Миссия в Сараево (СИ) - Тыналин Алим - Страница 18

— Пока не могу сказать. Слишком рано. Но скоро ты узнаешь. — Танкович стряхнул пепел в блюдце. — А сейчас у меня к тебе вопрос. Самый важный вопрос.

Он наклонился вперед.

— Если мы нанесем этот удар, Австрия ответит жестоко. Возможно, объявит войну Сербии. И тогда всё будет зависеть от России. Поддержит ли Россия Сербию, если начнется война? Вступит ли она в конфликт на нашей стороне?

Вот оно. То, ради чего меня сюда прислали.

Танкович хотел знать, что сделает Россия. Будет ли она защищать Сербию или оставит ее один на один с Австрией.

Я подумал.

— Россия не бросит Сербию, — сказал я. — Это я знаю точно. У нас в Петербурге сильны славянофильские настроения. Общество требует защиты славянских братьев. Царь не может игнорировать это.

— Общество это одно, — Танкович покачал головой. — А политика другое. Царь может сказать красивые слова о братстве, но когда дело дойдет до войны, он призадумается. Война с Австрией это война с Германией. Это большая европейская война. Россия к ней готова?

Вопрос острый. Слишком острый.

— Не знаю, готова ли Россия, — ответил я честно. — Я журналист, а не военный министр. Но я знаю, что если Россия предаст Сербию сейчас, она потеряет весь свой авторитет на Балканах. Австрия и Германия станут полными хозяевами региона. Россия этого не допустит.

Танкович долго смотрел на меня. Потом медленно кивнул.

— Надеюсь, ты прав, Александр. Потому что мы идем ва-банк. Либо свобода, либо смерть. И мы хотим знать, что когда придет время, Россия будет с нами.

Он затушил сигарету, встал.

— Ладно. Достаточно на сегодня. Скоро тебя вызовут снова. Будь готов.

Я встал тоже.

— Я готов.

Танкович подошел к двери, распахнул ее. В коридоре ждали остальные.

— Идите, — сказал он. — Все хорошо.

Чирич, Владимир, Петар и Милош вернулись в комнату. Атмосфера разрядилась. Чирич снова налил ракии, на этот раз всем, включая Танковича.

— За нового брата! — провозгласил Владимир, подняв рюмку.

Мы выпили.

Танкович посмотрел на часы, массивные серебряные часы на цепочке.

— Мне пора. Дела. — Он взял со стола револьвер, засунул за пояс, накрыл пиджаком. — Александр, будь осторожен. Австрийцы усилили слежку после побега Чабриновича. Если заметишь что-то подозрительное, сразу сообщай Чиричу.

— Хорошо.

Танкович кивнул всем на прощание, вышел из комнаты. Тяжелые шаги в коридоре, скрип двери, стук засова.

Чирич облегченно выдохнул.

— Ну, слава Богу! Танкович тебя принял. Это много значит. Он обычно никому не доверяет сразу.

— Он долго проверял меня, — заметил я.

— Ещё бы! — Чирич усмехнулся. — После того, что случилось в прошлом году, он стал еще подозрительнее. Один наш человек оказался австрийским шпионом. Танкович лично его устранил. С тех пор проверяет каждого по десять раз.

Я не успел ответить. В коридоре послышались торопливые шаги и к нам ворвалась Елена.

Глава 8

Награда

Дверь открылась, и в комнату вошла Елена.

Она была в темно-синем костюме с длинной юбкой и приталенном жакете, белая блузка с высоким воротничком, волосы уложены в пышную прическу. На шляпке небольшая вуаль, которую она сразу откинула. Ее появление мгновенно изменило атмосферу в квартире, разговоры стихли на секунду, несколько взглядов проводили девушку до стола.

— Извините за опоздание, — сказала она, снимая перчатки. — Извозчик долго искал дорогу.

— Ничего страшного, — отозвался Чирич, гася сигарету в пепельнице. — Как раз обсуждали хорошие новости.

Елена окинула взглядом собравшихся, задержалась на мне чуть дольше, чем следовало бы. Я едва заметно кивнул. Она прошла к столу, сняла шляпку и пальто, повесила на вешалку у стены.

— Какие новости? — спросила она, доставая из сумочки портсигар.

— Неделько освободили, — сказал Петар, подвигая ей стул. — Благодаря Соколову.

Елена чиркнула спичкой, прикурила тонкую сигарету:

— Поздравляю. Значит, все прошло гладко?

