Фаворит 6. Только вперёд! - Старый Денис - Страница 2

Что касается артиллерии, тут Кашин может только многозначительно соглашаться. А мне было интересно поговорить с человеком, который болеет артиллерией. Ведь пока “боги войны” выясняли, у кого божественный жезл прочнее.

Безнаказанно турки по нам не били точно. Хотя, даже без консультации специалиста, я мог бы сказать, что турецкие артиллеристы работали вполне слаженно. Вот только, когда усилился обстрел левой крепости, Миних приказал выкинуть на стол один из наших козырей. Дело в том, что за основным рвом и валом была устроена ещё одна линия нашей обороны.

На первой линии ещё ни разу не показывались пушки. Там были траншеи, мешки с песком, земляные и деревянные укрытия. И пару раз, когда подходила вражеская пехота, по ней открывали огонь из фузей. Отгоняли пехоту, затем вновь прятались по норам.

И ни разу не била артиллерия, которую туда всё-таки перетащили, спрятали и берегли до нужного момента. Очень опасное решение было у фельдмаршала Миниха. На передовой и пушки! Или даже не столько у него решение родилось, сколько я ему внушил?

А, возможно, и не я, но точно знаю, что в одной доверительной беседе я рассказывал Христофору Антоновичу, как один французский полковник выигрывал все свои сражения, но при этом рисковал, выдвигая артиллерию на передний план.

Конечно, я “забыл” имя этого полковника. А на резонный вопрос, почему полковник не стал генералом, просто промолчал и пожал плечами. Но тактику Наполеона Бонапарта я в некотором смысле Миниху поведал.

Может, эта информация повлияла на действия фельдмаршала, может, что-то иное, но сейчас русские пушки, стоящие на передовой, уже доставали до тех больших артиллерийских орудий, которые огромными ядрами били стены крепости.

– Бах-бах-бах-бах! – стреляли русские орудия.

На отдельном участке мы создали превосходство в артиллерии буквально в два раза. И это уже давало свой результат.

– Что скажете, господин подпоручик? – спросил я у Смитова, как только он подошёл ко мне.

– Я счастлив, что являюсь свидетелем такого замечательного использования нашей артиллерии! – пафосно заметил главный артиллерист моего отряда.

Я понял, что и от этого товарища я никакой конкретики пока что не добьюсь. Глаза Смитова горели огнём. Он даже не смотрел в мою сторону, боясь пропустить хотя бы один выстрел в поистине масштабной контрбатарейной войне.

Пушки били по другим пушкам! Я даже не представлял, что в это время подобное может случиться, но вижу своими глазами. Из тридцати шести осадных орудий, которыми располагал противник, семь уже были выведены из строя. И теперь у неприятеля нашёлся тот человек, который посчитал нужным всё-таки пушки откатить подальше. Так что наша артиллерия выиграла эту дуэль.

Теперь, если штурмы не последуют, то турки сначала будут пробовать выбивать нашу артиллерию издали, с первой линии обороны. Значит по крепости будет приходиться куда как меньше прилетов.

– Гу-у-у! – громко загудели огромного размера трубы.

Размер этих инструментов можно было определить только предположительно по тому, насколько громким был звук.

– Турка на приступ готовится идти! – закричали повсюду на стене.

Застучали наши барабаны, отбивая всеобщую тревогу. Но и без того офицеры уже отдавали приказы. Я же чувствовал себя неуютно. Дело в том, что командующий запретил нарезать участок обороны для моего отряда. И находится тут.

– Итак, гвардия лишилась почти трёхсот лучших воинов, хватит! Господин секунд-майор, пора дать и другим повоевать, – сказал мне ещё три дня назад командующий.

И теперь мой отряд числился аж во Втором резерве. Это не оперативный резерв – четыре полка, плюс мой отряд, которые стояли дальше всего от сражения.

Единственное, чего мне получилось выбить от командующего, так это то, что я с некоторыми офицерами могу наблюдать за полем боя. Но, если начинается приступ, приказ был один…

– Нарушу приказ! – прошептал сам себе под нос я.

И теперь у меня голова болела не о том, что происходит и как разворачивается сражение, а чем именно мне прикрыться, чтобы обосновать своё нахождение здесь. Ну же… Может кто подскажет?

