Вперед в прошлое 13 (СИ) - Ратманов Денис - Страница 41

— Коржи на свадебный торт для твоей мамы я испекла. Кремом его залью, когда вернусь с рынка. Вот коржи, в холодильнике.

Судя по всему, выпекала Вероника коржи в обычном продолговатом противне, а потом скруглила их края. Коржей было четыре: два бисквитных, ярко-розовый непонятно из чего и тонкий, будто бы из вафельного теста.

Тут же на блюдце лежали два ярко-красных сердца, залитых помадкой, и два белых сцепленных кольца. Из чего они, спрашивать я не стал, одного взгляда достаточно, чтобы понять — съедобные.

— По крему хочу посоветоваться. Возможно два варианта: заварной, взбитые сливки и прослойка, как у киевского торта: безе, арахис, сгущенка. Или просто масляный крем, как у всех?

— Я бы понимал, что из чего и как, — вздохнул я. — Давайте первый вариант, он кажется более интересным.

Если я хочу заниматься кондитеркой, придется вникать. Пока для меня пирожные делились на вкусные, так себе и чизкейк, который везде заказывала бывшая жена меня-взрослого.

— Да, так гораздо вкуснее и необычнее. — Вероника потрясла второй тетрадкой, больше похожей на книгу. — Я с юности сюда собираю интересные рецепты. Будем стоять, торговать — все расскажу и покажу. Нет, не все, а то, с чем мы имеем дело. Эти пирожные — несложные в производстве. Когда раскрутимся, можно будет экспериментировать с изысками… Это еще не все! Я подумала, что всухомятку пирожные не едят, и вот… Идем!

В центре пустой спальни стоял легендарный трехлитровый термос «Темет».

— Это для чая. Вот только кружки возить с собой неудобно. Мыть их можно и в туалете… Ты поговоришь с администрацией, можно ли их оставить там же, где и арендованный столик?

— Я закажу деду одноразовые стаканы из Москвы, — пообещал я. — И Термос с помпой, как у теток, которые по рынку ездят, чтобы удобно было наливать.

— Было бы здорово.

— А поначалу пусть будет так, но — несолидно ведь, согласитесь? И не только чай нужен, а кофе со сгущенкой. Его тоже из Москвы надо заказывать, потому что тот, что здесь — редкостная дрянь, которую фасуют в гаражах.

— Пока чаем обойдусь, без него никак.

— Согласен. Вы большая молодец. Я, честно, не ожидал такого профессионального подхода.

Вероника аж расцвела, она была из тех людей, что одобрение ценят больше похвалы.

— И еще вопрос, — продолжил я, — Анна поедет с нами?

— Аня прибудет на час позже. Она рассказала, что надо будет договариваться с милицией, чтобы меня не трогали. Ну и после уроков приедет Лика — на случай, если меня надо будет подменить.

— Вот и отлично. Ну что, погнали?

— Как, когда в автобусе давка, и пирожные сплющат в блин? Разве что если я поеду на конечную.

— Так и сделайте. А термос и чашки заберу я и довезу до места на мопеде. Пирожных, как я понял, в первый день будет шестьдесят?

— Да, — кивнула она, посмотрела в блокноте расписание движения автобусов и воскликнула: — Ой! Опаздываю! Все, побежала.

Она принялась раскладывать товар по коробкам. Я делал так же, глядя на нее, и через пять минут Вероника сняла спецодежду, косынку, перчатки и рванула на автобус, даже не причесываясь и оставив ключ от комнаты на столе.

Я огляделся, выискивая, что бы помыть или положить на место, но все формы для выпечки лежали в ведрах, плотно закрытых крышками, чтобы тараканы не набежали, посуда и кастрюли блестели, пол сиял чистотой, в туалете пахло хлоркой. Когда Вероника все успела? Какая же она молодец! Обидно будет, если ничего у нас не получится.

Нет, получится! Костьми лягу, чтобы получилось.

Я открыл ежедневник и написал на листке, отведенным под события 17-го марта, то есть сегодня: «Позвонить деду, заказать одноразовую посуду». В нашей глубинке ничего такого точно нет. Помнится, Райко хвастался стаканчиком из московского Макдональдса, оставил его на парте, отвлекся и — оп! Нет стаканчика, украли. Кто украл, так и не выяснили, перевели стрелки на Желткову и Карася.

