что наступает рассвет.

– Вставай и двигай… а то ишь разлегся словно на перине…

Андрей решил лишний раз рот не открывать, чтобы выяснить причину почему на него напали и оправдаться. Да и челюсть сильно болела, толком даже не закрывалась. С правой стороны скула сильно распухла. Разбитые губы на этом фоне пустяк.

«Только бы не перелом», – взмолился он.

– Шагай давай…

Его подтолкнули в спину и он побрел в указанном направлении. Градову оставалось только порадоваться, что сотрясение если и было, то легкое и организм с ним за ночь практически справился, потому как позывов тошноты не ощущалось, да и глаза вроде как пришли в норму, если не считать отеков, из-за которых он мог взирать на окружающий мир лишь через узкие щелочки.

«Выгляжу наверное сейчас, что называется, краше в гроб кладут», – невесело подумал он и понадеялся, что остаточные, после пересборки организма регенерационные процессы позволят выздороветь достаточно быстро.

Шли долго, часа два. Парни, а их всего оказалось пятеро, завели разговор о каких-то своих деревенских делах, костерили старосту, что наживался на своих односельчанах давая в долг под слишком высокую лихву, завышал стоимость аренды лошадей для вспашки с извозом и творил прочие непотребства с их точки зрения.

– А рубашка-то смотрите какая-то тонкая… – заметил все тот же Митяй.

– И цветастая…

Мужики перекинулись на обсуждение обычной вельветовой рубахи раскрашенную в полоску коричневым и желтым цветом.

– Украл поди злыдень…

– Дорогая… В корчму сдадим, за нее полведра сможем выторговать!

– Ведро!

– Не меньше!

Перспектива знатной попойки оживила конвоиров.

– Штаны жаль худые… рванина…

Пошло обсуждение одежды, подивились вязаному свитеру и перспективам его продажи за зеленое вино. Плащу удивились не очень. Его решили не продавать, как и свитер со штанами, разобрав для себя.

– Где одежку такую взял, аспид?! – толкнув Андрея в плечо, спросил один из мужиков.

Градов не ответил.

– Ну?! Че молчишь, еще получить хочешь? Так я быстро тебе навешаю!

– Оставь его Николка… не вишь, что у его пасть калечная, не закрывается… ничего кроме мычания он тебе не выдаст. Как ты тогда…

– Ха-ха-ха! – заржали парни, видимо вспомнив какой-то случай с подобной травмой.

– Вот же…

Этот Николка сплюнул и они все продолжили обсуждать свои дела, прыгая с темы на тему от перспектив урожая зерновых с брюквой и заканчивая недавно состоявшимся рекрутским набором. Урожай как водится прогнозировался скудным с перспективой жрать лебеду и прочие малосъедобные растительные дары земли.

Ну и про баб, конечно, балаболили. Какой же мужской треп и без женского вопроса? Вот и обсуждали то одну, то другую. Причем эта тема переплелась с отдачей односельчан в армию, потому как забрали в солдаты одного женатого и молодая жена с парой малолетних детей теперь осталась без мужика и стало быть можно предложить ей свои мужские услуги и это отнюдь не помощь по хозяйству.

Вот и деревня. Дворов двадцать, плюс-минус. Дома стояли вдоль речки примыкая к ней огородами. Но оно и понятно, так легче поливать, таская воду.

«Сильный ветер что ли был, что все крыши посдувало?» – невольно удивился Андрей, увидев, что почти половина домов без крыш, точнее с голыми жердями образующих скат.

Как раз сейчас некоторые ремонтировали свои крыши устилая их свежей соломой взятого с поля, через которое они шли. При этом часть поля была уже убрана, а местами все еще стояла пшеница, словно клоки волос на голове у страдающего стригущим лишаем.

Как подметил Градов эти участки были отделены друг от друга полосами земли примерно метровой ширины по одной такой полосе они и шли.

Пшеница не поражала своей густотой и налитостью колосьев. Посажена тоже то густо, то пусто. И эту пустоту занимала сорная трава: овсюг, полынь и прочий бурьян.

