Хозяин теней 6 (СИ) - Демина Карина - Страница 48

— … развить дар. Как из искры пламя. Идея, безусловно, прелюбопытнейшая, однако при всём том опасная.

— Чем же? Дарников мало, особенно сильных, а в условиях стремительно меняющегося мира…

— Пахнет мясом, — Орлов поднёс кусочек к носу.

— Может, тебе по лбу треснуть? — поинтересовался Демидов.

— … просто-напросто необходимы! Чем больше дарников, тем сильнее держава.

Политика.

И высокие мысли. Но слушаю, потому что эти вот эксперименты как-то очень уж созвучны с иными.

— С одной стороны вы, Егор Мстиславович, безусловно правы, — Георгий Константинович говорил спокойно, с лёгкой толикой снисходительности. — Но с другой подумайте вот о чём. Дар — это сила. И сила немалая. Дарников обучают с детства обращаться с этой вот силой. Сдерживать её. Применять лишь во благо. И то, вам ли не знать, что случается всякое. И каждый это «благо» применяет по-своему. Да, мир, как вы сказали, меняется. Но к лучшему ли перемены? Дворянская честь, достоинство, кодекс… всё это превращается в пустые слова.

А ведь он прежде не отличался этакой болтливостью.

Дар Ворона влияет?

Кстати…

А если он уходил просто восстановиться? Я, конечно, ничего такого не заметил, но это я… или вот сил набраться? Если странный его дар тоже требует передышки? Всё-таки носить шкуру другого человека непросто.

Или непросто лишь в нашем присутствии?

Точнее в присутствии Демидова?

— … и вот вы предлагаете дать каждому желающему не просто оружие, но оружие невиданной силы. Уравнять, так сказать, не по рождению, но по силе. Однако, как будет использована эта сила? Оглянитесь. Вооружённая камнями чернь то и дело устраивает погромы, бунты, стачки… а дайте им не камни, но дар? Что будет тогда?

А на третье был компот и булки, пышные, круглые, с глянцевыми спинками и чёрными бусинами изюма, что проглядывали сквозь сдобу.

От булок пахло ванилью и летом. И двигаться не хотелось совершенно.

— Полагаете, что только дворянству свойственны понятия чести? — поинтересовался Ворон, тихо так, явно не желая, чтобы разговор их был слышен за пределами преподавательского стола.

— Нет. Я не дурак, Егор Константинович. Я знаю, что меня полагают ретроградом, тем, кто не способен оценить величие задумок и идей, — Георгий Константинович попробовал компот. — Я больше кисель люблю, особенно, когда вишнёвый. Но тут пора яблок, так что ждут нас одни компоты… так вот. Я понимаю. Всё понимаю. И что это крайне несправедливо, когда одни получают всё по праву рождения, а возможности других крайне ограничены. И что мир меняется и этих перемен не избежать. Однако их можно замедлить.

— Зачем?

— Чтобы позволить меняться не только миру, но и людям. Дать им время привыкнуть. Осознать. Не только возможности, но и ответственность, которую налагает сила. И да, дарники нужны империи. Но это значит лишь, что государство должно создать механизм выявления одарённых детей, которых оно могло бы взять под свою руку. Разработать программы, которые оценивали бы и склонности, и потенциал развития, ибо с малым даром возиться явно не след. Обеспечить, чтобы это развитие происходило, но вместе с ним — и воспитание. Должное воспитание.

— Сав? — дёрнул меня за рукав Орлов. — Ты чего?

— Я? — я моргнул, возвращаясь в реальность. — Да так. Ничего.

И сунул остаток булки в рот.

— Идём, — пробурчал, пытаясь прожевать. — Елизар?

Он спешно поднялся, одёргивая гимнастёрку.

— Да доешь ты.

— Благодарю. Я не голоден.

Метелька хмыкнул и булку, к которой Елизар не притронулся, со стола прибрал.

— Потом пригодится, — пояснил он. — Булка в жизни лишней не будет.

Уже в коридоре Елизар выдохнул, вдохнул и тихо произнёс:

— Я прошу простить, если в своих предположениях окажусь неверен или они каким-то образом заденут вашу… твою честь или достоинство…

— Проще. Тебя тоже в Пажеский корпус отправляют?

— Меня? — он удивился, выдохнул и слегка расслабился. — Нет. Он не для целителей. Но я хотел бы попросить помощи у твоего… знакомого… того… с кем мы встречались.

