Миссия в Сараево (СИ) - Тыналин Алим - Страница 5

Чирич протянул руку.

— Договорились?

Я посмотрел на протянутую руку. Широкую ладонь, мозолистую, с несколькими старыми шрамами. Руку человека, который не боялся грязной работы.

Пожать ее значит связать себя обязательством. Не юридическим, но моральным. В их мире, мире подполья и конспирации, такие обязательства значили больше, чем контракты.

Я протянул руку, пожал руку Чирича. Крепко, твердо, глядя ему в глаза.

— Договорились.

Его рукопожатие было железным, он сильно сжимал мою кисть, проверяя хватку. Я сжал в ответ. Несколько секунд мы стояли так, сцепившись руками, глядя друг другу в глаза. Проверка. Испытание воли.

Потом Чирич разжал пальцы, отпустил. На губах мелькнула тень улыбки.

— Хорошо. Значит, выезжаешь завтра утром?

— Утренний поезд уходит в семь часов, — сказал я, вспоминая расписание, которое изучил еще на второй день в Белграде. Надо всегда знать пути отхода, расписание транспорта, расположение вокзалов. — Приеду в Сараево к двум часам дня. У меня будет остаток дня и вечер для встреч.

Владимир подошел ближе.

— Тебе нужны контакты в Сараево? У нас есть люди…

— Нет, — резко перебил Чирич, качая головой. — Никаких контактов. Он едет как независимый журналист. Если его свяжут с нашими людьми, все рухнет. Австрийцы арестуют не только его, но и тех, с кем он встречался.

— Но как он узнает…

— У меня есть план, — вмешался я. — Официальный запрос в тюремное управление на интервью. Ссылка на свою статью в «Новом времени» как доказательство журналистских полномочий. Если откажут, попытаюсь через российское консульство, у них должны быть каналы для запросов о заключенных.

Чирич одобрительно кивнул.

— Разумно. Действуй через официальные каналы. Это безопаснее.

Петар снова схватил меня за руку, глаза повлажнели.

— Если увидите Неделько… передайте ему… скажите, что я не забыл. Что мы все не забыли. Что мы боремся дальше.

Я посмотрел на его лицо, искаженное эмоциями, и почувствовал неожиданный укол совести. Этот юноша действительно верил. Верил в дело, в справедливость, в то, что его жертвы не напрасны.

А я использовал его веру для своей миссии.

— Передам, — пообещал я тихо. — Если смогу увидеть его, обязательно передам.

Петар закрыл глаза, губы задрожали. Кивнул, не в силах говорить.

Душан застонал в углу, снова скрючившись. Ломка усиливалась. Чирич посмотрел на него, но промолчал.

Вместо этого он обернулся ко мне.

— Есть еще вопросы?

Я задумался на мгновение. Покачал головой.

— Тогда встретимся через три дня, — сказал Чирич, протягивая руку снова. — Здесь, в этом подвале. Вечером, в восемь часов.

Я пожал руку.

— Буду.

— Удачи, Соколов. Ты нам понадобишься живым и на свободе.

— Постараюсь не разочаровать.

Встреча закончилась. Милош первым направился к лестнице, затем Владимир, который задумчиво посмотрел на меня напоследок. Петар задержался, снова пробормотал слова благодарности, потом тоже ушел. Душан исчез быстрее всех.

Остались мы втроем. Я, Чирич и Елена.

Чирич смотрел на нас обоих, и я видел, что он все понимает. Видит связь между нами. Оценивает, насколько это опасно или полезно.

— Елена, — сказал он спокойно, — у меня срочные дела, пусть господин Соколов проводит тебя домой. Надеюсь, это у него получится не так драматично, как путь сюда. Но все равно будьте осторожны. Ночью улицы могут быть вдвойне опасны.

Елена кивнула.

— Конечно.

Мы поднялись по лестнице, вышли из книжной лавки на темную улицу. Воздух был прохладным, пах дождем, над городом собирались тучи.

Сирич кивнул и скрылся за углом. Мы молча прошли квартал. Потом Елена заговорила тихо, не глядя на меня.

— Это ловушка, Александр.

Я не удивился.

— Знаю.

— Михаил проверяет тебя. Он не доверяет никому полностью. Даже мне. — Она замолчала. — Особенно после того, как мы… После той ночи.

— Он знает?

