"Фантастика 2025-178". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Гедеон Артур - Страница 7

Глава 4

О родственниках разной степени близости

— Ой, тут такое, что прям сразу и не знаешь, с чего рассказать, — Ляля сунула ноги в тазик с водой и пальцы растопырила. — В туфлях перепонки сохнут со страшной силой, а если шелушится начнут, то вообще мрак…

Ульяна кивнула.

Кажется… кажется, это всё-таки не бред. Блондинка, устроившаяся на кухне, точно была вполне материальною. И тазик. Тазик, к слову, старый, с трещиною, но вода в нём держалась, не спеша трещиною пользоваться.

— Болтаете? — на кухню заглянула бабушка. — Правильно, знакомьтесь… а дом, конечно, подзапустили…

Мягко говоря.

Ульяне он и достался в не самом лучшем состоянии, а за прошедшие годы постарел ещё больше. Нет, она старалась, но… оставленных папой денег хватало на обучение и жизнь, но никак не на ремонт.

Потом ещё и кредит этот.

И главное, сама же виновата, но всё равно обидно.

— Ничего, разберемся… так, я чайку поставлю?

— Только у меня к чаю ничего… хлеб вот. И батон, — Ульяна вздохнула, признаваться в собственной несостоятельности было… в общем, неудобно было.

— У меня найдётся. Чай, пирожки не все съели, да и так-то… ты вон, возьми Лялю и погуляйте…

— Ба, у меня ноги!

— Вижу, что не руки. Зальин пруд ещё стоит?

— Это… который за деревней? Я просто не знаю, как он называется, — Ульяне снова стало неловко. Вообще ей довольно часто становилось неловко и по самым дурацким поводам, и она честно пыталась работать с этой своей чертой характера, да без толку.

— Вот, своди, пусть искупнётся, а мы пока с Женечкой поработаем. Мальчики помогут…

— Яв, — возмутился шпиц, пытаясь спрятаться под столом, но был пойман за шкирку.

— Игорёк… твой приятель опять сбежать собирается, — сказала бабушка громко.

— Здрасьте, — в дверях показался парень.

— Здравствуйте…

— Он не сбегает. Он просто перенервничал, — парень забрал шпица и прижал к груди. — Ба, ты ж знаешь, что у него на нервах оборот клинит…

И погладил Никитку.

— Это Игорёк, — Ляля указала на парня. — Игорёк, это Ульяна. Наша… в общем, какая-то там родственница, бабушка потом скажет, какая именно.

— Доброго дня, — повторился Игорёк, чуть пятясь, точно опасаясь, что Ульяна захочет познакомиться поближе. А вообще странный он. Длинный, на полголовы выше Ульяны, и ещё очень тощий. Из майки, которая висела этакою хламидой, торчали болезненно-худые обтянутые кожей руки с круглыми мозолями локтей. На неестественно-тонкой, будто из одного позвоночника состоящей, шее чудом, не иначе, удерживалась вытянутая голова.

Кожа Игорька была фарфорово-белой.

Глаза — красными.

А изо рта проглядывали клыки. И он, поймав Ульянин взгляд, смутился, поспешно прикрыв рот рукой.

— Да она нормальная, — поспешила заверить Ляля, выбираясь из тазика. — Прикольная…

— А Игорёк… ты… извини, если о таком не спрашивают… ты тоже оборотень?

— Вампир, — отозвалась Ляля.

— Это если на заграничный манер, — бабушка склонилась к духовке, в которую Ульяна уже год как не заглядывала. А чего в ней смотреть, если всё равно не работает. — По нашему если, по-простому, то упырь.

Упырь Игорёк виновато потупился.

— Да ты не думай… он хороший… и вообще молодой совсем. маленький. Даже не упырь. А так, упырёк.

Упырёк Игорёк.

Оборотень Никитка. И кузина-русалка. Может, это у Ульяны от столкновения с Данилой Антоновичем сотрясение приключилось? И теперь вот мерещится всякое.

— И на кровь у него аллергия…

— Как аллергия? — удивилась Ульяна. Нет, с вампирами она прежде не встречалась… ну, разве что в кино, только Игорёк до киношных определённо не дотягивал, и ужасности ему не хватало, и лоску.

