Мертвый город. Трилогия (СИ) - Выборнов Наиль Эдуардович - Страница 150

Да черт его знает. Валить надо отсюда как можно быстрее, иначе все определенно плачевно закончится.

Пригнувшись, я добежал до броневика, открыл дверь и запрыгнул внутрь.

– Валим! – крикнул я.

На самом деле, уезжать нам особо некуда было, потому что впереди дорогу перекрывал чадащий черным дымом танк, а позади стоял горящий БТР. И иначе как во двор нам ехать и некуда было.

Я рванул подсумок с аптечкой, вытащил из него жгут. Намотал чуть выше раны, туго затянул. Кровотечение тут же остановилось. Надо бы перебинтовать, да времени нет. Если выживем, то раной моей уже профессионалы займутся. Ну а если нет...

Если нет, то какая разница вообще? Завалят меня и все.

Лешак повернул машину и газанул. Пули зарабарабанили по кузову, автомобиля, но оказались бессильны против брони. Мы въехали в арку и через несколько секунд оказались во дворе.

Машины здесь стояли достаточно плотно, зато была возможность въехать на газон. Так Лешак и поступил, потому что «Тигр» мог ехать вообще без дороги, он был на это рассчитан.

Однако он не был рассчитан на то, что нам навстречу пойдет толпа зомби.

Можно было выбраться наверх и порезать эту толпу из пулемета. Там ведь двенадцать и семь, даже если в голову не попадет, то руки и ноги оторвёт наверняка. Только вот тогда зомби под колеса попадут, а так их просто растолкать можно.

Лешак утопил педаль газа, и мы въехали в толпу. Несколько секунд, и машина замедлилась до скорости пешехода. Зомби застучали руками‑то броне, но пробиться внутрь им не хватало возможности. Двигатель натужно ревел на максимальных оборотах, то тем не менее мы двигались вперёд.

Только бы не заглохнуть. Только бы не заглохнуть... Да, движок у «Тигра» выносливый, но тем не менее, могут возникнуть проблемы. А если мы застрянем, тогда останется только стреляться. Потому что тогда мы будем большой консервной банкой посреди компании голодных едоков.

Я даже подумал о том, чтобы помолиться Богу, но вряд ли он внял бы мне. Ему праведники молятся, а меня хоть и прозвали Святым, таковым не назовешь.

Через несколько минут мы оказались в самом центре толпы.

Машина ехала, зомби продолжали стучать в двери и окна. Я на секунду представил, что будет, если броня не выдержат и они вломятся внутрь. Нас просто разорвут на куски, и все.

Однако машина выдержала. Зомби не валились на землю, их просто отталкивало в сторону. И через несколько минут мы оказались на краю толпы. Как только она осталась позади, броневик уверенно зарычал и двинул вперед, резко ускоряясь.

Проехав через арку, мы выехали на проспект. Поворот вел в сторону окружной дороги, Лешак вывернул руль, и через несколько секунд мы оказались на ней.

Метрах в тридцати от нас стоял ещё один военный «Тигр». Вокруг него – солдаты, которые пока особо не суетились. Возможно, они просто подумали, что мы – свои? Ну а почему нет, мы ведь на такой же машине, как и они.

Только это замешательство пройдет очень быстро. И надо действовать.

Я вскочил, пролез через люк и оказался за пулеметной точкой. Резко повернул оружие в нужную сторону. Оно должно быть готово к стрельбе, Татарин должен был приготовить его. Короткой очередью я срезал пулеметчика, что находился в гнезде «Тигра». Он – самый опасный.

Потом высадил несколько длинных очередей. Солдаты попрятались, но пули калибра двенадцать и семь все равно доставали их. Как ни крути, но не спрячешься, эта штука и через бетон и через корпус машины пробьет. Она БТРы шьёт, а тут.

Пули отрывали солдатам руки и ноги. Одному я случайно попал в голову, и она буквально взорвалась. Отдача била в руки даже несмотря на станок. Но я продолжал стрелять.

Остаток короба я вбил в броневик, целясь так, чтобы повредить двигатель.

– Гони, гони, гони! – заорал я, нырнул обратно в броневик.

