Пульс далёких миров: Хроники той, кто слишком громко думала.(СИ) - Светлана "cd_pong" - Страница 20

— Ты слишком громко думаешь, — прошептал он.

— А ты слишком громко молчишь, — ответила я.

Он улыбнулся и поцеловал меня — глубоко, жадно, возвращая то, что давно принадлежало ему по праву. Его руки скользнули под ткань, лаская кожу едва ощутимыми прикосновениями, от которых по всему телу разбегались горячие волны.

Я застонала, прижалась ближе, впилась пальцами в его плечи. Он стянул с меня пижаму, я — с него рубашку.

И ауф…

Торс — шрамы, мускулы, кожа, пахнущая теплом и чем-то неуловимо родным. Я провела ладонями по его животу, ощущая, как под пальцами перекатываются напряжённые мышцы, как пульсирует каждая клеточка его тела.

— Ох… — выдохнула я вслух. — Вот это да… Ты весь — огонь, который не сжигает, а греет.

Он всхлипнул — в этот миг он не был грозным швархом, он был просто мужчиной, которого наконец коснулись без страха.

Он раздел меня полностью, лёг рядом, и его прикосновения стали ещё смелее — губами, пальцами, каждым миллиметром кожи. А его хвост…

Он не остался в стороне.

Скользнул по внутренней стороне бедра, провёл кончиком по ключицам, обвил лодыжку, коснулся шеи, запястья — изучая каждую точку, где я чувствительна. Потом — ниже. Медленно, почти нежно, кончик хвоста коснулся кожи, не вторгаясь, а спрашивая.

— Оооо… — выдохнула я. — Так вот зачем у тебя это…

— Да, — прохрипел он. — Не только для баланса.

— Корв! — задохнулась я. — Это… это нечестно! У тебя три руки?!

— Две руки. Один хвост. И одно желание — сделать так, чтобы ты забыла, как зовут капитана, — прошептал он.

— Уже забыла! — выкрикнула я. — Осталось только… твоё имя…

Он прижался ко мне ближе — медленно, глубоко, растягивая каждый миг упоительно чувственно. Я запрокинула голову, впилась ногтями в его спину, обвила ногами его талию — и он ускорился.

Кончиками пальцев я легко, почти робко коснулась основания его рога. Там, где янтарь переходил в кожу, где пульсировало тепло, как у живого кристалла. Провела вдоль медленно, как читая надпись на древнем артефакте. Потом — губами. Поцеловала вершину одного рога — нежно, почти благоговейно.

Он вздохнул резко, хрипло, словно что-то внутри него разорвалось.

— Фэй… — вырвался у него стон, полный боли и желания. — Не… не делай этого… я не… я не выдержу…

Но я не остановилась. Я провела языком по изгибу рога — жадно и с трепетом.

— Ты… ты сводишь меня с ума… — прохрипел он, голос дрожал. — Я не… я не могу… ты… ты уже во мне… везде…

И в этот миг его хвост резко напрягся, прижав меня ещё ближе, а я почувствовала, как всё внутри натянулось до предела — от его запаха, от его дыхания, от его рук на моих бёдрах, от этого проклятого, прекрасного, янтарного света в глазах.

— Корв! — задохнулась я. — Я… я сейчас…

— Да, — прохрипел он. — Давай. Покажи мне, как ты горишь.

Он застыл, впился взглядом в мои помутневшие глаза и замер на миг, отдавая мне не просто прикосновение, а всё, что у него было.

И мы взорвались — вместе.

Мы лежали, дышали, не отпуская друг друга.

— Ты всё ещё думаешь слишком громко, — выдохнул он, целуя меня в висок.

— А ты всё ещё не сказал, что я тебе нравлюсь, — парировала я.

— «Ты не нравишься», — прошептал он. — Ты, единственная причина, по которой я ещё не сгорел дотла.

Я улыбнулась.

— Это комплимент?

— Это диагноз, — ответил он. — И ты моя терапия.

— Сегодня —все-таки хороший день, — возвестила я.

— Ещё не кончился, — ответил он.

И прижал меня ближе — хвостом, руками, всем, что у него было.