«Ну да, покидали как бог на душу положит, широко махнув рукой, – понял Андрей. – Это ведь не посадка автоматической сеялкой. Да еще поди птицы изрядную часть зерна склевали…»

От деревни к полю в свою очередь направилась толпа женщин и детей, что принялись скашивать пшеницу на своих участках с помощью серпов. Женщины косили, а подростки вязали скошенное в снопы.

Их процессию заметили и проводили взглядами, лишь подростки, наверное те самые, что от него сбежали, приняв за болотника, показывали в него пальцами и чему-то смеялись.

Деревня при ближайшем рассмотрении оставила гнетущее впечатление. Дома низенькие, маленькие с крохотными окошками затянутые мутным бычьим пузырем или своеобразными витражами из осколков битого стекла, причем, судя по всему, бутылочного. Печных труб не видно.

По улице с дикими воплями носились мелкие босоногие дети, лет пяти-семи, одетые в жуткие обноски, где заплатка сидит на заплатке.

Внезапно среди ни завязалась ожесточенная потасовка, причем дрались не только мальчики, но и девочки. При этом взрослые почти не реагировали на это побоище, лишь старый дед на них прикрикнул, но на него не обратили никакого внимания и продолжили с визгами мутузить друг друга. Там не просто дрались, но и кусались, образовалась куча-мала.

«Матерь божья!..» – мысленно воскликнул Градов, глядя на это побоище.

И лишь когда из ближайшего двора вышел мужик лет сорока, которому эти крики видимо сильно мешали и начал с матами раскидывать этих дерущихся детей в разные стороны словно щенков, при этом отвешивая крепкие подзатыльники и пинки, махач прекратился и детишки, все в царапинах и заляпанной в кровью одежде, что обильно текла из разбитых носов и губ, стали разбегаться кто куда.

– От звереныши! – даже с толикой восхищения произнес конвоировавший Андрея мужик, чьего имени он так и не узнал. – А мой-то каков, а! Видел, как твоему наподдал! Прямо как я тебе давеча! Ха-ха!

– Это кто кому наподдал?!

– Я! Забыл, что ли, как…

– Н-на!

Один из парней неожиданно врезал другому кулаком в ухо.

– Ах ты!..

Получивший оплеуху, быстро вскочив с земли, налетел на своего обидчика словно регбист, свалил его на землю и завязалась ожесточенная потасовка.

«Ну и дела… – обалдевал от происходящего на его глазах Градов. – Чего они такие все агрессивные?! Что дети, что взрослые… Агрессия так и прет. Готовы схлестнуться по малейшей причине, а то и намеке на нее. Или это все из-за спорыньи?»

Градов слышал, что в давешние времена, то есть в эти, в которые он угодил, зерно часто поражалось спорыньей, а она провоцировала агрессивное поведение у людей, при этом при температурной обработке вещества в ней содержащиеся не распадаются.

«Значит с местным хлебом надо осторожнее быть», – сделал он вывод.

– А ну прекратили! – крикнул неформальный лидер группы и попытался разнять дерущихся, что катались в пыли дороги со звериным рычанием. – Хватит, я сказал!

При этом Митька с Николкой принялись подзуживать драчунов.

– В ухо ему бей в ухо!

– В душу ему сунь!

Наконец дерущихся удалось разнять.

– Совсем ума лишились?! Устроили тут… Идем!

И процессия продолжила движение. Детишки что минуту назад ожесточенно бились друг с другом, что называется не на жизнь, а насмерть, вновь собрались в стаю и пристроились следом. Оно и понятно, новое лицо, какое-никакое развлечение…

Дворы огораживались плетнями из тонких палок, все того же тальника, причем почти у всех они были из относительно свежесрубленных, и потому внутреннее пространство хорошо просматривалось, а именно то обстоятельство, что они оказались засраны до неприличия. Никто их похоже не чистил, так что образовалось полузасохшее месиво из грязи и дерьма различных животных: куриц, коз, свиней, коров и лошадей. Ну и амбре над улицей висело соответствующе. Так что невольно вспомнилась присказка: «Хорошо в краю родном, пахнет сеном и говном». Сеном не пахло, а вот говном – да, аж глаза резало.