Позывной "Хоттабыч" 10. Конец пути (СИ) - "lanpirot" - Страница 42

— Так и знал, Данилыч, — хохотнул Прокопьич, — ты не простой старикан. Колись, гад, кто ты такой? Ангел Господень, или Демон из Преисподней?

— Ну, вот, дожил, — укоризненно произнёс я, — вместо спасибо, попал на допрос.

Я потянулся к пачке сигарет, которую майор оставил на ящиках с патронами, неспеша раскурил, чувствуя, как взгляды моих боевых товарищей впиваются в меня, словно буравчики. В воздухе повисла тягучая густая тишина, нарушаемая лишь хриплым посвистом Прокопьича и частым, нервным дыханием Артёма.

— Так кто ты? — не выдержал майор. Его голос сорвался на фальцет, и он сглотнул, пытаясь вернуть ему командирскую твердость. — Что это было? Ты… ты что, правда…

Он не решался открыто произнести слово «бог». Оно казалось ему таким неуместным здесь, в пыльном подвале, пропахшем порохом, кровью и табаком. Прокопьич перехватил инициативу. Он поднялся с ящика, по-прежнему двигаясь с осторожной старческой неловкостью, но в глазах его плясали уже не хитрющие, а ликующие бесенята.

— Дурак ты, Артёмка, — буркнул старик, но беззлобно. — Кто же такие вопрос задаёт?

Артём же продолжал смотреть на меня взглядом человека, который видит, как законы мироздания рассыпаются в прах у него на глазах.

— Но пульса же не было, — упрямо повторил он. — И рана… Данилыч! Я же видел!

— Видел, — согласился я, выпуская струйку дыма. — И пульса не было. И рана была. А теперь нет. Или ты уже самому себе не веришь?

Я посмотрел на него прямо, и майор не отвел взгляд. Он верил своим глазам и своим рукам, но принять это было невыносимо сложно.

— Так это… — кашлянул в кулак Прокопьич. — Молиться, что ли, на тебя теперь надо?

Он произнёс это с таким дурашливым видом, и это было так нелепо, что я не выдержал и рассмеялся. Следом за мной, хлопая ладонью себе по ляжкам заржал и сам старикан. Только майор продолжал пялиться на нас, не зная, как на всё это реагировать.

[1] Кортизол — это стероидный гормон, вырабатываемый надпочечниками, известный как «гормон стресса». Он играет ключевую роль в регуляции обмена веществ (белков, жиров, углеводов), поддержании артериального давления, контроле уровня глюкозы в крови, а также в работе иммунной и нервной систем. Его уровень колеблется в течение дня и повышается в ответ на стресс

Глава 21

Наш с Прокопьичем смех стих так же внезапно, как и начался. А затем возникла неловкая пауза, которая слегка затянулась. Майор даже начал нервно постукивать пальцами по прикладу своего автомата.

— Молиться? — наконец сказал я, и мой голос прозвучал до удивительного обыденно, почти буднично, учитывая только что произошедшее Чудо. — Да хоть сейчас помолись, коли охота, Прокопьич. Только толку-то? Молитва — она для того, кто верит… А во что веришь ты, старый? И ты, Артёмка? — Я сделал еще одну глубокую затяжку, наблюдая, как дым кольцами уплывает в тусклый свет керосиновой лампы.

— Так кто же ты? — снова, уже тише и отчаяннее, спросил Артём. — Чудо… воскрешение… Так не бывает…

— Бывает, — возразил я. — Просто не так часто, как хотелось бы. Ты вот всё ищешь названия, майор. Ангел, демон, бог… А я тебе скажу проще: не парься над этим, и прими, как данность. Что коты говорят, ты тоже поначалу верить не хотел…

— Так он всё-таки говорит, этот ваш Матроскин? — хохотнул старик. — Значит, мне не почудилось, и я не сбрендил?

— Не почудилось, дружище! — Я мотнул головой. — Кот у меня тоже замечательный.

— Что же с тобой произошло за то время, пока мы не виделись? — задался вопросом Прокопьич.

— Много чего, старичок… В двух словах и не рассказать, — пожал я плечами.

— Ну, так расскажи в трёх, — не унимался Прокопьич. — Мы, вроде, пока и не спешим никуда…

В схроне снова воцарилась тишина, но теперь она была иной — не шоковой, а ожидающей. Майор медленно опустился на ящик рядом с воскрешённым мной стариком. И с непередаваемым интересом посмотрел мне в глаза.