— Ясно. Идём, — я подхватил Елизара под руку и потянул за собой. Он, к такому обхождению явно непривычный, слегка растерялся, но хотя бы спорить и вырываться не стал. И уже на улице я его отпустил. Так, далеко отходить не будем, чтобы Тьма и дальше слушала душевную беседу о реформах и преобразовании мира.

— Ты про того человека, который передал вас отцу? — осторожно уточнил я.

— Да, — Елизар не стал мяться и отнекиваться. — Ты ведь имеешь возможность обратиться к нему?

— Имею.

И даже собираюсь, потому что информацию, от Демидова полученную, надо бы передать. Может, подскажет, чего столичным революционерам на Урале понадобилось.

— Что случилось?

— Я… — Елизар замялся. — Дело такое… право слово, я не уверен, что…

— Говори уже.

— Я бы хотел учиться здесь.

— Ты ж вроде учишься. Или забирают?

— Нет. Извини. Я неясно выражаюсь. Я хотел бы перейти на полный пансион. Как вы. Или Сергей. Я… дело в том, что… отец почти всё время пропадает на службе. Матушку он отправил на воды, поправлять здоровье. Как раз вчера они отбыли.

— И брат твой с ней?

Елизар кивнул.

— А ты один?

— Если бы один, я бы не возражал. Одиночество меня не тяготит. Однако отец полагает, что одному мне быть небезопасно. Поэтому он планирует передать меня под опеку своей супруги.

Вот тут даже я слегка растерялся. Как-то слишком уж высокие отношения, чтоб в голове уложить.

— Серьёзно?

— Он… наличие у меня дара и его особое положение позволяют ему принять меня в род. А следовательно, я… я буду частью семьи.

— Но семья этому не слишком рада.

— Да.

— И ты опасаешься…

— Нет. Я знаком с супругой моего отца. Она достойная женщина, которая, как мне кажется, не опустится до того, чтобы каким-либо образом…

— Елизар, — я прервал этот поток слов. — Ты — сын её мужа. А твоя мать — его постоянная любовница. Он ведь не особо скрывал её наличие, так?

Елизар растерянно пожал плечами.

— И вот ты сам на её месте как бы отнёсся к такому подарочку? И в целом-то к ситуации?

Он вздохнул.

Понимает. Всё прекрасно понимает, поэтому и решился заговорить со мной. Мне только странно, что его отец не видит проблемы. Точнее не считает эту ситуацию проблемой.

Ну да, подсунуть законной жене незаконнорожденного сына, который в перспективе станет наследником. Что ж тут может пойти не так.

— А с отцом ты говорил? — поинтересовался я.

— Он… он не склонен менять принятые решения. Но… как я понял, твой знакомый сумел повлиять на него, если вместо домашнего обучения, как это планировалось изначально, мне было позволено пойти сюда. И я надеюсь, что, возможно, отец не станет возражать, если просьба будет исходить не от меня. Я осознаю, что мне нечего предложить взамен, но…

— Погоди, — я задумался и, оглядевшись, сказал. — Елизар… я не хочу пугать, но здесь может быть как бы не совсем безопасно…

— Как я понял, мне нигде в достаточной мере не безопасно. Жена моего отца… она хорошая женщина. Действительно хорошая, — поспешил заверить он. — Она очень добра и ко мне, и к брату, и к матушке… и за последние несколько дней ни разу не позволила себе как-то… выразить своё недовольство.

Это не значит, что его вовсе нет.

— Однако мне кажется, что… дело точно не в ней. У отца есть младшие братья, которые… имели определённые надежды возглавить род. Потом… когда-нибудь, — Елизар обнял себя, словно закрываясь. — У них свои семьи. И тоже есть дети. Законные. Одарённые. И в целом… всё очень сложно. Позавчера отослали моего наставника. Сказали, что он слишком стар. До того заменили слугу, который приходился матушке родичем. Он был со мной с детства, приглядывал…

— И не позволял обижать?

— Пока меня никто не пытается обижать.

— Пока, — согласился я.

И если так, то ситуация и вправду дерьмоватая. Одно дело, когда человек сразу выказывает, что у него на душе. И эмоции свои не пытается скрыть. С такими всё ясно. А вот с теми, кто в глаза мил и улыбчив, надо быть крайне осторожным.