По броне застучали пули, некоторые солдаты все‑таки выжили и, естественно, открыли по нам огонь. Лобовое стекло покрылось трещинами от попаданий, броня не выдерживала.

Лешак утопил педаль газа и вывернул руль, объезжая замерший на дороге броневик. Один из солдат попался под колеса, и его отшвырнуло в сторону, словно расстроившийся ребенок отбрасывает куклу, которая ему надоела. Теперь пули стучали по заднему борту.

Машина разогналась до восьмидесяти, подпрыгивая на кочках и выбоинах. Мы гнали вперед и мне снова стало страшно, бросило в пот, затошнило. Адреналин выбрасывался в кровь в бешеных количествах, и я просто не успевал его переработать. Однако мы оторвались.

А минут через пять увидели, как на трассу выезжает наш конвой. Они тоже уцелели. Значит, нам удалось, значит мы смогли покинуть Волков. Осталось только добраться до блокпоста и все будет кончено.

Эпилог

Мы доехали, и больше никто не преградил нам путь. Ворота Периметра отворились, наружу повалили военные. Я выбрался из машины, отомкнул на всякий случай магазин автомата, сунул его в карман на разгрузке. Лучше их лишний раз не провоцировать, а если что‑то случится, то пистолета должно хватить.

Гражданские организованно покидали автобусы и двигались в сторону выхода. Их торопили окриками, все‑таки время было строго ограничено, и держать ворота открытыми долго никто не собирался.

Меня вдруг пробил страх. У меня на руке укус. Его определенно заметят, спрятать не получится. И тогда из города меня не выпустят. В лучшем случае будут держать в карантине до тех пор, пока не станет ясно, что не обращаюсь. Потом отправят в исследовательский центр.

Но это если меня успеют осмотреть ученые. Люди выходили через открытые ворота, их встречали люди в желтых костюмах биологической защиты. Рядом стояли военные в полной боевой, контролировали эвакуацию. Все в порядке.

Прожектор со стены мазнул по моему лицу. Я ощутил резкую боль и упал на колени, все мое тело пробило судорогой. Через несколько секунд меня стало рвать. Тошнило меня, наверное, целую минуту, пока я не выблевал все, что съел за день. Во рту стояла мерзкая горечь желчи.

А потом меня накрыло. Мир вокруг стал серым, впереди горели огни, которые обозначали людей. И я видел биение их сердец, я чувствовал, как в их сосудах течет кровь. И больше всего в тот момент мне захотелось наброситься на кого‑нибудь и разорвать его зубами. А потом рвать мясо.

Я почувствовал, как вкус горечи во рту сменился теплой кровью. Провел языком по зубам и почувствовал, что еще один шатается. Поднял руку, наплевав на то, что она была в земле и рвоте, дотронулся до него и выдернул без всяких затруднений. Коснулся кончиком пальца десны. Из нее торчал острый зуб. Новый зуб.

Люди заметили, что со мной происходит что‑то не то. Из толпы вышел Профессор и двинулся в мою сторону. Подошел ближе, наклонился.

– Свят? Что случилось?

Я, молча, показал ему руку с намотанным жгутом и раной. Он отодвинул обрывок рукава, дотронулся, и я почувствовал, как от этого прикосновения меня снова пробило волной боли. От руки до самых пяток, до самых кончиков волос. Хотя, казалось бы, там‑то болеть определенно нечем.

– Да... – проговорил он.

– Это плохо, Профессор? – спросил я.

И не узнал своего голоса. Он звучал слишком низко, будто исходил не из голосовых связок, а откуда‑то из середины груди.

– Плохо, – сказал он. – Это значит, что вакцина не подействовала. В крови слишком много мутировавших штаммов. И ударная доза вируса... Ты обращаешься, Свят. Причем, очень быстро.

– Нет, – сказал я. – Нет, Профессор. Этого не может быть.

– Это так, Свят, – сказал он так, как, наверное, врачи говорят смертельно больному, что ему осталось совсем немного. – Мне очень жаль.

Я вдруг ощутил дикую злость. Злобу на него, на этого пожилого человека за разбитые надежды, за то, что он не способен ничего сделать. Мне захотелось вцепиться ему в глотку, разорвать ее, выпустить кровь.