Дочь врага Российской империи. Дилогия (СИ) - Мельницкая Василиса - Страница 43

— Это навредит мне. — Матвей усмехнулся. — К делам рода мой вопрос также не имеет никакого отношения.

— Хорошо, — согласился он. — Если так, все останется между нами.

Матвей набрал в грудь воздуха, словно собирался нырнуть, и выпалил:

— У меня есть шанс поступить в академию госбезопасности?

Однако. Александр полагал, что если разговор не о Яре, то Матвей попросит его найти мать. Другие темы в голову не приходили.

— С чего вдруг? — спросил он, с трудом сохраняя невозмутимость.

— Не вдруг, — ответил Матвей с неожиданной горечью в голосе.

И замолчал.

— Если мне не изменяет память, ты с десяти лет обучаешься военному делу, — сказал Александр. — И место в Императорском военном училище тебе давно приготовлено. До офицерского звания остался один шаг. И ты…

— А я когда-нибудь хотел становиться офицером? — перебил его Матвей. — Меня кто-нибудь спрашивал? Дед все решил за меня.

— Так, погоди… Я помню, поначалу ты бунтовал, отказывался учиться. Тебя даже оставили на второй год…

— Дважды, — подсказал Матвей.

— Но после ты взялся за ум. Дед говорил, что ты отличник учебы.

— Отличник. — Он скривился. — И что? На второй год я оставался, чтобы перед поступлением в высшее военное училище мне исполнился двадцать один год. А учился на «отлично», потому что надоели вечные стычки с дедом. И рука у него, знаешь ли, тяжелая…

— Знаю, — признался Александр. — От дяди всем младшим в роду доставалось, в свое время. Так ты хочешь освободиться от его опеки и поступить против его воли?

— Да.

— Он не сможет тебя заставить. Но вычеркнет из родовой книги.

— Знаю. Потому и спрашиваю, я смогу поступить в вашу академию?

— Не вижу причин, чтоб не смог. — Александр повел плечом. — У тебя есть преимущество, ты кадет. Но почему эта академия?

— Именно поэтому. Чем еще я могу заниматься после десяти лет кадетства?

— Чем угодно, — возразил он.

— При наличии денег, — парировал Матвей. — Кое-что я скопил, втайне от деда. Но этого не хватит на репетиторов, чтобы достойно подготовиться к вступительным экзаменам в любую другую академию. И за мое обучение никто не заплатит. Я боевой маг, дядюшка. И надеюсь, что смогу принести пользу Отечеству в этом качестве.

— Так и у нас ты наденешь погоны, — заметил Александр. — Или все же дело не в них?

— Это будет мой выбор, — ответил Матвей, подтвердив его догадку.

— Что ж, я тебя понял. Без поддержки не оставлю. Но услуга за услугу, договорились?

— Что я должен сделать? — вскинулся Матвей.

— Придет время, скажу. — Александр улыбнулся и похлопал его по плечу. — Ничего невыполнимого, обещаю.

В конце концов, Яре пригодится еще один помощник. С Матвеем она знакома, он ее не обидит. Если безобразие нельзя остановить, его нужно возглавить.

Глава 42

Даже не знаю, что шокировало меня сильнее: то, что мне придется выдавать себя за парня, или то, что моя жизнь мне больше не принадлежит. Наверное, все же второе. Хотя после того, как я узнала об отметке «крепостная» в своих документах, странно предполагать нечто иное. И все же император не спешил заявлять на меня права, а Александр Иванович весьма четко дал понять, что выбора у меня нет.

Впрочем, отсутствие выбора — единственное, что меня злило. И то, из принципа. Если бы мне его предложили, я выбрала бы академию госбезопасности.

Во-первых, с прошлой жизни у меня осталась тяга к практической магии. Хотелось испробовать все, что было под запретом. Во-вторых, профессия даст мне знания и возможности, столь необходимые в моем личном расследовании. В-третьих, мне не чужды амбиции. Первая женщина эспер — это круто. И ничего страшного, что хвастаться этим нельзя. Однокурсники оценят. Потом, когда поймут, кто я.

— Ты улыбаешься, — заметил Бестужев. — Все в порядке?

Он вез меня домой после того, как мы проделали обратный путь до вокзала.

— Не плакать же, — фыркнула я. — Так, представила кое-что. Ты завтра приедешь?