— Может быть, — произнёс он, — ты знаешь, и что со мной происходит?

— Догадываюсь, — не стал я скрывать. — Ты не сходишь с ума, Артёмка — не переживай на этот счет. Просто один мой хороший друг не нашел другого способа, как связаться со мной…

— Так это правда? — потрясённо воскликнул майор. — Этот твой… хороший друг… он реально залезает в мою шкуру? И в голову тоже?

— Прости, Артём, но это так, — повинился я перед майором. — Ты здесь совершенно не виноват…

— Но почему? — перебил он меня. — Почему именно я?

— Похоже, что ты подходишь ему как сосуд…

— Какой, нахрен, сосуд⁈ — нервно воскликнул Артём Сергеевич.

— Сосуд для его аватара. И к тому же, ты сейчас самый ближайший ко мне человек… Я же говорю, что в двух словах всего не рассказать! — И я виновато развёл руками.

— Чувствую, что без бутылки здесь не разобраться! — влез в разговор Прокопьич, выставляя на стол распечатанную бутыль с медицинским спиртом, которого в землянке было просто завались. — Напиваться не будем, но смазать мозги лишним не будет! — с видом знатока произнёс он. — Давай Данилыч, рассказывай, пока нас эти уроды не отыскали.

— Верно подметил, старый, — согласился я, глядя на бутыль. Спирт был сейчас к месту. После всего, что приключилось. Не для храбрости, нет. А чтобы немного успокоиться и язык развязать. А то из меня рассказчик еще тот.

Прокопьич нашел в землянке три жестяных кружки, громыхнул ими по ящику, на котором стоял спирт. Разлил прозрачную, как слеза, жидкость по кружкам. Резкий, знакомый до слез запах ударил в нос, сразу вызвав фронтовые воспоминания. И из этой жизни, и из той…

— Ну, — старик ткнул в меня кружкой, — начинай, Данилыч. С самого начала начинай!

Я отпил. Огонь прошел по горлу, разлился теплом внутри. Говорить было трудно. Не потому, что не хотел. А потому, что слова, подходящие к такому рассказу, казались слишком неуклюжими, слишком простыми для того пути, что мне пришлось пройти в двух таких похожих, но вместе с тем и таких разных мирах.

— Началось всё с того, что я не совсем умер… — начал я, вертя пустую кружку в руках. — Вернее, умер. Это точно. С такими повреждениями не живут… Особенно столетние деды, на которых просто чихни, они копыта и склеят… — Буквально в нескольких словах я поведал Прокопьичу (майору об этом было хорошо известно) о своей уличной схватке с бандитами, о том, как заземлил этихутырков, и сам отдал Богу душу. — А затем — темнота. Тишина. Вообще ничего, лишь серый туман забвения…

— Точно! — воскликнул Прокопьич. — Видел и я энтот туман! А потом ты меня из него выдернул, Данилыч. И теперь я, как новенький!

Майор напрягся, его глаза сузились:

— А потом?

Он ждал логического объяснения всему происходящему в последнее время. И я постарался его не разочаровать.

— Потом… Потом туман забвения развеялся и исчез совсем. А я оказался под пронизывающим ветром на одной из горных вершин, сверкающих ледяным великолепием…

Я поведал своим изумлённым слушателям, как принял Святогорову Силу, а затем очнулся на алтаре под ножом жреца из Черного Ордена СС в тысяча девятьсот сорок третьем году. Сказать, что мой неторопливый рассказ произвёл впечатление, это вообще ничего не сказать.

После того, как старик начислил «по второй», и мы в очередной раз «промочили горло», я продолжил. Стараясь не раздувать повествование, я вкратце поведал моим соратникам о том мире, в котором возродился вновь, использовав тело моего молодого двойника, погибшего на алтаре фашистов.

Поведал о том, как этот мир был похож на наш родной, и как отличался от него наличием самой настоящей магии. Рассказал о своих битвах с вражескими магами, языческими богами, титанами и еще с незнамо какой хренью. Когда мой рассказ дошел до знакомства с Кощеем, Артём вздрогнул, как будто что-то почувствовал.

— Это ведь он? Он врывался в меня уже несколько раз? — нервно спросил майор.

— Да, — ответил я, — ты прав — это он.