— Догадывается. — Елена наконец посмотрела на меня, и в ее глазах был страх. — Он слишком умный. Видит слишком много. И сейчас он дает тебе задание, которое может тебя убить.

Мы свернули в переулок, там царила кромещная тьма, никого вокруг. Елена остановилась, повернулась ко мне.

— Не езди, — прошептала она. — Пожалуйста. Придумай причину. Скажи, что заболел, что не успел, что угодно. Но не езди в Сараево.

Я посмотрел на ее лицо в лунном свете. Красивое, испуганное, искреннее.

— Я должен, — сказал я тихо. — Если откажусь, потеряю доверие. И все, ради чего я здесь…

— К черту доверие! — Она схватила меня за лацканы пиджака. — К черту дело! Ты мне важнее! Ты… — Голос сорвался.

Я обнял ее, притянул к себе. Она прижалась, уткнувшись лицом в мою грудь. Плечи вздрагивали.

— Я буду осторожен, — прошептал я ей в волосы. — Обещаю. Я вернусь.

— Ты не знаешь Сараево, — пробормотала она глухо. — Там везде австрийцы. Их контрразведка безжалостна. Урбах… Он чудовище. Он уже убил нескольких наших людей. Просто исчезли. Никаких следов.

Я гладил ее по спине, старадся успокоить, хотя сам чувствовал холодок тревоги.

— У меня есть преимущество. Я действительно журналист. У меня настоящие документы, настоящая статья в газете. Это не легенда, это правда.

— Этого может быть недостаточно.

— Достаточно. Должно быть.

Мы стояли так несколько минут, молча, в темноте переулка. Вокруг только ночной город, далекие голоса, лай собаки где-то вдали.

Потом Елена отстранилась, вытерла глаза тыльной стороной ладони.

— Прости. Я… я не должна была. Это крайне непрофессионально.

— Забудь о профессионализме, — сказал я, касаясь ее щеки. — Хотя бы на минуту.

Она посмотрела на меня долгим взглядом, потом поднялась на носки и поцеловала. Коротко, отчаянно, как будто прощаясь.

Когда она отстранилась, в ее глазах были слезы.

— Вернись, — прошептала она. — Пожалуйста, вернись.

— Вернусь, — пообещал я. — Обязательно вернусь.

Мы молча дошли до ее дома. Расстались коротко поцеловав друг друга, и вскоре Елена уже исчезла в темноте, только тень мелькнула у двери.

Я вернулся к себе без происшествий, поднялся в свою квартиру, запер дверь, задвинул засов. Зажег керосиновую лампу, сел за стол.

За окном начал накрапывать дождь. Капли барабанили по стеклу, размывая огни города в расплывчатые пятна.

Глава 3

Первая встреча

Я не спал всю ночь.

Сидел за столом у окна, керосиновая лампа горела тускло, отбрасывая тени на стены моей комнаты на Дорчоле.

За окном постепенно замолк Белград. Сначала стихли голоса из кафан, потом прошел последний извозчик, потом даже собаки перестали лаять. Только где-то вдалеке бил колокол на Саборной церкви, отсчитывая часы до рассвета.

Передо мной лежал чистый лист бумаги и флакон симпатических чернил, замаскированный под пузырек с одеколоном.

Я начал писать обычное письмо. Почерк ровный, строчки аккуратные. Адресат редакция «Нового времени» в Петербурге. Текст невинный, прошу выслать последние номера газеты, интересуюсь реакцией читателей на мою статью о славянском вопросе, сообщаю о планах написать материал о боснийских землях под австрийской властью.

Каждое слово тщательно подобрано. Если письмо перехватят австрийские или сербские цензоры, они не найдут в нем ничего подозрительного. Обычная деловая переписка корреспондента с редакцией.

Но между строк я писал другое.

Тонкое перо, смоченное в невидимых чернилах. Легкие движения, без нажима, чтобы не оставлять вдавленных следов на бумаге. Крылов учил меня этому в Варшаве, и я практиковался неделю, прежде чем мои тайные послания стали неразличимы.

«Артамонову. Чирич дал задание. Еду в Сараево. Цель заключенный Неделько Чабринович. Официальный запрос на интервью. Проверка или ловушка неясно. Срок три дня. Если не вернусь, провал. Прошу не предпринимать никаких действий до моего возвращения. Соколов».