Хозяин теней 6 (СИ) - Демина Карина - Страница 7

— Это да, — согласился я.

Кормили и вправду неплохо. На завтрак, состоявшийся после вводного урока, подали молочную кашу, щедро приправленную маслом. И булки. И мёд. И варенье, что из смородины, что свежесваренное яблочное, в котором яблоки полупрозрачными дольками.

Сразу как-то и жить стало веселей.

И в целом.

— А так что думаешь? — Метелька вытащил из кармана сухарь.

— Не наелся?

А на обед были щи, густые, со сметаною. И ещё каша, но уже мясная. И компот был, а к нему — треугольные махонькие пирожочки, которые на один укус.

— Да… привычка, — он отломал кусок. — Так что?

— Сложно всё. Сдаётся, переигрывают они слегка.

— Кто?

— Охранка.

— Думаешь они нарочно?

— А ты не думаешь? Тут тебе и Евдокия Путятична вдруг, когда до этого ни одной бабы среди учителей отродясь не было. Тут и Лаврентий Сигизмундович. Ещё б Еремея наняли, для полного комплекта. Учителем физкультуры.

— Не, — Метелька прям оглянулся, вдруг кто подслушает эту замечательную идею. — Мне его и дома довольно.

Это да. После моего возвращения из карантина Еремей решил, что слишком уж мы во всяких делах увязли в ущерб развитию. И принялся навёрстывать.

И главное, что-то подсказывало, что начало учебного года вовсе не означает, что он проникнется нашей занятостью и отстанет.

— Добавь сюда Серегу. И Елизара.

— Ну да, как-то оно… много. Особенно, с Серегой если.

Я отобрал у Метельки сухарь и разломил на две части.

— Не просто много. Слишком много, — тихо продолжил я, сунув хлеб за щёку. Странное дело, кормили и вправду вкусно, но вот этот сухой до каменного состояния хлеб, слегка пахший табаком, всё одно был лучше здешних пирогов. — Ладно… допустим, им понадобился целитель. И они во всей столице не нашли кандидатуры лучше Евдокии Путятичны. Ладно, пусть на должность инспектора этого пригласили нашего знакомца. Случайность. Совпадение. Но Серега-то здесь второй год учится! И не мог дражайший Алексей Михайлович сего не знать. Как не мог не знать, что Серега нашему появлению громко обрадуется.

— И это тебя злит?

— Не совсем это… — сложно объяснить, что чувствуешь, когда сам не особо понимаешь, что ты чувствуешь. — Скорее… знаешь, как-то обидно, когда человек, которого ты считал хорошим… ну или хотя бы неплохим, вдруг оказывается редкостной сволочью.

— Это ты про Алексея Михайловича?

— А про кого ж ещё. Или думаешь, Карп Евстратович сам по себе такое отчебучил? Нет, чего-то там он и сам по себе, но не эту вот фигню. Тем более по нему видно было, что идея с нашей учёбой тут ему не нравилась, — хлеб быстро закончился. — Ладно, мы с тобой. Мы и без того ходячая мишень, вечно куда-то влипаем, даже когда не хотим.

Метелька слушал и превнимательно.

— И то, что они нас в качестве наживки используют, это даже логично. Я сам согласился.

— Когда?

— А когда в больничке лежал. Не совсем, чтоб прямо, но… мне ясно дали понять, что тут будет интересно.

— То есть, одной латынью дело не ограничится?

— Увы…

— Скорее, ура, — сказал Метелька.

— Но… Слышнёв же Серегу фактически подставил. Вот прямо так. Чтоб тот увидел и обрадовался. Громко так. При всех. И это как раз нужно было. Иначе б с Серегой поговорили и он бы сообразил, как себя вести надо. Да, может, его завтра и уберут, но всё равно. Серега ж умный. Пусть не сейчас, но позже разберется, что да как. И простит ли, что его вот так использовали? Сомневаюсь. А если не уберут, тогда он окажется под ударом.

Тень, до того вившаяся вокруг беседки, встрепенулась.

— Сав, ты тут?

Серега. Лёгок на помине.

— Сав, ты не обиделся?

— На тебя? — я высунулся из беседки и помахал рукой.

— Да. Просто… вы так быстро ушли. Поели и раз…

— А, дело привычки, — отозвался Метелька. — Когда на фабрике, то перерыв короткий. Не успел? Твоя проблема. Вот и вышло, что поели и чего там делать? Сидеть, когда все на тебя глазеют? Ну, так тебе. Я себя натуральным элефантом чувствовал.