За дверью каюты Гагарин щёлкнул — будто сказал: „Наконец-то“. А в оранжерее дерево Лиры вспыхнуло мягким светом, словно улыбнулось

Глава четырнадцатая. Подстава древних.

Проснулась я от стука в дверь — бах-бах! Бах-бах!

Не вежливое «тук-тук». Не «привет, проснись».

А настоящий штурм, будто облако уже у шлюза и требует сдать Фэйлу без боя.

Я сползла с постели, запуталась в одеяле — и с грохотом рухнула на пол, как мешок с запчастями для гравипоплавка.

— Кто там так барабанит?! — завопила я в пол.

Подползла к столу, ухватила коммуникатор — 5:57.

— «Ах ты, бездна…»

Побежала к двери, босиком, с растрёпанными волосами и в голове ничего кроме воспоминаний о прошлой ночи.

И вдруг — остановилась.

«Ой… я же голая!» 

Натянула одеяло до подбородка, открыла дверь …. и увидела Корва.

Он стоял как скала: полная боевая форма, нагрудник, пояс с оружием, рога отполированы до янтарного блеска, хвост собран в строгий изгиб.

Выглядел так, точно уже час ждёт у двери, сдерживая желание вломиться.

— Почему-то я не удивлён… — сказал он, глядя на моё одеяло, наклонов голову на бок.

Коснулся пальцами моего подбородка, медленно, почти нежно провёл костяшками пальцев по шее, чуть приспустил одеяло у плеча.

На миг его янтарные глаза перестали быть грозными — стали тёплыми, почти домашними.

— Сейчас фокус со сборами за две минуты не пройдёт, как мне кажется.

— За три справлюсь! — пискнула я, наконец вспомнив, что надо прикрыться, и судорожно натянув одеяло обратно. Ой… а мне в пижаме лететь на встречу древнему Храму, облаку и, возможно, концу света?

Он ухмыльнулся и протянул мне аккуратную стопку одежды:

— Термокомбез (чёрный, с нашивкой «Белая Тень»),

— Лёгкие ботинки,

— Перчатки (с усиленными пальцами — для сканирования),

— И даже запасные носки (сухие, как я и просила).

— А если бы я проснулась вовремя, собралась и сидела ждала тебя? — спросила я, — ты дал бы мне лететь в пижаме?

— Нет, ты бы не проснулась, — хмыкнул он. — И, да, я бы не будил, дал бы тебе подольше поспать.

Развернул меня за плечи и втолкнул в ванну — знал: если дать мне выбор, я начну обсуждать, какие носки надеть.

— Даю тебе… четыре минуты, — донеслось вслед.

Я захлопнула дверь, включила воду, и засмеялась.

—Четыре минуты… — прошептала я, смывая следы ночи. — Ладно. Но если опоздаю — виноват будет твой хвост. Он меня отвлёк.

Где-то за дверью застонал Корв.

***

Шаттл дрожал, не от турбулентности, а от сопротивления самой реальности.  Планета не пускала.

Щиты заскрежетали, ощущалось реальность точила когти.

Воздух гудел, как натянутая струна.

Гравитация прыгала — то вдавливала в кресло, то выбрасывала к потолку.

За иллюминатором — планета, окружённая светящейся пылью, будто бы мириады слёз, застывших во времени.

Внутри шатла— жарко, тесно, пахнет пластиком, перегретыми проводами и лёгкой кислинкой адреналина.

Дариэн за пультом, взгляд сиреневых глаз — устремлен в данные, пальцы — точны, как у хирурга.

Риэль у сканера, чешуйки мерцают в такт импульсам.

Корв у двери —рога тускло светятся, хвост неподвижен, руки —готовы к действию.

Я в углу — проверяет перчатки, думает, как не исчезнуть.

— Корв! Если я умру, — ляпнула я, — похорони меня с Гагарином. А то он будет скучать.

— Не умрёшь, — ответил Корв, не глядя. — Потому что я запрещаю. А если попробуешь — свяжу и посажу на цепь.

Дариэн не оторвался от экрана, но уголок губ дёрнулся:

— Дети, хватит флиртовать. У нас тут не свидание.