На место я прибыл раньше Вероники, в девять утра. Поздоровался с Павлом-валютчиком, заглянул в пассаж к Бигосу, чтобы забрать столик, но директор рынка еще не пришел. Зато на месте был неандерталец-охранник, который без лишних вопросов отвел меня на склад, вынес раскладной столик и установил прямо на месте, на которое я указал.

— Удачи, — буркнул он и удалился.

Я осмотрел столик. Крышка пластиковая, с верхом под мрамор, заляпанным темными пятнами, на алюминиевых ножках, легкий и какой-то кособокий, несолидный. Сложив столик, я отнес его на сохранение Павлу, а сам рванул покупать клеенчатую скатерть — все-таки солиднее будет.

Когда Вероника приехала, накрытый скатертью столик уже ждал ее. Чтобы скатерть не унесло ветром, я придавил ее термосом и выложил белые фарфоровые чашки, четыре штуки, сахарницу и подумал, что, пока холодно, и насекомых нет, а когда потеплеет, нужно будет соорудить из стекла закрывающиеся подобия витрин — и мухи не налетят, и красиво. А сделать такое проще простого, и сам могу смастерить, если будет клей и стеклорез.

— Вот и наше место. — Вероника поставила коробки друг на дружку, надела перчатки и принялась выкладывать пирожные на стол.

Смотрелось все это кустарно и по-сиротски. Витрины нужны были прямо сейчас, как и реклама. Поскольку типография недоступна, закажу рекламный плакат Боре, повесим его вот сюда, на стол.

Вероника с тоской посмотрела на остановку, которая пустовала в это время суток, на дорогу, на пустой переход.

— И как люди о нас узнают? — еле прошептала она, поежилась под порывом ветра. — Где вообще они? Как их привлечь?

— Узнают, не волнуйтесь, место проходное, хорошее, — уверил ее я. — Не сразу, конечно. Но известность — дело наживное. Будем зарабатывать авторитет.

Мы встали за столик плечом к плечу. Редкие люди, проходившие мимо, на наш товар даже не глядели.

Глава 21

Что делать⁈

Десять, пятнадцать, двадцать минут… К нам никто даже не подошел! Да и подходить было особо некому: рынок только просыпался, на работу спешили торговцы, в основном женщины, с тележками, где громоздились огромные клетчатые баулы. Между точками рыскали перекупщики.

Будто погонщик мулов, рывками двигался грузчик с платформой на колесах, заваленной сумками, за ним шла толпа торговцев. Тощий мужичок помогал толкать платформу.

Интересно, как они преодолеют ступеньки? Или в обход пойдут, через рыбный магазин, что со стороны дороги? Неважно, они уже скрылись из виду, потому что рядом с нами образовался бородатый мужик и закрыл обзор широченной спиной. Принялся выкладывать книги стопочками, прямо на асфальт, застеленный клеенкой, косясь на нас недобро. Я встал на цыпочки и увидел книги Звягинцева, Головачева и много про бандитов и дамского чтива.

— Что-то как-то тухло, — пожаловалась Вероника, подставляя лицо солнцу, выглянувшему из-за домов.

— Так людей особо нет, не проснулись еще, — сказал я без особой уверенности. — После обеда должно быть повеселее.

Вероника продолжила распространять недовольство:

— Хорошо Аня приедет только к двенадцати. Нечего тут с ребенком делать!

Она смолкла, когда к прилавку подошли две девочки лет двенадцати, замерли, жадно глядя на пирожные, зашептались. Но покупать не стали, развернулись и ушли.

— Ну вот, — вздохнула Вероника.

— Надо ценники написать, — спохватился я, вспомнив, как сам раньше стеснялся спросить цену, достал блокнот, фломастеры и принялся выводить цифры прямо на столике.

Вероника осталась стоять, вздыхать и охать. Когда прошел час и мы не продали ничего, ее окончательно сразило упадническое настроение.

— Столько продуктов перевели! И все зря.

— Подождите расстраиваться! — попытался ободрить ее я, но поймал себя на мысли, что сам впадаю в декаданс, так заразительно она его транслировала в пространство.

Ей бы на сцене выступать или речи с трибуны толкать, воодушевлять толпу на подвиги, а не распространять убежденность, что все тлен и тщета. Вот и мне сделалось печально, и стало до слез жаль отличное начинание, и надежду, с ним связанную, и Лялиных, попытавшихся вырваться из нищеты.