Позывной "Хоттабыч" 10. Конец пути (СИ) - "lanpirot" - Страница 22

— Ты пришел с вопросами, — произнес садху. Его голос был тихим, но необыкновенно ясным, с легким певучим акцентом. Он звучал так, будто доносился не из его гортани, а из самой глубины комнаты. — Но все ответы уже внутри тебя. Ты просто забыл их.

Я хотел было начать свой длинный и путанный рассказ про ФСБ, Крылова, конверты и погони — ведь зачем-то меня прислал сюда Артём Сергеевич, но он мягко поднял руку, останавливая меня.

— Не трать силы на описание волн. Опиши океан, — вновь завёл он свою иносказательную шарманку. — То, что ты видишь, материальный мир, — он обвел рукой комнату с аквариумом и диванами, — он, конечно, реален. Но он временный. Как сон. И все эти твои войны, погони, страхи — все они умещаются в одном лишь стебле лотоса. Осознать себя можно только через практику бхакти-йоги. В смысле постичь, кто ты есть в духовном мире.

— И кто же я есть, по-твоему? — Я криво усмехнулся, откинувшись на спинку дивана.

Он посмотрел на меня так пристально, что мне вдруг даже стало не по себе, будто он видит не моё нынешнее дряхлое тело, а мою мятежную душу и утерянную Силу Асура, с помощью которой я стирал с лица земли города и страны.

— По природе своей ты кшатрий[2] — воин, а не брахман[3]-мыслитель. И твоя дхарма[4] — сражаться. Но сражаться не только с внешними врагами, — он покачал головой, и в его глазах мелькнула безмерная печаль, — а с врагом внутри. Со своим неведением. Истинная битва происходит не на улицах твоего города, а здесь. — Он легким движением пальца ткнул меня в грудь, в самое сердце.

Я замер, пытаясь переварить его слова, ведь он перевернул всё с ног на голову, указав на истинного противника. И этот противник был во мне — и это я сам и мои сомнения. Я задумался, слова этого босоногого индуса странным образом перекликались со словами ведьмы, чью хижину в междумирье я покинул несколько часов назад.

— Согласно Шримад Бхагавата пуране[5], — неожиданно продолжил аскет, хотя я его ни о чём не спрашивал, -каждая Вселенная замкнута сама в себе. И покрыта оболочками из тонкой энергии: огня, земли, воды, воздуха. В каждой Вселенной есть свой Творец — Господь Брама и управляюшие Полубоги. А также Господь Шива. Могущественный Вишвамитра создал райский мир своей Шакти, но поддерживать его не смог. И он разрушился. Функция поддержания — это прерогатива Господа Вишну.

— Вы сейчас о чём, уважаемый? — У меня от всех этих «терминов» и кучи незнакомых имен реально ум за разум зашёл.

— Современные ученые выдвигают разные теории о устройстве и возникновения Мира, — в ответ на мой вопрос произнёс садху. — Но поскольку их разум ограничен рамками несовершенных чувств, они являются обусловленными душами. Со склонностью к обману, склонностью заблуждаться и попадать под воздействие иллюзии. Поэтому все их домыслы есть ничто иное, как умственные спекуляции. Они могут ошибаться в своих умозаключениях. Поэтому принимать как истину, не требующую доказательств, можно только слова Шри гуру. Которые подтверждают великие Мазаджаны. Господь Шива, Шукадэва Госвами, Нарада, Бхишма дэв, Прахлада Махарадж… Они вне иллюзии. Поэтому знают Истину. Вот как-то так, — развёл руками индус. — Прощения, если утомил вас своими комментариями.

Его слова повисли в воздухе, густые и сладковатые, как дым благовоний. Я чувствовал, как мой мозг медленно и с сопротивлением перемалывает этот поток чуждой мне мудрости. Мне, всю жизнь полагавшемуся лишь на факты и реальную силу, всё это казалось красивой, но бесполезной сказкой.

— Вы хотите сказать, уважаемый, что все мои проблемы — это просто… иллюзия? — спросил я, и в моём голосе прозвучала скептическая нотка, которую я и не думал скрывать. — Что я должен просто сесть в позу лотоса и медитировать, пока меня не пристрелят какие-нибудь ублюдки в подворотне?

Садху мягко улыбнулся, и его морщины разбежались лучиками от глаз, словно трещины на старой фреске.