— К шести утра, — напомнил он.

— Нет уж, к половине седьмого, — возразила я. — Мне велели вставать в шесть, а не на пробежку выходить.

— Чтобы умыться и одеться, достаточно пяти минут. Даю тебе десять.

— Пятнадцать, — заупрямилась я.

— Десять, — повторил он. — За каждую минуту опоздания будешь наказана.

— Чего? — несколько опешила я.

Кстати, неплохо бы уточнить, какие наказания в ходу в академии. Это все же военное подразделение, если я ничего не путаю. А в кадетских военных училищах, например, до сих пор не отменены розги. У одной из моих одноклассниц младший брат был кадетом, вот он об этом и рассказывал. Правда, утверждал, что на практике от телесных наказаний давно отказались, но сам факт…

— Того, — хмыкнул Бестужев. — Ты чего побледнела, будто я тебя бить собираюсь? Дополнительные физические упражнения. Бег, приседания, отжимания.

Вот и верь после этого, что он не читает мои мысли!

— Сава, а как наказывают курсантов в академии? — спросила я.

Так, на всякий случай.

— Наряды на работу вне очереди, — ответил он. — Без увольнительной могут оставить. Для особо одаренных есть карцер.

— А, то есть, как у военных?

— То есть, да.

— Э-э-э… А телесные наказания?

— Яра, ты чего это о шпицрутенах вспомнила? — удивился Бестужев.

— Да так… Мне вот говорили, что в кадетских училищах есть розги.

— Матвей говорил⁈

— По-твоему, среди моих знакомых нет других кадетов? Нет, не он. Это в Москве еще было.

— А-а-а… Ну… Во-первых, навряд ли они там есть. Эту страшилку сами кадеты и распространяют, особенно, когда пугают «зверей».

— Кого?

— Я тебе книгу принесу, почитаешь о старых обычаях военных училищ, — отмахнулся Бестужев. — Короче, во-вторых, в высших военных училищах телесные наказания давно под запретом. Слушай, это все, что тебя волнует?

Теперь он немного нервничал. Я ощутила это даром и… улыбнулась. Александр Иванович говорил о щитах, значит, эспер может спрятать эмоции от другого эспера. А Савелий открыт. Доверяет? Это приятно.

— Ну, знаешь ли… — протянула я. — Не хочу, чтобы меня били. С остальным я справлюсь.

Бестужев очень выразительно промолчал.

— А что волнует тебя? — поспешно спросила я.

— Ничего.

«Ага, заметно», — подумала я, отворачиваясь. Наверняка, не в восторге от того, что его в няньки к девчонке определили.

Я почти угадала.

— Собственная успеваемость, — все же признался Бестужев. — Не представляю, как совмещать наставничество и учебу. Разве что мне позволят ходить через Испод.

— Тебе нельзя?

— Нельзя. Нужно сдать экзамен.

А ведь ему придется вставать еще раньше, чем мне. И мотаться между своей академией и моей гимназией. Но не я же это придумала!

— Прости, — все же сказала я.

— Ты ни в чем не виновата, — отрезал он.

Ни о чем другом мы поговорить не успели. Да и не хотелось. Бестужев высадил меня у дома и сразу уехал. Я поднялась к себе и обнаружила, что соседка вернулась с каникул.

Посреди комнаты валялся открытый чемодан. На кровати грудой лежали одежда и книги. Я пошла в ванную комнату, чтобы умыться, и услышала, что из комнаты Клавы доносится смех.

«Из моей комнаты…»

Я все еще злилась, вспоминая, какой дурой себя выставила. Надо было настоять на своем, вышвырнуть Клаву вон. А теперь ходи и оглядывайся.

Вернувшись к себе, я пнула чемодан, мешающий пройти, и отправилась в гардеробную, подбирать одежду для завтрашней пробежки. Позже, пожалуй, можно будет использовать спортивную форму гимназии, но пока не начались занятия, я не хотела привлекать к себе внимания.

— А, ты вернулась! — воскликнули у меня за спиной. — Привет, я — Соня.

— Привет. — Я обернулась на голос. — Яро…

Я замерла, ошарашенная внезапным узнаванием. Соня⁈

Мало ли на свете Сонь! В моем классе учились две, в параллельном — еще одна. Я и предположить не могла, что эта Соня — та самая… из приюта.