– Бам! – прилетело немалого размера ядро.

Я посмотрел на место прилёта. Там лежали тела раненых и убитых русских солдат. Зло посмотрел на небо.

– Я не об этом просил! – зло сказал я, и побежал оказывать первую медицинскую помощь.

Будто бы проведение услышало меня, предоставив отговорку, почему я не покидаю стену, несмотря на приказ. Да, теперь я прикроюсь тем, что стал оказывать помощь раненым русским бойцам.

Но я не хотел иметь такой предлог.

Без медицинской сумочки я теперь никуда не ходил, тем более, когда вот такие прилёты были весьма возможны. Так что чистая материя в качестве бинтов, немного спирта, острый нож, пинцет, щипцы и какая-то чудодейственная мазь, – всё это было со мной, периодически отягощая плечо.

Если бы сумочку можно было бы перекинуть через шею, то груз не настолько ощущался бы, но в таком случае есть вероятность испытать не самые лучшие болезненные ощущения. Плечо хоть и заживало после извлечения дуэльной пули, но теребить рану я никак не решался.

Признаться, я несколько испугался, когда чуть не умер от воспаления. А ещё в бреду наговорил такого…

– А что такое интернет, фашисты, дрон? – вот такие вопросы задавал мне Кашин.

Так что я даже не знал, чего именно я боялся больше. Либо того, что во мне, когда я приду в чувства, увидят бесноватого, или того, что предположат или догадаются, в чем я, конечно, весьма сомневаюсь – я человек из будущего. Больше всего боялся, что в итоге умру от Антонова огня. Умирать совсем хотелось, не хотелось от слова "совсем"!

Отрадно было видеть, что и подпоручик Смитов, и другие мои офицеры, которых я взял на стену в этот раз, все они отвлеклись от созерцания начала грандиозной битвы, и помогали раненым.

– Бах-бах-бах! – следовали отлёты.

Теперь работала только наша артиллерия. Но у меня была иная задача…

– Господин секунд-майор, Александр Лукич… – взывал Кашин. – Не поможете ли вы ему.

Я пробовал делать массаж сердца. Видел глаза совсем ещё молоденького, лет пятнадцати от роду, подпоручика. Эти глаза смотрели на меня сперва умоляюще, а потом… они потухли. Я всем сердцем желал вернуть к жизни молодого офицера.

– Камень голову пробил. Никак не поможете, – с сожалением говорил Кашин.

Со вздохом огорчения я увидел ту рану, на затылке парня. С этим не живут. А все раненые уже получают помощь. Кучно ядро прилетело, ударило поверху, и множество камней разлетелись в стороны. Так что потери на участке уже были серьёзные.

– Кхе! Кхе! – закашлял я.

Пыль и каменная крошка затрудняли дыхание. Я, похоже, этой гадостью надышался изрядно.

Отошёл в сторону, попробовал выкинуть из головы глаза, по сути, ребёнка, пусть и в мундире подпоручика. Это война. Ничего не попишешь.

А потом со злой радостью стал наблюдать за тем, как татары пошли в отважную, но абсолютно бессмысленную атаку. Хотелось, чтобы они все в миг умерли.

– Кашин! Штуцер мне! – выкрикнул я, когда увидел, кто именно первым среди врагов устремился на русские позиции.

Не знаю, какой статус этот человек мог иметь в татарском обществе. Но я уже немного могу определить поистине богатые татарские одежды от простых халатов или доспехов.

– Дозволите разом! – попросил Иван, передавая мне штуцер.

Он понял, что я собираюсь сделать. И, видимо, позавидовал, захотел поучаствовать.

На любой выход на стену мы всегда брали с собой именно штуцеры. Бывало иногда, когда кто-нибудь из турок пробовал подходить чуть ближе, метров на восемьсот-девятьсот, мы тестировали новые пули.

Получилось немного отлить и изготовить конусообразных пуль с расширяющейся юбкой. В Перекопе, чему я неслыханно удивился, была небольшая оружейная мастерская, даже со сверлильным станком. Примитивно всё, у Нартова намного технологичнее, но, тем не менее, от безделья немного поработав руками, мы теперь имеем несколько десятков пуль и такого образца.