— Нет. Я хочу сказать, что твоё восприятие этой «игры» — иллюзорно. Ты видишь шахматную доску, фигуры, их ходы. Ты злишься на чёрную ладью или белого слона. Но ты забываешь, что есть игрок. И что ты — не пешка. Ты — сам игрок, который временно забыл правила и самого себя. Ты борешься с тенью, отброшенной твоим же собственным телом.

Он помолчал, давая мне уловить суть. Мои мозги скрипели от натуги, пытаясь её уловить и усвоить.

— Твоя дхарма — сражаться. Я не отнимаю у тебя твой меч. Я указываю тебе, куда должен быть направлен его клинок. Не вовне, а вовнутрь. Убей в себе страх. Убей неведение. Убей гнев, что застилает тебе глаза. Это и есть величайшая битва кшатрия. А внешние войны… они лишь её отражение. Когда ты победишь внутри, внешние враги растворятся сами, как ночные кошмары на утро. Или… — Он многозначительно посмотрел на меня, — ты встретишь их с таким бесстрашием, что они не смогут причинить тебе никакого вреда.

Вдруг его взгляд скользнул на кота. Матроскин всё так же сидел, неподвижный, как изваяние, его светящиеся зелёные глаза были прикованы к садху.

— Твой пушистый друг всё понимает, — тихо произнёс старец. — Он видит суть, а не оболочку. Животные не омрачены интеллектом, который всё усложняет. Они живут в гармонии с дхармой, со своим предназначением…

— Сам ты не омрачен интеллектом! — неожиданно заявил Матроскин. — Я — не обычный кот! Я — кот из семейства Грималкиных!

— Ух, ты! — Глаза аскета неожиданно сверкнули от восторга. — Говорящий кот!

Я заморгал, недоумевая, не показалось ли мне. Но нет. Матроскин сидел, гордо выгнув шею, и смотрел на садху с вызывающим видом. С какой стати он решил раскрыть своё инкогнито, мне пока было непонятно. Садху же, казалось, ни капли не удивился. Он склонился к Матроскину, и его лицо озарилось безмерной нежностью и почтением, которых он пока не выказывал.

— О, прости меня, великий дух, — почти прошептал аскет, складывая ладони в намасте и склоняясь так низко, что его седой пучок волос чуть не коснулся ковра. — Моё ограниченное зрение не сразу распознало тебя. Я вижу лишь форму кота, но твоя истинная сущность сияет сквозь неё, как солнце сквозь утренний туман. Такая грация, такое величие в каждом движении усов… Кто ты? Воплощение Шивы в образе Владыки Животных, Пашупати! Или, быть может, сам бог-лев Нарасимха, принявший столь изящную форму, чтобы не напугать своего преданного почитателя?

Матроскин пренебрежительно облизнул лапу.

— Нарасимха? Слишком громко и пафосно! Зови меня Матроскиным, умник. И мой удел — это разумный эгоизм и миска свежей сметаны. У тебя, случайно, не найдётся, чего пожрать?

— О, именно так! — воскликнул садху, и его лицо просияло. — Не стоит забывать и о материальном! Ты, о пушистый учитель, указываешь на самую суть!

— Я указываю на миску с молоком, когда она пуста, — философски заметил кот. — И это куда понятнее любой твоей пураны. Но твои слова… они пахнут правдой. Мессиру нужно было услышать именно это. Что битва там, — Матроскин тыкнул лапкой в мою грудь, точь-в-точь как до этого садху, — а не там. — Он махнул лапой в сторону окна, за которым медленно опускались сумерки большого города.

Я сидел, молча переваривая этот сюрреалистический диалог. Моя жизнь окончательно покатилась по рельсам абсурда, когда в ней появился говорящий кот, беседующий с индийским аскетом о дхарме и моих внутренних проблемах. И в этот момент в голове у меня что-то щёлкнуло.

Обрывки фраз ведьмы, этот босоногий мудрец в центре Москвы, кот, ведущий себя как страж древних знаний… Всё это было деталями одной головоломки. И я вдруг с ошеломляющей ясностью осознал, что Артём Сергеевич послал меня сюда не за помощью в расследовании. Он послал меня за этим. За этим странным откровением.

Я больше не усмехался. Я смотрел на этого человека, на его босые, испачканные грязью ноги на идеальном ковре, и чувствовал, как какая-то глубокая, давно забытая часть меня откликается на его слова. Это было похоже на некий зов, который ты никогда не слышал в жизни, но сразу узнал.

— И как? — спросил я уже без тени иронии. — Как начать эту внутреннюю войну?