— А вы были в Зоосаду? — оживился Серега.

— Нет.

— Жаль. Там интересно! И слон тоже имеется! И ещё гиппопотам. Мы в Москве когда жили, то Алексей Михайлович водил. Там не как в зверинце, где звери в клетках, а интересно…

— Он тебе ничего не говорил?

— Кто? Алексей Михайлович? Про вас? Нет… он почти и не появляется дома. Мама переживает. Боится, что его убьют, — Серега забрался в беседку. — Я, наверное, неправильно там… ну, обрадовался. Просто… так вот… могли бы и написать. Или нет? Вы прятались, да?

— Да.

— А теперь…

— И теперь прячемся, — поспешил я заверить Серегу. — В конце концов, ты ж ничего-то не сказал. Да, имя… так имя у меня и осталось. Что в поезде ехали? Случается. Даже, когда выспрашивать начнут, спокойно расскажи, что на поезд тот террористы напали. И что мы чудом спаслись. Что там и познакомились.

— Думаешь, начнут?

— Почти уверен. Любопытные тут. И дети…

Тьма повернулась влево.

— И не дети, — завершил я. — Орлова знаешь?

— Да как сказать… слышал. У них своя компания. Несвятой троицей называют. Ну это так, в шутку… Они вечно что-то выдумывают. В том году, представляешь, поросят по классам выпустили. Семерых. И на спинах нарисовали номера. Один, два, четыре, пять, семь, восемь и девять.

— Погоди… — я хотел спросить, почему такая странная нумерация, а потом понял. И рассмеялся. — И долго искали третьего с шестым?

— Ага. До вечера почти. Зато потом Орлов забор красил. Не один, конечно. Он там за старшего, хотя Шувалов в жизни в том не признается.

— Они к твоей сестре сватались.

— Было. Только Алексей Михайлович им отказал.

— А они обиделись?

— Не думаю. Дело ж обычное, — Серега пожал плечами. А я вот смотрел. Троица.

Демидов возвышается над приятелями. Он если и меньше Тимохи, то ненамного. Широкоплечий, с виду неуклюжий, да только неуклюжесть обманчивая. Вон, движения какие текучие, плавные, что река.

Только каменная.

— Мама на всё это сватовство злится.

— Чего?

— Как бы… когда с Алексеем Михайловичем беда приключилась, то про нас будто все и забыли. Сразу стали шептаться, что это божье наказание, что, мол, она траур по отцу не выдержала. Брак этот без государева разрешения заключён был. И вовсе… — Серега опустил голову.

А вот Шувалов напротив, невысок и изящен. Прям образцовый аристократ выставочной породы. Хоть медаль на шею вешай за идеальный экстерьер. Но тоже по движениям ясно, что умеет он не только по дорожкам красиво вышагивать.

— Не то, чтобы навестить, хотя бы матушку, утешить, но даже открыток не присылали, с пожеланиями. А это вовсе уж нехорошо… а потом, ну… когда случилось, — Серега поёрзал и поинтересовался. — А ты знаешь, что случилось?

— По-моему, об этом вся империя знает.

— Это да… — он хихикнул. — Тогда-то и государь Алексея Михайловича совсем приблизил…

— И все сразу о вас вспомнили.

— Точно.

Орлов же на аристократа похож не больше, чем Метелька. Рожа рязанская, с хитроватым прищуром, который намекает как бы, что этому типчику доверять не след. Так ещё и волосы медным блеском отливают. Причём неравномерно. Одни прядки выгорели, другие тёмные, третьи этакими язычками пламени.

И сам он идёт, идёт, но слишком уж медленно движется эта троица. А потом Орлов то и дело срывается на быстрый шаг, обегая приятелей то с одной стороны, то с другой. Но главное, что движутся они прямо к беседке.

Случайность?

Тьма выползла и потянулась. А потом вдруг я увидел, как резко остановился Шувалов, выкинул руку, преграждая путь остальным.

— Назад, — я отдал команду, вбирая Тьму в себя. Взгляд Шувалова был устремлён на неё.

— … и вот теперь все желают породниться. Мне уже две дюжины невест предложили, причём некоторым — пятнадцать. Я ж когда вырасту, они состарятся! — это Серега произнёс с нескрываемым возмущением.

— Не боись. От невест мы тебя защитим, — Метелька качнул ногой.