— Ай, говорю же ж… длинная история…

— Так, молодёжь, — бабушка вытащила противень и решётку, крепко обжитую пауками. — А сходите-ка все прогуляйтесь. Пообщаетесь, познакомитесь. Обсудите, а то всё одно от вас толку… Я ж пока осмотрюсь, если Ульяна не против…

Что-то подсказывало, что выражать протест уже поздно.

— Идём, не стоит тут мешаться, а то сама не заметишь, как очнёшься на чердаке с веником в руках и желанием окна помыть, — сказала Ляля, шлёпая босыми ногами по полу. — Боже, какая благодать… ненавижу босоножки.

— Ага, а кто трещал, что они прелесть и каблук совсем не чувствуется, — не удержался Игорёк, поспешно, впрочем, отступая.

— А… ему не опасно. Там солнце ведь…

— Так у него на кровь аллергия, а не на солнце, — ответила бабушка, с грохотом выбрасывая содержимое нижнего кухонного короба на пол. Кажется, там были кастрюли. — Иди, Улечка, иди… чую, твоя матушка скоро прибудет. Побеседовать. Не надо оно тебе пока с нею…

И вот эти слова заставили поторопиться, потому как с матушкой Ульяна встречаться не желала.

Категорически.

— … и вот все на свадьбу собрались, — Ляля устроилась на старой коряжине, сунув длиннющие свои ноги в зелёную муть пруда. Игорёк сумел спрятаться в тени, причём он был рядом, но стоило отвести взгляд, и упырь пропадал.

Просто брал и пропадал. И всякий раз Ульяне приходилось снова и снова выискивать его взглядом.

— Ну, оно ж водится, чтоб все на свадьбу… ты фотографии же видела?

— Нет, — Ульяна с опаской опустилась на камень.

Пруд этот существовал, пожалуй, столько же, сколько стояла деревня. Он начинался сразу за околицей, вытягиваясь этакою подковой, что упиралась одним краем в огороды, а другим — в дальний лес. И главное, что пруд этот, неглубокий, умудрялся одинаково игнорировать и летнюю засуху, и весенне-осенние разливы, никогда и ни при каких обстоятельствах не меняя своих очертаний.

— Не видела?

— Мама говорила, что фотограф напился, а потому снимки пропали. Все… и потом тоже… у нас из фотографий есть, как меня из роддома забирали.

— А… — Ляля явно хотела что-то сказать, но закрыла рот. Правда, ненадолго. — У бабушки есть. Если хочешь, попроси, она покажет.

— Попрошу, — Ульяна отмахнулась от комара. — Значит, вы поехали на свадьбу…

— Не мы. Меня тогда ещё не было. И их вот тоже не было. Родители наши, значит. Они тогда ещё дружили, твоя мама и моя… и с тётей Беляной, это Никиткина мама. А у Игорька — Теофилия.

— Необычные имена.

— Ага, она сама не отсюда… в общем, они поехали…

— Тяв…

— Сейчас отпущу. Чур лягушек не жрать! Никитос, ну я серьёзно. Ты как их нажрёшься, так потом всю ночь живот болит…

— Он что…

— Оборотень всё-таки, — пояснила Ляля, бултыхая ногами в темно-зелёной, какой-то густой воде. — Инстинкты… братья его старшие, те за косулями носятся, кабанами. А вот Никитка… ну где он, а где кабан.

И вправду, если по размерам, то лягушка — самая подходящая для Никитки добыча.

— Стрекоз вот ещё ловит, — Ляля вытянула ногу. В сумерках вода стекала и чешуя поблескивала зеленью. — Приехали ещё до свадьбы. Там стилисты заказаны, примерки платьев и всё такое. Саму вовсе во дворце каком-то гуляли, который сняли на два дня…

— А мама сказала, что просто расписались и вот… что она сирота, и отец тоже. Почему?

— Так… поругалась она, с бабушкой. Из-за чего — не спрашивай… вот прямо на свадьбе и поругались. И с бабушкой. И со всеми нашими тоже. О ней, честно, и не говорили… ну… когда мы засобирались, то заговорили. А так — не говорили.

Где-то далеко громыхнуло.

Или не далеко?

Главное, небо ясное, не облачка, а гром вот… и силой пахнуло, холодною, будто ветер кто-то призвал.

— Не, — Лялька перехватила Ульяну за руку. — Ты это… не лезь под горячую руку. Бабушка, она хорошая, но всё ж ведьма.