— Более чем, — Чирич вернулся к столу, сел во главе. — Только что ушел Танкович. Передал благодарность от Дмитриевича. Лично Соколову.

Я поймал взгляд Елены. В глазах мелькнуло удивление, которое она быстро скрыла, затянувшись сигаретой.

— От самого Дмитриевича? — переспросила она тихо.

— Да. — Чирич наполнил рюмку и протянул ей. — Так что сегодня мы отмечаем освобождение товарища. Успешно проведенную операцию.

Все подняли рюмки. Я чокнулся с Владимиром и Петаром. Потом с Чиричем. Напоследок с Еленой.

Ее рюмка коснулась моей с тихим звоном. Елена улыбнулась одними губами. Глаза оставались серьезными.

— За успех, — произнесла она тихо. Только для меня.

Мы выпили.

— Ладно, господа, — объявил Чирич, откладывая рюмку. — Деловая часть окончена. Предлагаю продолжить в более приятной обстановке. Есть одна кафана неподалеку. Хозяин свой человек. Кормит хорошо, вино отличное.

Владимир поднялся первым:

— Давно не был в приличной кафане. Поддерживаю.

Остальные зашумели, соглашаясь. Я посмотрел на Елену. Она докуривала сигарету, разглядывая меня сквозь дым.

— Соколов, ты с нами? — спросил Чирич, натягивая сюртук.

— Конечно, — ответил я, поправляя галстук.

Мы спустились на улицу. Вечер был теплым, без ветра.

В городе уже зажгли газовые фонари. Тротуары наполнились людьми. Кто-то спешил домой, кто-то гулял, наслаждаясь погожим вечером. По мостовой изредка проезжали извозчики, стук копыт отдавался эхом между домами.

Кафана находилась в десяти минутах ходьбы, в подвале старого дома на узкой улочке.

Мы спустились по каменным ступеням. Нас встретил запах жареного мяса, табачного дыма и вина. Внутри душно и шумно. За столами сидели компании, кто-то пел под гитару в углу. Половой сновал между столами с подносами.

Хозяин, грузный мужчина с седыми усами, тепло поприветствовал Чирича. Провел нас к большому столу в дальнем углу.

— Как всегда, Чирич? — спросил он, расставляя на столе графины.

— Как всегда, Милован. Только побольше.

Милован расхохотался и скрылся на кухне. Мы уселись.

Чирич, Владимир и Петар с одной стороны. Я напротив них, рядом с Еленой.

Она сняла жакет, осталась в белой блузке с кружевными манжетами. Я почувствовал тепло ее тела.

Вскоре на столе появились караваи хлеба, тарелки с чевапчичи, плескавицей, луком и айваром. Милован собственноручно принес два больших кувшина красного вина.

— За Неделько! — провозгласил Чирич, наполняя стаканы.

— За Неделько!

Мы выпили. Вино было терпким, густым, с привкусом дуба.

— И за Соколова, — добавил Чирич. — Без него мы бы до сих пор искали способ вытащить нашего друга.

Снова чокнулись. Елена коснулась моей руки под столом. Легкое прикосновение, которое никто не заметил.

Разговор тек свободно. Петар рассказал историю про австрийского жандарма и сербского крестьянина. Все хохотали.

Владимир вспомнил провалившуюся операцию в Загребе два года назад, даже Чирич улыбался. Вино лилось рекой. Стаканы не успевали пустеть.

Я пил вместе со всеми, но следил за собой. Всегда оставался на грани, где контроль еще не утрачен.

Елена рядом смеялась, ее щеки порозовели, глаза блестели. Она выпила уже три стакана, может, четыре.

— Соколов, — Петар ткнул в меня вилкой с куском мяса, — ты слишком серьезный. Расслабься, дела подождут до утра!

— Я расслаблен, — ответил я, отламывая кусок хлеба.

— Не похоже, — Елена наклонилась ко мне, ее дыхание пахло вином. — Ты даже когда пьешь, как на карауле.

— Привычка, — пожал я плечами.

Она рассмеялась, запрокинув голову. Ее смех был легким, заразительным.

Музыкант в углу заиграл что-то медленное и грустное. Несколько человек у соседнего стола начали подпевать.

Чирич присоединился к ним. Его грубый бас перекрывал остальные голоса.

Время текло незаметно. Кувшины опустели. Милован принес новые.